Наследница Бабы-Яги
В дом Степановны попасть не получалось. Варвара, красная от такого внимания и в то же время напуганная, ходила из дома на крыльцо и обратно, не понимая, почему «уважаемый инквизитор» не может войти. Она даже на крайности пошла — трепетно взяла Алека за руку и попыталась провести внутрь.
— Меня тоже не пускало, — буркнул Витя. — Через окно хотел пробраться, а никак…
Ревнует. Вон, глаз с зазнобы не спускает. А она всё тянет Алека и тянет, тужится, бедная.
— Ещё чуть-чуть, господин инквизитор, сейчас-сейчас, — пропищала она.
— А со мной так не старалась…
— Так и ты не на дознание шёл, — попыталась успокоить новоявленного колдуна. Вот интересно, это он такой противный был, потому что сам с Силой? Как он меня тогда встретил? И ведьма проклятая, и мечом своим в лицо тыкал. А сам-то! Правильно говорят, самые ярые гомо… кхм, в нашем случае — магофобы. В общем, самые ярые магофобы — маги и есть.
Кот с интересом за всем этим наблюдал, но вскоре устал и принялся ходить вокруг дома, что-то вынюхивая. Забрался на крышу, заглянул под крыльцо, покопался. Вылез весь чумазый, но вполне довольный.
— На коньке и под крыльцом, — заявил он уверенно. Алек тут же вырвал руку из полной энтузиазма хватки Варвары.
— Понял, — бросил уверенно и, запрыгнув на перила крыльца, принялся обшаривать ладонями деревянного конька. Что-то нащупал, улыбнулся, гордо вытащил. Улыбка сползла с его лица.
— Что это? — меня проигнорировали. Алек рассмотрел соломенный амулет со всех сторон, поднёс к уху, нахмурился ещё сильнее. — Так что?
— Ничего особенного.
Он спрыгнул на землю и полез под крыльцо. Завозился там, пока не вылез с чем-то в руках.
— Что это? — я добьюсь своего!
— Огниво, — Алек отряхнул руки и собрал находки в вакуумный пакет. Он что, эти пакеты всё время с собой носил? Зачем? — И соломенная кукла. Раньше так дома огораживали, но при мне этой практики уже не наблюдалось.
— И что? Простое огниво и какая-то кукла могут вот такое? — я неопределенно провела руку в воздухе.
— Кто сказал, что они простые? — Алек убрал пакет и уверенно вошёл в дом. Нет, ну что за дела? Он вроде на моей территории, можно отчитываться поподробнее? Или мне надо в Ковен запрос какой отправить? Мол, прикажите своему Алеку отчитываться от и до, и без загадок?
— Варя, не мельтеши, — бросил Витя побежавшей за Алеком зазнобе и сам вошёл в дом. Я следом.
— Он прав, — похлопала девушку по плечу. — Всё же ты родственница вероятной преступницы, лучше тебе пока притихнуть где-нибудь, — и мило улыбнулась.
— Она права, — зашёл за мной Петя и закрыл перед носом Варвары дверь.
— Зачем вы все здесь? — Алек даже не посмотрел на нас. В его приподнятой руке висел амулет, за которым он внимательно следил.
— Хотели понаблюдать.
— Ничего интересного не увидите.
— Это ты нас выгоняешь? — вскинула бровь.
— Да.
— Ладно, — развернулась и пошла к двери. Уродский урод, сдался он мне!
— Просто из-за вас фон волнуется, — добавил Алек что-то, похожее на оправдание. Но, конечно же, он не оправдывался.
Пока Алек обшаривал дом Степановны, мы с Петей помылись и переоделись в нормальную одежду. Иннокий, которого и правда заперли в собственном доме каким-то амулетом (его я забрала себе, пока Алек не прибрал), порывался напоить нас чаем, но я не рискнула соглашаться. Может, я и правда могу заговорить еду, но что-то не хочется экспериментировать.
Всех степановых приспешников согнали на площадь, перевязали и огородили загоном. Охраняли его мои гуси и несколько местных.
— И что с ними делать? — спросила Иннокия. — В тюрьму сажать?
— У нас такого не водится, — покачал головой староста. — Вон, что не то — на площади держим, чтобы стыдно было.
— И этих тогда тоже — на площадь?
— Как распорядитесь, госпожа ведьма, послушаемся.
Ну, тюрьмы у них нет. Преступлений как таковых тоже не выявлено, так — вандализм и шовинизм. Тут — исправительная беседа и испытательный срок. Иннокий говорит, уже давно «большой закон» не нарушается, так — пьяные драки в переулках или мелкая кража у соседа.
— Значит, так, — подошла к заключённым и посмотрела главным образом на Степановну, как зачинщицу. Ещё неизвестно, что Алек у неё в берлоге найдёт и какой приговор вынесет. Так уж и быть — тётку я ему оставлю, остальные же — в моей компетенции. — Будем вашими методами работать. Посидите на площади дней, м-м… десять? О, по глазам вижу — пятнадцать. Ладно, будет пятнадцать. В туалет по расписанию, — гаденько улыбнулась. — Поесть… Это не я решать буду, а ваши соседи. Чего это кривитесь? Не верите в соседское милосердие? Так им нагадить успели? Ну-ну, сами виноваты.
— Ну посидят они тут, а дальше что? — Витя почесал бородатый подбородок. — Кто их знает, за старое же возьмутся…
— Да пусть попробуют, — фыркнула. — Все побрякушки мы конфискуем, а без них что они сделать могут? Правильно, ничего, — Степановна задёргалась. — А всё же вещь эта немота, да? Точно бы сейчас словарный запас пополнили, а вот нет — ни слова сказать не может, прямо как рыба. Ап-ап ртом — и тишина. Ну, что там дальше? Ах, да! Вас, Любовь Степановна, вероятно, будет судить инквизиция. Кажется, ваши волшебные помощники — редкостные редкости, у Ковена на пересчёт… — она снова замычала. Может, важное чего сказать хочет? Хотя сомневаюсь. — Что там ещё… Да, точно. Вот пятнадцать дней тут посидите, в клетках конечно же и с гусями в охранниках, потом — свободны. Только вы уже раз мой запрет нарушили, на второй — готовьтесь на частокол попасть. Как раз я недавно душу отпустила, надо новые набирать. И не переживайте, теперь я за каждым шагом буду следить, даже камни мне о вас докладывать станут. Понятно?
Все, кроме Степановны, закивали. Эту только могила исправит.
— Всё что было — нашёл, — к нам подошёл Алек. — Клетки в погребе, там штук десять, надо будет вытащить. Пройдусь ещё по домам, вдруг спрятано у кого.
