Андрей Валентинов - Рубеж

Сам не заметил, как христопродавца-жида «паном» величать стал. Добро еще, не «мостивым»!

Дрогнула рыжая борода, дернулись уголки сухих губ.

— Пока огонь — проскочить должны. А не проскочим — то сам увидишь. Вэй, да не только увидишь!

Помянул чорта сотник, хоть и не ко времени, и не к месту.

— Увижу? А ты, бесова душа, или три шкуры надел?

Так и не понял пан Логин — чей смех слышит. То ли Юдки-колдуна, то ли из самого пекла эхом-луной принесло?

— Что черкасская паля, что Самаэлево пламя! Или не ведаешь, глупый гой, чем жизнь кончается?

Перекреститься? Отче наш прочесть? Не время, эх, не время!..

.. .А пламя густело, розовые сполохи подернулись алым отсветом, кони, сбившись с ноги, перешли на шаг…

— Пане сотнику! Пане сотнику! То делать чего? Не пускает, анчихристова поросль!

Крик Свербигуза донесся еле слышно, словно унесло отважного черкаса за целую милю. Или вправду — унесло? Оглядываться сотник не стал — не до того. И верно — будто в очерет густой попали. Кони еле идут, что-то твердое за руку цепляет. Близко — а не ухватишь. И огонь — не огонь уже вовсе. Словно кисель клюквенный!

Жид! Чего молчишь, клятый жид?

— То не фортуна нам, пане Логин. Коли верите в своего бен-Пандиру — молитесь! Вэй, самое время!

Не смеялся Иегуда бен-Иосиф. Не горевал. Просто сказал — словно крышку домовины захлопнул.

Намертво.

— Пан сотник! Пан Логин! Да чего это? Чего делать-то?

Оглянулся Логин — никого не видать. Затянуло, залило киселем розовым, крики — словно шепот… Хлопцы, хлопцы!

Втянул голову сотник в широкие плечи. Глупую голову, себя и Черкасов верных сгубившую. И тела их, и души. Эх, дурень он, Логин, старый дурень! Одно осталось — как в пекло провалится, самому себе кару выбрать — и чтоб пострашнее, в самой гуще адовой!

Отче наш, иже еси…

Отче наш, иже…

Тьфу, пропасть, забыл!

Юдка Душегубец

Шма Исраэль! Адонаи элегейну, Адонаи хап… Слушай, Израиль! Б-г наш, Б-г сильный…

Нет, поздно! Поздно!

Здесь уже нельзя молиться! Запечатаны уста, и крепка та печать, ибо наложена от Его имени. Молиться надо было раньше, глупый жид! Раньше — когда этих гоев в Ворота вел! А ведь знал! Все знал — с того самого мига, как Досмотр голос подал! Дружина Самаэлева, Малахи Защиты — в клубящемся пламени, в огненных латах! Не пропустят, не пощадят!

Малахи Защиты! Что перед ними силы всех Сосудов? Пыль! Просто пыль под ногами!

Я видел их. Видел — и все равно повел — прямо в Шеол, в безвидность, в Левиафанову бездну! Сперва — туман, затем пламя, а после — грязная ясижа, твердеющая, словно диамант.

И все!

Навсегда!

Я знал, что так будет. Смерть, Двойник и Пленник встретились.

Знал — но только не думал о таком.

Дорого вам обойдется Иегуда бен-Иосиф, маленький сопливый мальчишка из распятой Умани! Горе тебе, проклятый Вавилон!

Горе!

…И воззвал Самсон к Г-ду и сказал: Святой благословен Ты! вспомни меня и укрепи меня только теперь, о Б-же! чтобы мне в один раз отметить филистимлянам за два глаза мои. И сдвинул Самсон с места два средних столба, на которых утвержден был дом. И сказал Самсон: умри, душа моя, с филистимлянами!..

Умри, душа!

Умри с филистимлянами!

Умри!

Чтобы никто, никогда!..

