Екатерина Шашкова - Тропы Междумирья

— Нет, — замотала головой Иста и неожиданно для всех (а больше всего — для самой себя) нырнула за спину Муллену, словно ища там защиты.

— А, ну если так… — протянул Арфеналме таким понимающим тоном, что девушка снова покраснела. — Хорошо, в таком случае приглашаю вас обоих. Господин Муллен, я обдумал ваше предложение о перемирии и предлагаю обсудить его за бокалом вина. Сколько можно украдкой хлебать из фляжки, в самом‑то деле!

Муллен добродушно хмыкнул.

— Что, полковник, сумеете убедить Западный совет в необходимости мирного договора?

— Смог навязать им войну — смогу и склонить к миру, — Арфеналме пожал плечами и тут же поморщился от боли. Видимо, обожжённая спина досаждала ему, несмотря на все лечебные заклинания.

— Вот смотрю я на вас — и не понимаю, — вздохнул Муллен. — Вроде же умный человек! Ну, то есть эльф. Так за какими бесами вам всё‑таки сдалась эта война, а?

— Я же говорил, по личным соображениям, — полковник помялся, но в итоге решил, что это не такая уж и тайна. — Когда‑то люди убили мою жену.

— О боги, какая редкая и необычная история! А у него вот жену эльфы убили, — Муллен указал на Дамира. — И ничего, живёт как‑то.

— Конечно, господин Муллен. Вам‑то плевать на такие истории. Вы, насколько я помню, придумали вариант поинтереснее и убили жену собственноручно, — с медовой улыбкой заметил Арфеналме.

Эларьен внутренне сжался. Судя по тому, что говорили про Муллена, за такие слова он мог запросто наброситься на собеседника с кулаками, а то и с мечом.

Но мужчина лишь бесцеремонно схватил полковника прямо за обожжённые плечи и развернул в сторону лекарки:

— Дурак ты, хоть и эльф! Жена моя вон там стоит, живее всех живых. И ещё нас обоих переживёт, с неё станется.

Арфеналме выдержал паузу — не то обдумывал сказанное, не то пережидал, пока утихнет боль в потревоженной спине. А затем обернулся в сторону Эларьена и произнёс, как ни в чём не бывало:

— Эл, выпьешь с нами?

Подобная фамильярная просьба от всегда сдержанного командира выглядела подвохом. Или он настолько задолбался, что решил на время отказаться от привычной чопорности?

Эларьен задумчиво почесал затылок. Волосы начали отрастать, приятно щекотали ладонь. Снова отрастить, что ли?

А то ведь действительно, сколько можно топтаться на месте и жить прошлым?

— Охотно составлю компанию, полковник.

— Вот и отлично, — кивнул Арфеналме. И дождавшись, когда Эларьен приблизится, добавил свистящим шёпотом: — Руку с меча убери, придурок! Мы тут, видишь ли, мирный договор заключаем. Так что давай без самоуправства.

Глава 21. Уроборос

Я пришла в себя на закате.

Даже успела посмотреть, как последние солнечные лучи подсвечивают горные склоны всеми оттенками красного и розового. Красиво здесь всё‑таки! А ещё тихо и спокойно.

Журчала в роднике вода, едва слышно шелестели кусты, чирикали ночные птички, радуясь, что жара наконец‑то спала. И больше вокруг не было никого. Даже вездесущие комары куда‑то подевались.

Очень хотелось найти того, кто отнёс меня к роднику и оставил в одиночестве — и сказать этому человеку (или, возможно, не человеку) огромное спасибо. Именно это мне сейчас было необходимо: тишина и покой. Собраться с мыслями, вспомнить, что произошло, и понять: всё наконец‑то закончилось или ещё только начинается? Или одно без другого просто не бывает?

На потемневшем небе зажглись первые звёзды. Луны не было. Что бы там ни говорили о мистических значениях полнолуний, новолуния всегда удивляли меня больше. Луна, каждую ночь висевшая на своём месте, вдруг исчезала — и появлялось странное чувство, будто из жизни пропало что‑то важное, незаменимое. Ненадолго, всего на несколько часов — но исчезло. И теперь нужно как‑то научиться с этим жить.

Я ещё немного повалялась на траве (точнее, на плаще Аллены, пропахшем местным куревом и каким‑то зельями), вдумчиво и осторожно потянулась, проверяя, как чувствует себя организм. Ничего не болело, не ныло и даже не чесалось.

Видимо, пока я спала, хвалёная олльская регенерация работала в полную силу. Те, кто днём намотал на меня километры бинтов, явно перестраховались. Сейчас под окровавленной тканью даже шрамов не осталось, поэтому я размотала повязки и отбросила их в сторону. Ворох тряпок приземлился неподалёку от реликвий, заботливо разложенных на куске дерюги.

Отлично, их‑то мне и надо. Хоть рассмотрю нормально!

Не то чтоб я их до этого не видела. Конечно, видела — и разглядывала, и изучала, и пыталась понять, что это такое и зачем нужно. Но каждый раз в голове билась только одна мысль: эти вещи принадлежат мне, но никто больше их видеть не должен.

Сейчас всё воспринималось совсем по — другому. Будто я наконец‑то доросла до необходимого уровня, или неведомая сила, дремавшая в реликвиях, сочла меня достойной.

Теперь я знала, что это, как работает и почему слушается именно меня. Точнее, одна часть меня знала, а вторая офигевала от обилия информации и отчаянно трусила при мысли о том, что ей придётся сделать рано или поздно.

Или даже прямо сейчас. Ну а что? День как день. Точнее, ночь как ночь. Новолуние, опять же. Самое время закончить всё, что необходимо.

Я нацепила на голову диадему, крутанула в пальцах жезл и подцепила им кусок дерюжки. Обычная тряпка — грязная, рваная, ничем не примечательная и, вместе с тем, удивительно знакомая. Пригодится.

Кусты за моей спиной зашуршали. Тот, кто ломился через них, не пытался подкрасться незаметно. Наоборот, специально шумел, давая мне время подготовиться к разговору. Только я не хотела ни с кем разговаривать. По крайней мере, до того момента, пока не разберусь с делами.

Ладно, поехали!

По жезлу пробежала искра, ладонь кольнул слабый электрический разряд, диадема сдавила голову — и я исчезла, чтобы мгновение спустя появиться в совсем другом месте. И, если я ничего не перепутала, совсем в другом времени.

Здесь пахло морем. Я почувствовала это ещё до того, как смогла осмотреться и понять, куда попала.

Судя по всему, комната, в которой я оказалась, находилась в башне: каменная стена явственно закруглялась в тех местах, где я могла её разглядеть. Мест таких было ровно два — в одном находилась дверь, в другом — узкое окно, больше напоминавшее бойницу.

Вдоль остальных участков стены громоздились деревянные ящики и стеллажи, заполненные разнообразным хламом. Здесь были канделябры, статуэтки, часовые циферблаты, скатанные в рулон ковры, чеканные металлические блюда и битые чашки, рамы без картин и картины без рам, и даже кринолин на металлических дугах, весивший, наверное, целый центнер. В Предонии такие уже лет сто не носили.