Элеонора Раткевич - Деревянный Меч

– Как звали, так и зовите, дядюшка Юкет, – засмеялся Кенет. – Только мне и недоставало перед вами нос задирать.

– Попробовал бы только, – довольно пробасил Юкет. – Я бы тебя за этот самый нос живо оттрепал.

– До чего же я рад вернуться, – выдохнул Кенет, окидывая окрестность таким нетерпеливым взглядом, словно стремился поскорей увидеть все, что происходило за два года его отсутствия.

– Это хорошо, что ты рад, – усмехнулся Юкет, но как-то невесело. – Вернулся ты, сынок, в самую пору.

– Случилось что, дядюшка Юкет? – встревожился Кенет. Он почти ожидал, что Юкет, как и Акейро, скажет: “Нет, это у тебя случилось”. Но сказал дядюшка Юкет совсем другое.

– Случилось, сынок. Сразу так всего и не расскажешь. Погоди, вот управлюсь, пойдем ко мне – напою, накормлю тебя с дороги, тогда и поговорим. Долгий это разговор, сынок.

– Давайте я пособлю, дядюшка Юкет, – предложил Кенет и, не дожидаясь ответа, скинул наземь котомку и меч.

– Сноровки не потерял, господин воин? – хмыкнул Юкет, глядя, как Кенет снимает хайю и рубашку.

– Не знаю, дядюшка Юкет, – тряхнул головой Кенет. – Посмотрим.

Если Кенет, по выражению односельчанина, и утерял сноровку, то самую ее малость. Вдвоем они быстро управились. Юкет поглядывал поначалу, не отстает ли юноша от него, но, увидев, как спорится работа в руках молодого воина, оглядываться перестал. А Кенет и вовсе на него не оглядывался. Слова дядюшки Юкета насторожили его, но привычная сызмальства работа приносила ему столько наслаждения, что он просто не мог предаваться тревожным мыслям. Его радовал легкий ветерок, щекочущий согнутую спину, земля под ногами, присутствие рядом дядюшки Юкета. И подумать только – всего два года назад дядюшка Юкет казался ему если и не старым, то пожилым человеком вполне почтенного возраста. Какой же он пожилой, если ему лет сорок пять от силы? Совсем еще справный работник. Того и гляди обгонит Кенета. Хотя тело воина с легкостью вспомнило прежние привычки, а уста его – прежний говор, все же два года отсутствия даром не проходят. Вот Кенет и торопился, не позволяя себе разогнуться: уступить сейчас в рабочей сноровке – срам какой!

– Ну, вот и все, – произнес Юкет. – Не умаялся с отвычки?

– Немного, – признался Кенет.

– Это дело поправимое. Бери свои пожитки и пойдем.

Как хорошо, как приятно было умыться после работы! Как хорошо натянуть на себя хайю и последовать за дядюшкой Юкетом в дом! Каким вкусным может быть, оказывается, простое деревенское варево с пылу с жару! Как приятно пахнет травами в доме дядюшки Юкета – верно ведь, Кенет и забыл совсем, что Юкет был деревенским знахарем, оттого и жил чуть на отшибе… как же хорошо… как было бы хорошо, если бы не слова дядюшки Юкета о чем-то, что случилось, пока Кенет странствовал.

– Так что же все-таки стряслось, дядюшка Юкет? – спросил Кенет, отведав варенья из стеблей сладкого тростника: как и в былые времена, дядюшка Юкет норовил накормить малыша Кенета чем-нибудь вкусненьким. Спрашивать о чем бы то ни было, не попробовав и не похвалив варенье, было бы верхом неблагодарности.

– Стряслось оно уже давно, – вздохнул Юкет. – Вот как ты пропал, сразу же оно и стряслось.

Он помолчал немного. Кенет терпеливо ждал.

– Мачеху-то твою в деревне не сильно долюбливали.

– Не замечал, – искренне удивился Кенет.

– Дурень ты, – беззлобно заметил Юкет. – Не ее – отца твоего любили. Тебя любили. Ради вас не то что мачеху твою с сыночком – любую бы наволочь пришлую привечать стали, только скажите. А как помер отец твой… никто, ясное дело, носа не совал, а все же люди примечали, что худо тебе живется.

– Дело прошлое, – отрывисто бросил Кенет.

– Не скажи. Еще бы немного – и не утерпела бы деревня. А тут ты вдруг пропал.

– Ушел, – поправил Кенет.

– Ушел – это когда деньги с собой берут, одежонку хоть какую. Ты же будто нагишом ушел. Даже рубаху оставил.

– Мне с собой ничего брать не хотелось, – опустил голову Кенет.

– Я-то понимаю, а вот что люди подумали? День тебя нет, другой… разговоры пошли. Одного мужа схоронила – и кто его знает, от какой такой хвори помер бедолага? Второго деревом в лесу придавило – а не пособил ли дереву кто?

– Нет! – возмутился Кенет. – Как можно? Они с отцом хорошо ладили…

– Сам знаю, – перебил его Юкет. – Это ты кому другому скажи. А люди ведь что решили? Двух мужей схоронила, а теперь еще и пасынка извела!

У Кенета не было сил даже сглотнуть. Вот, оказывается, чем обернулся для мачехи его уход!

– Ну а не извела, – продолжал Юкет, – так все едино из дома выжила. Ей в деревне вовсе проходу не стало, лучше и не показываться. Даже когда по весне жребий на участки тянут, она не появлялась. Бикки за нее ходил и жребий тянул.

– Бикки? – ошеломленно переспросил Кенет. – Как так Бикки? Почему не Кайрин?

– А Кайрин живо почуял, куда ветер дует, – скривился Юкет. – Он тогда женился – не у нас, у нас бы за него не пошел никто. В соседней деревне женился. Хозяйство справное. В род жены вошел, от матери отказался. Чтоб никто таким родством, значит, не попрекнул. Мать с братом он теперь и знать не хочет.

Смуглый красавец Кайрин! Непременный участник его детских игр! Мелкий предатель, однажды предавший сводного брата, а потом и родного вместе с матерью!

– Значит, Кайрин хозяйство оставил, – задумчиво произнес Кенет.

– Да, и будь уверен, не с пустыми руками. Денег он взял, что только в доме было. Хоть так перед новой родней худую славу замазать.

– Да кто же теперь на поле работает? – ахнул Кенет.

– Много Кайрин при тебе наработал? – фыркнул Юкет. – Тут другое скверно. Покуда Кайрин дома оставался, у людей еще малое сомнение было. Ну а как он от матери с братом отказался, народ и уверился окончательно. Не просто же так он родню и знать не хочет. Видно, и правда извели тебя… а может, и отца твоего.

– Да говорю же, не было этого! – жалобным от возмущения голосом крикнул Кенет.

– Знаю, – печально усмехнулся Юкет. – Не было и быть не могло. А только разве мне всю деревню переспорить?

– Спасибо, дядюшка Юкет, – сдавленно поблагодарил Кенет. – А дальше что было?

– А дальше мачеха твоя и братец сами управлялись, как могли. Сам понимаешь, много ли эти двое наработают. Особенно Бикки – куда как работник по обеденной части. Первым за стол, последним из-за стола.

– Маленький он еще, – взмолился Кенет.

– Балованный, – поправил Юкет. – Себя в его годы вспомни. Хотя и его винить не стоит.

– Не стоит, – подхватил Кенет. – Мы, и верно, жалели его. И без него в доме было кому работать. А потом как-то сразу все… отец умер, старший брат отрекся, средний сбежал… учить было некому.