Алёна Реброва - Тайны наследников Северного Графства

Разом все это куда-то рухнуло. Моя голова прочистилась от этого любовного бреда и я вернулся в реальный мир, где нет женщин, из-за которых я смогу потерять голову. Точнее, в мире, куда я вернулся, таких женщин уже не было.

Марта умерла от болезни, о которой она даже не рассказала мне, а в ее тело вселилось приведение.

Так погано я еще никогда себя не чувствовал. Обидно было понимать, что у меня больше нет всего того, что мне давала Марта, и того, что могла бы дать в будущем, на которое я было всерьез понадеялся.

Кто знает, может быть, если бы Марта просто умерла, я бы еще смог выкинуть ее из головы со временем. Но теперь, когда рядом ходит живая и, на первый взгляд, прежняя Марта, мелькает перед глазами, раздражая чувства, и при этом ясно, что это вовсе не она, мне тяжело воспринимать происходящее так, как нужно.

Но при всех расстроенных чувствах я не могу злиться на Дороти. Она не виновата в том, что произошло, хотя воспользовалась смертью девушки с максимальной выгодой. Мне в любом случае остается только принять произошедшее и помочь Дороти начать новую жизнь. Ведь девочка действительно заслуживает второго шанса.

Но сдержать себя я все-таки не смог.

Когда разобиженная Бэйр гордо вышла из комнаты, оставив меня с Дороти и странным типом в балахоне наедине, я не почувствовал ни малейшего укола совести. На ведьму я был сильно зол уже за то, что она не поняла, как мне тяжело. Ладно остальные, но она… Мы так долго держимся вместе, уж она-то обязана понимать, когда со мной можно спорить, а когда я нуждаюсь в поддержке. Но Бэйр даже не попыталась понять, каково мне, только посмеялась надо мной. Конечно после такого я вспылил и высказал все, что думаю о нахальной и эгоистичной ведьме.

Хотя Бэйр ушла, раздражение и злость после нашей короткой ссоры не покидали меня еще долго. Только когда мы вышли из подземелий в лес, оказавшись на другом берегу реки, мне полегчало.

Леопольд каким-то звериными тропками быстро вывел нас к дому Сарабанды, где мы провели около часа за чаем и разговорами. После наших объяснений старушка не изменила своего решения оставить Дороти у себя до того момента, пока мы с Бэйр не покинем поместье. Казалось, то, кем является Дороти, старушенцыю совсем не беспокоило. Сарабанда расспрашивала нас о делах в поместье, о самочувствии Меви и о подготовке к празднику. Когда мы выложили все, что ее интересовало, старушка вежливо выставила нас с Леопольдом за порог, велев не возвращаться до тех пор, пока мы не будет готовы забрать Дороти. То есть, навещать тело Марты мне запретили… и, скорее всего, правильно сделали.

Когда нас с Леопольдом выгнали в чистое поле, шел дождь и дул сильный ветер, принося холод с невероятно широкой реки, напоминающей скорее участок озера.

Я промок уже через минуту нахождения на улице, но холода совсем не чувствовал. Вместо того, чтобы где-нибудь укрыться, я почему-то пошел в поле, где мокрая трава доходила мне до пояса. Пробираясь через заросли, как через холодную реку с водорослями, я старался подавить в себе нарастающую печаль. Теперь, когда ни Дороти, ни Бэйр рядом нет, она почему-то решила проявиться в полной мере.

Чтобы я не говорил, а Марта была очень мне дорога, хоть я был с ней знаком так немного. Эта смерть была слишком неожиданной.

— Нет, я догадываюсь, что у тебя вселенская скорбь и так далее, но, может, ты скажешь, зачем мы идем к реке? — вдруг раздался за моей спиной голос Леопольда, о котором я совершенно забыл.

— Зачем ты идешь за мной? — удивленно спрашиваю, перекрикивая ветер и дождь.

— А куда мне еще идти? Я должен отвести тебя обратно и потому не могу одного здесь оставить. Тем более, ты определенно идешь топиться, а если ты утопишься, то Бэйр очень расстроится. Я не хочу расстраивать ее! — крикнул этот чудак.

— Что? Да не иду я топиться, я просто гуляю.

— В такой холод как можно просто так взять и гулять? Нет, ты наверняка идешь топиться. Лучшей погоды для самоубийства просто нет, а учитывая обстоятельства с твоей Мартой…

— Мне не смешно, Как-тебя-там-в-балахоне. Оставь меня в покое!

— Да ты вообще какой-то угрюмый, — согласно кивнул чудик. — Пошли лучше ко мне, у меня тепло и я с утра печенье испек. Хочешь, напою тебя чаем?

— Приглашаешь меня? А куда, интересно знать?

— К себе домой, конечно.

— Нет, спасибо.

— У меня есть вино из запасов деда.

— … Пошли.

Пожалуй, хорошее вино это то, что мне сейчас просто необходимо. В поместье его не допросишься, а если этот чудак предлагает мне его за так, то грех отказываться. Тем более, мне сейчас нужно отвлечься, а вино — как раз то, что нужно. Ничего покрепче я в этом проклятом месте точно не отыщу.

До дома Леопольда идти было не так уж и далеко, как выяснилось, но за время пути мы оба насквозь промокли. На моей одежде не осталось ни одного сухого места и даже в сапогах хлюпало при ходьбе. Если поначалу я и не чувствовал холода, то теперь чувствовал его даже слишком хорошо. И это я, одетый достаточно тепло, а вот что творилось с моим спутником и подумать страшно. Серый балахон мокрой тряпкой облепил тощее тело нелюдя и давал тем самым ему прочувствовать всю прелесть ледяного ветра.

Когда мы, наконец, добрались до небольшой землянки, которая в итоге оказалась лишь верхней частью достаточно просторного дома под землей, Леопольд уже трясся так, что, казалось, даже воздух вокруг него вибрировал.

— Если я заболею, во всем будешь виноват ты! — выругался он, клацая зубами, и бросился к своей странной гардеробной.

— Ага, непременно умру от мук совести, — фыркаю, снимая с себя мокрую одежду и развешивая ее на перилах лестницы, ведущей вниз.

Оставшись в одних штанах, я спустился и принялся осматриваться.

Жилище было очень даже неплохо устроено, даже получше, чем у многих состоятельных крестьян. Видимо, этот олух не такой уж и олух, раз смог построить себе такой хороший дом.

— Тебе тоже надо переодеться, — заметил Леопольд, выглядывая из-за своего гигантского шкафа, который стоял ограждающей стеной между нами. — У меня здесь куча балахонов, но есть пара рубашек и даже штаны. Только я не уверен, совпадут ли наши размеры, ты-то ниже и толще… На вот, держи, — в меня полетели скомканные вещи, которые я все-таки умудрился поймать на лету. — Ты пока переодевайся а я сварю кое-что.

Леопольд вылетел из-за шкафа в таком же сером балахоне, в каком был, только теперь в сухом. Подбежав к своей кухне, он принялся шуметь посудой и вытаскивать что-то из ящиков.

Пройдя в импровизированную гардеробную, я с удивлением отметил, что на стене висит огромное, во весь рост нелюдя, зеркало, а в шкафу не только однотипные балахоны, но и вполне себе нормальные костюмы имеются. В таких можно и в свет выйти.