Кэйтлин Кирнан - Беовульф

Брека освободился от хватки издыхающего чудовища и, напутствуемый криком Беовульфа «живо к берегу!», пустился прочь. А вокруг ног Беовульфа уже сомкнулось кольцо щупальцев, увлекло его под воду. Воздух пузырями покидал его рот и ноздри, серебристыми пузырями проносился мимо глаз, устремляясь к поверхности, но рука гаута уверенно работала мечом, разрубая и разрезая мышцы морского монстра, и вот он уже опять жадно втягивает в себя воздух. Третье чудище, испуганное гибелью собратьев, злобно зашипело и вернулось в темные глубины, породившие его.

Утомленный, окровавленный Беовульф, сжимая тяжелый меч, снова повернул к берегу, нагнал Бреку. Волны подгоняли их, уже видны были люди на скалистом берегу, жестами и криками приветствующие храбрецов. Приятно было слышать эти крики, сладок был вид гаутов и финнов, радовала близость спасенного Бреки, охмеляла близкая победа, еще более желанная после преодоленных трудностей, после спасения друга.

— Добрая гонка, — крикнул он, обгоняя Бреку. — Жаль, что один из нас должен ее проиграть.

Но что-то снова схватило его, на этот раз за пояс, и потянуло вглубь. Меч его был готов к бою, готов вонзиться во врага, но тут Беонульф увидел, Что именно тянет его в бездну. Это не спрут и не змей, поднявшийся из подводного грота или из-под опрокинутого корпуса затонувшего челна. Зрелище оказалось столь прекрасным, что Беовульф подумал, не погиб ли он в схватке со змеями, защищая Бреку, не валькирия ли перед ним. Нет, не женщина… не женщина человеческого рода, но так похожа… и столь прекрасна… Сначала он принял ее за женщину… или за волшебное создание в форме женщины. Длинные волосы ее обрамляли лицо лучами темного солнца, кожа, казалось, лучилась золотом.

«Вот как выглядит награда погибшему герою», — подумал Беовульф, опуская меч и разглядывая, кто будет сопровождать его в рай, на пир Одина в его честь. Однако ниже ее полных грудей, где изгибы живота должны были перетекать в бедра, золотистая кожа переходила в золотистую чешую и панцирные пластины, похожие на крабьи. Вместо ног он увидел длинный сужающийся хвост, заканчивающийся широким плавником. Она улыбнулась и перехватила его поудобнее, и теперь взгляду его открылись перепонки между ее пальцами и острые когти вместо ногтей. Он представил себе, как они сливаются в любовном объятии и тонут, удаляются от поверхности, от солнца…

И он рванулся…

— …я убил и это чудовище, — завершил Беовульф свой рассказ под скептическим взглядом Унферта, окруженный многочисленными слушателями. — Я пронзил ему сердце своим мечом. Но соревнование я выиграть не смог.

— И тебе не нужно ничего доказывать, — заверила его Вальхтеов, строго глядя на Унферта.

Но Беовульф продолжил:

— Мою морскую битву воспевают скальды, друзья. О Бреке такого не поют и не рассказывают. Я победил чудовище и сделал те воды безопасными для морского народа. И пережил кошмар.

— Ну-ну, — процедил Унферт, не разжимая зубов, и тут же протяжно зевнул. — Побил окаянных. Сколько их было-то? Двадцать?

— Три, как я и сказал. Не окажешь ли ты мне чести, сообщив, с кем я беседую?

Унферт пожал плечами и вернул пустую чашу рабу.

— Я Унферт, сын Эгглафа, сына…

— Унферт? — как бы не веря своим ушам переспросил Беовульф и повернулся к своим танам. — Унферт, сын Эгглафа. Это имя пересекло моря. Я знаю его.

Унферт гордо, но несколько неуверенно задрал подбородок.

— Говорят о тебе, что умен ты. Не мудр, но хитер и сообразителен. И еще рассказывают, что убил ты своих братьев, застав их в постели с собственной матерью. В Гаутланде зовут тебя Унферт-братоубийца.

