Маргарет Уэйс - Сага о копье: Омнибус. Том II
Крисания взяла миску и, с отвращением осмотрев ее, ополоснула оставшейся горячей водой.
— Господа желают еще что-нибудь? — спросил трактирщик таким голосом, что Карамон поморщился.
— У тебя есть сыр и хлеб?
— Да, сударь.
— Тогда приготовь нам в дорогу корзину того и другого.
— Вы… отправитесь дальше? — поинтересовался трактирщик.
Крисания, заметив, как странно изменился голос хозяина, тут же посмотрела на Карамона. Она хотела убедиться, что и он не оставил без внимания эту странность, но исполин с голодным видом принюхивался к еде и осторожно помешивал в котелке ложкой. Рейстлин, казалось, и вовсе не прислушивался к разговору. Взгляд его был устремлен на огонь, пальцы стискивали опустевшую чашку.
— Уж конечно мы не собираемся ночевать здесь, — отозвался Карамон, раскладывая склизкое варево по мискам.
— Но вы не найдете ничего лучшего по дороге в… Куда, говорите, вы направляетесь?
— Не твоего ума дело, — холодно отрезала Крисания. Взяв в руки полную миску, она поднесла ее Рейстлину, но маг, бросив взгляд на жирную пищу, отказался вялым взмахом руки.
Крисания, как ни голодна она была, и сама съела всего несколько ложек похлебки. Отставив миску и закутавшись в непросохший до конца плащ, жрица закрыла глаза и с содроганием подумала о том, что меньше чем через час она снова будет трястись в седле под стылым дождем на дорогах этой унылой, холодной страны.
Рейстлин тем временем успел заснуть. Тишину нарушали лишь Карамон, с азартом бывалого солдата хлебавший из миски неаппетитное варево, да трактирщик, который вернулся в кухню и гремел там посудой, собирая в дорогу путешественникам корзину с хлебом и сыром.
Через час Карамон привел из стойла трех оседланных коней и вьючную лошадь — последняя была тяжело нагружена, поклажу сверху укрывало одеяло, надежно перетянутое крепкими веревками. Гигант подсадил по очереди брата и Крисанию в седла и вскочил на своего огромного жеребца. Хозяин постоялого двора вынес корзину с едой. Не обращая внимания на дождь, который в один миг промочил его одежду, трактирщик несколько раз поклонился с униженной улыбкой и протянул Карамону провиант. Карамон коротко поблагодарил хозяина и бросил ему еще одну монету. Ухватив поводья вьючной лошади, исполин первым выехал со двора.
Крисания и Рейстлин последовали за ним, зябко кутаясь в сырые плащи, которые все еще хранили остатки тепла.
Трактирщик поднял монету из грязи и с ухмылкой посмотрел вслед удаляющемуся отряду. Через несколько минут из конюшни вышли двое и присоединились к хозяину. Тот, подбрасывая и ловя маленький серебряный кружочек, сказал, не поворачивая головы:
— Передайте, они поедут по дороге на Солантус.
* * *Вечером маленький отряд попал в засаду.
Путники, погруженные в свои невеселые мысли, ехали в серых сумерках уходящего дня, под темными ветвями деревьев, с которых капала дождевая вода, убаюканные тишиной осеннего леса, где не слышно было даже стука копыт их собственных лошадей, так как землю устилал толстый ковер мокрой листвы. Никто из них не услышал ни бренчанья уздечек за кустами, ни короткого лязга стали. А через миг было уже поздно.
Прежде чем путники успели понять, что происходит, какие-то черные тени, словно гигантские птицы, бросились на них с ветвей. Все было проделано быстро и четко.
Один из нападавших приземлился на круп лошади за спиной Рейстлина и ударил мага по голове с такою силой, что тот потерял сознание и мешком свалился на землю. Второй зажал ладонью рот Крисании и приставил кинжал к ее горлу. Для того чтобы свалить Карамона с коня и скрутить ему веревками руки, потребовалось четверо дюжих мужчин, причем в результате один из них так и не смог подняться.
Крисания видела, как разбойник навзничь лежит в истоптанной грязи и голова его неестественно свернута набок.
— Он ему шею сломал, — сказал кто-то главарю, когда тот появился из-за укрытия полюбоваться на работу своих подручных.
— Хорошая работа, ничего не скажешь, — холодно заметил главарь, не уточняя, что именно имеет в виду, и посмотрел на Карамона. Запястья его огромных рук были крепко связаны. Глубокая рана на лбу гиганта сильно кровоточила, и смешанные с дождевой водой алые струйки крови заливали ему лицо.
