Николай Романов - Рассвет

Итак, на Запад ему дорога закрыта, туда ему никак не пробиться.

Может, в другом направлении попробовать? Таньшань к примеру, а заставы по Южному тракту обойти можно, если сильно повезет. И его пустыня погубит, украсив костями обжигающий песок.

Да, если здраво рассуждать, нечего ему там делать, таньшанцы чужаков не очень-то и любят. Терпят они иноземцев, лишь ради нечистой работы: улицы мести и водичкой их обрызгивать. Выгребные ямы опять же кому-то надо тоже чистить. А у него нет желания черпать чужое дерьмо, своим, может, только поделиться хватает.

Вот Кханд его с радостью примет, только, как он туда доберется. Быть может, по Раввенскому тракту? Раньше — то он легко мог в охрану любого торгового каравана наняться. Да там теперь на любой заставе «синяки», его особу искать будут, а в Сопределье, к тому же, еще и «погранцы» в придачу.

Мимо них так просто не пройдешь, да еще и проводника на ту сторону надо отыскать. Можно подкупить высокопоставленного «синяка». Так все равно, нарвешься на подставу: возьмет денарии, сдаст тебя с потрохами, да еще в придачу и золотишко хапнет, за его незадачливую голову, вкупе с письменной похвалой за бдительность.

Плохи дела. Может сдаться, сказать судье, что он был в невменяемом состоянии? Отделается умалишенный, соляными шахтами. Помашет кайлом, авось годков пять протянет в лучшем случае, пока не издохнет в темной штольне, не видя лучей Солнца. Его хладное тело отбросят в сторону, чтобы не заморачиваться, подымая наверх. Оно там так просолится, и будет валяться в шахте вечно, не дождавшись погребального костра.

Он горько усмехнулся и в отчаянии сильно ударил кулаком по столу.

— Не такое уж и плохое пиво! — Услышал он обиженный голос седого дряхлого кабатчика, принявшего его выходку за выражение недовольства в сторону хозяина, по качеству принесенного пива.

Может, уйти в варнаки, да они сами его сдадут за пять золотых солидов. Да еще в погоню за ним бросятся охотники за головами. Эти, словно гиены, не дадут ему покоя, покуда не загонят и не отсекут ему злополучную башку.

Он охватил в отчаянии свою, вернее даже уже не принадлежащую ему по закону, голову.

— Как же тебя цирюльник обкорнал, сразу и не узнаешь тебя Отеня? — услышал он часть разговора двух выпивох, из-за соседнего стола.

Да кстати, можно и ему остричься, опять же волосы можно окрасить. Хотя цирюльник тоже сдаст его, ему тоже хочется кушать икру радужных лягушек, не все же ее Слугам Народа жрать и от турьих языков, он не откажется. Значится, к брадобреям вход ему заказан.

Надо рвать когти в Кханд, обходить заставы, а что еще Юннию остается делать. Часть пути туда можно прикинуться паломником Солнца. Пройти по тракту до развилки на Таньшань, а далее Великим трактом до Сопредельной Раввены.

Он приободрился, не поймаете. Одна дорога ему, в Кханд. Так в Кханде люди живут, правда желтолицые, но там и из других краев хватает.

Серебра у него достаточно, часть из них в векселях на предъявителя, их лишь запрятать надо получше, а то верняк пограбят, а то и жизни лишат. Он скорбно покачал головой, никакого благочестия у людей не осталось, если даже странствующий служитель, верящий в божественность Солнца, чувствует себя уязвимым, перед разбоем.

Где наша не пропадала. Шансов у него почти нет, но и большого выбора тоже особо не оставалось.

Бросив медную монету, он, стараясь не привлекать к себе внимания, проскользнул к выходу.

Выйдя, он сразу наткнулся на насмешливый взгляд нищего, сидящего на корточках у крыльца.

Темал, о случайном появлении, которого здесь не могло быть и речи, а это был он паршивец, вызывающе ухмыльнулся:

— Ты ли это, Юнний? Не тот ли Юнний — Потрошитель, наводящий страх на мирных обывателей! Ужас, летящий на крыльях ночи, его жутким именем пугают всех детей в Морите!

Беглец быстро оглянулся по сторонам, «синяков» рядом с ними, не было видно. Кроме них, вокруг вообще никого не было. Люди, собравшись в толпу, увлеченно смотрели на мечущего огонь изо рта, темного, как смоль факира, прибывшего из далекого Синда.

Он обреченно выдохнул:

— Давай сдавай, Темал. Чего тянешь, зови стражу.

Тот, словно не услышав его, продолжал юродствовать:

— Мне вот что интересно, как это Юнний, умудрился порешить «степняков», детишек, да еще и другана своего завалить и все это за одну ночь? Про дикого кота я уже упомянул, его ты тоже успел прикончить!?

Чувствуя крушение всех своих надежд на спасение, Юнний совсем сник и начал сбивчиво оправдываться:

— Клянусь Солнцем, Темал, в этих смертях нет моей вины!

Привстав, Темал похлопал его по плечу, малость успокоил:

— Не дрожи, я тебя не выдам. Впрочем, если тебя это сильно утешит, я очень сильно сомневаюсь, что это ты все сделал! Степняков ты, конечно, покрошил со своим дружком. Сам тебе наводку на них дал, а в остальном — сильно сомневаюсь. Ладно, пойдем, поговорим о твоих скорбных делах, где нам никто не помешает!

Они сидели в небольшой уютной бане, на Сретенской улице. Легкий пар окутывал их, сидящих на мраморных полках. В бане больше не было посетителей, они были одни, если не считать ее хозяина.

Банщик, таньшанец по имени Амза, в кожаном фартуке и весь покрытый курчавыми волосами, как только они вошли, сразу запер за ними дверь. Юнний подозревал, что этот «нищий» Темал, приведший его и является истинным собственником, этой с виду неприглядной, баньки.

Раздеваясь, Темал заметил залепленную, присохшей вороньей мазью рану и усмехнулся:

— Быстро растешь, Юнний. От черного стражника Братства, до беловодского лазутчика, затем резкий скачок до звания самого известного душегуба Раввены?

Давай рассказывай, что произошло с тобой со времени последней нашей встречи?!

Удрученный беглец изложил все события, произошедшие с ним.

Услышав повествование про Орду степняков, готовившихся вторгнуться в Раввену и как они, вместе с Дейваном, предотвратили войну, Темал заметно встревожился. Изумленно глядя на Юнния, от которого не ожидал явного патриотизма, он с уважением сказал:

— Да ты оказывается герой, спас Раввену! Только теперь это никого не интересует, сейчас всем нужна твоя невезучая голова.

Злополучный герой горько усмехнулся и вымолвил:

— Бей степняков, спасай Раввену!!! Кто бы теперь спас самого избавителя?

— Есть у меня одна мыслишка, как тебе уцелеть!

Юнний прищурился, до конца не веря в добросердечие Темала, раньше сливавшего ему сведения за денарии:

— А тебе какой резон мне помогать?

— Генго Одноглазый ставки делает, когда тебя прикончат! Я поставил на тебя!

— И много?

— Девять солидов! Если ты останешься в живых, я получу тридцать золотых!