…И была молния темной, и треснула диамантовая твердь, разлетаясь в прах, и стали кости мои водой, и дрогнуло сердце мое пред страшной яростью Того, Кто пришел сюда в небесном огне…

Логин Загаржецкий, сотник валковский

…Когда же грохнуло, ударило сотней гармат, и голубое пламя весело засияло сквозь проклятый розовый камень, понял он — зря глумился клятый жид над Сыном Божьим. Есть Бог на свете! Есть! Не забыл он о славных хлопцах, о черкасах гетьманских!

— Ну что, панове-молодцы! Живы?

— Живы, батьку! Живы! Хвала Матинке-Богородице! Справа — Ондрий Шмалько, друзяка старый, сзади — Свербигуз, удалая башка…

— Живы, пане сотник! От химерия, не пили ж вроде!

— И мы живы, пане Логин! И я, и Мыкола, и Петро!

А вот и Нагнибеда! И Хведир Еноха!

Рука клала крест твердо, словно гвозди вбивала. А голубой свет становился все сильнее, рушилась розовая твердь, вновь становясь огнем, уходя куда-то вверх…

«Ордынка» вылетела из ножен. На верном клинке засветилось пламя — голубое, веселое.

Даже оглядываться сотник не стал. Потом поискать можно будет, кому за спасение кланяться, за чье здравие свечи перед Покровой ставить. Потом!

— Шабли вон! Пики к бою!..

Краем глаза заметил безумный взгляд Иегуды бен-Иосифа. Безумный, полный ужаса. Длинные тонкие пальцы вцепились во вставшую дыбом бороду.

Легко засмеялся сотник Логин, чуть ли не простив в душе клятого жида. Вот ведь умный, а дурак! Каркал себе, каркал, Самаэлей всяких поминал! Не те они Самаэли, чтобы черкаса съели!

— Ондрий! За жидом приглядывай! Если надо — штаны ему поменяй! Справа веселый свист — понял есаул. Не упустит!

…А розовое пламя отступало, вновь становясь туманом, и били голубые молнии — с грохотом, с громом, разметая клочья по черному небосводу.

Пан Логин провел запястьем по усам. Ну, будет дело!

— Эй, хлопцы! Поводья подобрать! Рысью!..

— Куда? Куда ехать?

Резкий крик Хведира-Теодора заставил поморщиться. Небось со страху кричит, долгополый бурсак! Или окуляры потерял, проглядеть боится?

— За мной! Вперед!

— Направо!

Ударили копыта (ударили! не в туман, не в кисель — в твердую землю!), и сотник так и не понял, кто посмел ему перечить. Голос вроде незнакомый. И громкий — словно гром.

— Направо!

— Вперед!

Гаркнул что есть сил, надеясь перекричать, переорать того, кто посмел его хлопцам приказы отдавать. Сказано вперед, значит — вперед!

— Направо! Направо нам, пан сотник!

Уже не гром грянул — сопляк-Хведир голос подал. Ну, покажет он этому заморышу!

— Вперед, хлопцы! Впере-од!

Небо светлело, отступала тьма, сменяясь серым сумраком. Под копытами — неровный камень, по бокам — то ли могилы степные, то ли целые горы.

Наверху… Чисто наверху — ни розового огня, ни голубого. И солнца не видать — не иначе тучи набежали.

— Эй, жиду! Пане Юдка! Никак прорвались?

Спросил просто так — для души. И вправду, чда по какому стат Сразу понятно!

Слева молчали. Сотник хмыкнул, повернулся в седле. Все то же безумие светилось в темных глазах Иегуды бен-Иосифа. Все так же мяли пальцы рыжую бороду.

— Не боись, жиду! — засмеялся есаул Шмалько, поправляя съехавшую на ухо смушковую шапку. — Сегодня, так и быть, на палю не посадим! А, пане сотник?

Захохотал в ответ пан Логин. И вправду, пусть доживет до завтра, вражье отродье! Может, присоветует чего? Про Самаэля своего расскажет!.. — Прорвались, — шевельнулись в огне бороды бледные губы. — Только ее спеши радоваться, пан сотник!