Карамон моргал и отчаянно тряс головой, пытаясь стряхнуть с глаз кровавую пелену; при этом он продолжал вырываться из рук разбойников, хотя положение его было, пожалуй, безнадежно.
Оценив огромные мускулы Карамона, на которые опасливо косились бандиты, вожак довольно покачал головой.
Карамону наконец удалось стряхнуть с глаз красные капли и оглядеться. Трое путников стояли в окружении по меньшей мере двух или трех десятков хорошо вооруженных разбойников. Взглянув на главаря, гигант пробормотал невнятное проклятье. Перед ним стоял самый огромный человек, которого он когда-либо видел.
Мысленно он немедленно вернулся к гладиаторским боям в Истаре и к Раагу, помощнику Арака. «Великан-полукровка», — сказал себе Карамон и выплюнул зуб, который в потасовке ему выбили рукояткой меча. Вспоминая огромного великана, помогавшего гному готовить бойцов в Истаре, Карамон отметил, что главарь, хотя и казался вполне человеком, унаследовал от одного из своих предков желтоватую кожу, свойственную расе великанов, и лицо с коротким плоским носом. Руки его были невероятной толщины и напоминали корни деревьев, а роста главарь был такого, что возвышался над Карамоном на две с лишним головы. Ходил он странной подпрыгивающей походкой и носил длинный, до пят, плащ.
Арена научила Карамона внимательно оценивать противников и подмечать их слабости, поэтому он стал внимательно следить за вожаком разбойников, и, когда порыв ветра раздул плащ, Карамон с удивлением увидел, что великан-полукровка по колено лишен одной ноги. Отсутствующую часть ему заменял стальной протез.
Великан заметил взгляд пленника и с широкой ухмылкой шагнул к нему.
Вытянув вперед чудовищную руку, главарь похлопал Карамона по щеке.
— Я всегда ценил достойных противников, — сказал он. Затем он с неуловимой быстротой сжал руку в кулак и, практически без замаха, нанес Карамону сокрушительный удар в челюсть. Гигант покачнулся и едва не увлек за собою тех разбойников, что продолжали его удерживать. — Но за смерть моего человека ты заплатишь, — закончил великан.
Закутавшись в меховой плащ, он запрыгал на своем протезе к Крисании. Один из грабителей все еще зажимал жрице рот, но глаза ее, потемневшие от гнева, говорили яснее всяких слов.
— Разве это не удача? — обрадовался главарь. — До праздника Середины Зимы еще ждать и ждать, а я уже получил подарок.
Гулко рассмеявшись, вожак рванул с плеч Крисании плащ. Взгляд его жадно ощупал фигуру жрицы, облепленную мокрым платьем, и остановился на груди.
Великан снова протянул руку. Крисания отпрянула, но главарь оказался проворнее.
Глаза его заблестели желтым огнем.
— Что это за безделушка у тебя на шее, малышка? — схватив Крисанию за плечо и не спуская глаз с медальона Паладайна, хохотнул великан. — Мне кажется, она… тебе не идет. Эге, да это чистая платина! — присвистнул он.
— Дай-ка ее сюда. Боюсь, когда мы будем страстно обнимать друг друга, твоя побрякушка может невзначай затеряться…
К этому времени Карамон уже вполне оправился от удара. Он увидел, как толстые пальцы главаря сомкнулись на медальоне, и успел заметить мрачное удовлетворение в глазах Крисании. В следующее мгновение под струями дождя вспыхнул чистый белый свет, раздался громовой треск, и полукровка с воплем отшатнулся от жрицы.
Остальные грабители тревожно зароптали. Бандит, державший Крисанию, ослабил хватку. Жрица вырвалась из его рук и снова закуталась в плащ.
Вожак поднял руку, и лицо его исказилось от ярости. Карамон испугался, что сейчас он ударит Крисанию, но тут кто-то крикнул:
— Колдун приходит в себя!
Полукровка медленно опустил руку и криво улыбнулся:
— Ладно, ведьма, первый бой ты, пожалуй, выиграла. — Поглядев на Карамона, он добавил:
— Обожаю соревнование — и в драке, и в любви. Сегодня, пожалуй, меня ждет чудесная ночка.
Главарь знаком приказал своему человеку снова схватить Крисанию. Разбойник повиновался с явной опаской. Затем полукровка подошел к стонущему Рейстлину.
— Колдун — самый опасный из всех, — сказал вожак. — Свяжите ему руки за спиной и заткните рот. Если он будет по-прежнему мычать — вырежьте ему язык.
Это навсегда отучит его творить заклинания.
— Почему бы не убить его прямо сейчас? — проворчал один из разбойников.
— Давай, Брак, действуй, — немедленно обернулся к нему главарь. — Возьми свой нож и перережь ему глотку.