Глаза Унферта загорелись ненавистью, он бросился на Беовульфа, но гаут ловко отступил, увернулся, и нападающий, оступившись, рухнул на пол. Беовульф присел рядом с ним, ухмыляясь.

— Скажу я тебе правду, Унферт-братоубийца. Будь твое сердце таким же сильным и яростным, как слова твои, не отважился бы Грендель разбойничать в ваших краях, не убивал бы безнаказанно. Но сегодня… друг… сегодня все будет иначе. Сегодня его будет ждать гаут. Не такая овца, как ты.

Несколько данских танов, увидев, как рухнул ближайший советник короля, выхватили мечи. Гауты тоже схватились за оружие.

— Молодец! — крикнул тут король Хродгар. — Отличный боевой дух, друг Беовульф! — И король захлопал в ладоши. Видя воодушевление короля, таны обеих сторон тут же замерли, успокоились, оружие вернулось в ножны.

— Да, — продолжил король. — Как раз то, что нужно для победы. Убей для меня этого Гренделя. И пора нам выпить в честь грядущего подвига.

Каин, раб Унферта, помог хозяину подняться и принялся чистить его одежду.

— Пошел вон! — гаркнул на него Унферт и грубо отпихнул парня.

Беовульф победно улыбнулся, все еще глядя на Унферта, и положил руку на плечо старого Хродгара.

— Да, государь, буду я пить и веселиться, и после этого покажу этому вашему Гренделю, как гауты бьются с врагами. Как они убивают. И когда взойдет солнце, даны не будут больше опасаться болотных демонов.

Видя уверенность Беовульфа и слыша его заверения, собравшиеся в пиршественном зале оживились. Скоро в Хеороте закипел обычный пир, со смехом, песнями, шумом, гомоном, весельем.

— Государь мой, — обратилась к Хродгару королева Вальхтеов, поднося ему большую чашу меда, — выпей вволю, насладись плодами нашей земли. И знай, как дорог ты всем нам.

Король осушил чашу, Вальхтеов вновь наполнила ее и передала Хельминг, деве из окружения своего. И та пошла по рядам, предлагая чашу всем, данам и гаутам, воинам и дамам. Лишь Унферт отказался отпить из чаши. Наконец, Хельминг подошла к Беовульфу и обратилась к нему со словом привета и благодарности. Внимал ей Беовульф и любовался красою девы. Выпив мед, вернул чашу и поклонился Хродгару и супруге его.

— Оставив дом и пустившись в море с моими людьми, поставил я себе лишь одну цель: помочь вашему народу или умереть. Сейчас я еще раз клянусь перед вами, что цели своей достигну. Убью Гренделя и докажу свою доблесть или же окончу свой путь земной в Хеороте.

Вальхтеов улыбнулась ему, поднялась с кресла, оставила трон и проследовала в угол, где сидели музыканты. Один из них поднялся, уступил королеве место за арфой. И вот ее длинные пальцы тронули струны, она завела балладу прежних лет, несложную меланхолическую мелодию, повесть о великих свершениях и великих потерях.

Хродгар, с улыбкой глядя на жену, указал па нее Беовульфу:

— Просто чудо, правда?

— О, конечно, — ответил Беовульф. — Я ничего подобного за всю жизнь не видел.

Ему показалось, что на глазах короля сверкали слезы. Беовульф поднял чашу за здравие королевы, которая увидела его жест и кивнула ему от арфы. И почудилось Беовульфу, что в глазах ее не одна лишь вежливая благодарность, но что-то очень похожее на желание и приглашение. Но если Хродгар и видел то же самое, то он этого ничем не выдал, но приказал Унферту уступить свое место Беовульфу. Король сам подтащил стул Унферта поближе к своему креслу и усадил в него гаута. Он отослал куда-то своего герольда, и Вульфгар скоро вернулся с резной деревянной шкатулкой.