Мари Кирхофф - Кендермор

— Замечательно, — вздохнул Тас. Он оперся о тяжелое колесо повозки и устало сомкнул глаза.

— Я посмотрю за едой, — предложил Вудроу, хотя знал, что кендер уже спит. Человек, скрестив ноги, сидел у огня и рассеянно поглядывал на раскаленные докрасна уголья.

Гизелла тем временем босиком мчалась на огонек костра, иногда останавливаясь для того, чтобы извлечь из мягких подушечек пальцев вонзившиеся в них сосновые иголки. Гномиха знала, что Вудроу возмущают подобные ночные вылазки в объятия ближайшего водоема. "И не только водоема, если уж представляется возможность," — по-девичьи захихикав, подумала она. Он сказал, что скорее позволил бы ей бродить раздетой меж деревьев, окружающих лагерь. Но Гизелла Хорнслагер привыкла заботиться о своей внешности. Она обнаружила, что грязь и пот, накапливающиеся на коже в течение дня, травмируют ее куда сильнее, чем когти диких животных. Холодный душ в лунном свете — разве это не божественно? Однако ночной горный воздух сделал свое дело, и влажная кожа вскоре покрылась мурашками. Гномиха плотнее укуталась в шаль и поспешила навстречу желанному теплу огня.

На краю поляны Гизелла застыла на месте; ноздри защекотал самый приятный запах, какой ей доводилось встречать.

— Рецепт Тассельхоффа, — пояснил Вудроу, заметив на ее лице удовлетворенное выражение. Он снял перекладину с рогатин и как раз стаскивал курицу с вертела.

Гизелла бросилась к огню и тут же приспособила для сидения перевернутый ковш из-под воды. Осмотрительно измерив температуру окружающих камней ледяными пальцами, она нашла удобное местечко. Гномиха довольно вздохнула и посмотрела в сторону кендера, который уже проснулся и сжимал в руках широкое оловяное блюдо, куда предполагалось выложить ужин.

— Однако твой дружок, миловидный полуэльф, кое в чем оказался прав: возможно, ты стоишь куда больше, чем сверток сукна. — Она протянула маленькую тарелку, дожидаясь, пока в нее положат причитающуюся ей долю. — Я проголодалась!

— Спасибо, — ответил Тассельхофф, хотя вовсе не был уверен, являлись ли ее слова комплиментом или нет. Он наклонил блюдо, и мягкие, рассыпчатые кусочки куриного мяса перекатились на тарелку Гизеллы, а затем добавил еще бобовой начинки. Тас отсел в сторонку и с наслаждением накинулся на свою порцию.

Вудроу ел свою долю тихо, внимательно наблюдая за хозяйкой. Руки Гизеллы напоминали вихрь, а рот ни на секунду не прекращал жевать. Вудроу сделал всего два укуса, а тарелка Гизеллы уже была пустой. Она сидела, плотно обхватив руками талию и завернувшись в теплую шаль, и стоило взглянуть в щелочки наполовину прикрытых глаз, сама собой напрашивалась аналогия с дремлющей кошкой.

Нельзя сказать, что Вудроу был знатоком женщин (ему приходилось знавать всего нескольких), но его не покидало чувство, что Гизелла Хорнслагер — совсем не типичная представительница слабого пола. На все у нее были свои правила и, казалось, ей совершенно безразлично, что о ней думают окружающие. Гномиху отличала непомерная жадность к еде, и не только. Юноша покраснел, когда вспомнил звуки, сопровождавшие ее «торговлю» с мужчинами последние несколько недель. Он пытался не слушать стоны и завывания, доносившиеся из окон повозки, но с тех пор, как хозяйка приставила его сторожить во избежание всяких недоразумений, это, увы, не представлялось возможным. Кроме того, она вроде бы не слишком смущалась, снова оказываясь с подручным лицом к лицу, и даже восторгалась красными пятнами и отметинами, оставленными на щеках.

Она не боялась ничегошеньки за исключением возможности, что какое-нибудь ее желание окажется невозможно удовлетворить. Несмотря на фривольный образ жизни, крайне неприятный для Вудроу, он, тем не менее, заключал, что уважает ее только за смелость в отстаивании собственных убуждений.

— На что это ты уставился? — вдруг спросила гномиха, широко распахнув глаза. Она оглядела его тощее, но сильное тело и непристойно ухмыльнулась. — Не переменил ли ты часом мнения о способе вознаграждения за твои услуги?

Взгляд юноши метнулся обратно к тарелке, и он принялся с рвением за еду.

— Н-нет, — всхлипнул он, как обычно, покраснев. — Мне пока нужны стальные монетки, мэм.

Она невинно пожала плечами.

— Как хочешь. Ты ведь знаешь, что я предпочитаю бартерную оплату, если только позволяет сделка. — Гизелла подняла с земли веточку и бросила ее в костер. — Дай мне взглянуть на карту, Непоседа, — попросила она.

Оторвавшись от еды, Тас громко обсмоктал сальные пальцы и полез за пазуху. Он протянул гномихе свернутый лист бумаги.

— Мы в пути меньше чем полдня. Думаю, к завтрашнему вечеру мы сможем добраться до Кзак Царота, — подсчитал кендер.

Проигнорировав его замечание, Гизелла поднесла карту к свету и пристально вгляделась в нацарапанные на ней значки.

— Мы где-то здесь, — пришел на помощь Тас, проведя пальцем по обратной стороне листа и остановившись около места, обозначенного на карте как Кзак Царот.

Гизелла видела тень от его пальца сквозь тонкую бумагу.

— Гмм, да, — наконец, согласилась она. — На первый взгляд неплохо. Кажется, отсюда до Балифора рукой подать, — она внимательно рассматривала дороги, ведущие к правой границе карты. — Все дороги ведут в Балифор.

Тас принялся расхваливать свои таланты.

— Я же говорил, что ты вернешься прежде, чем сгниют арбузы. Если Непоседа и знает в чем толк, несомненно, это карты.

Но Гизелла продолжала вглядываться в карту, медленно качая головой.

— Сдается мне… — пробормотала она. Гномиха разглядывала клочок бумаги, видимо, желая понять, чем же отличается он от потерянного ею, пока угли в костре не выгорели дочерна. Тассельхофф и Вудроу уже давно спали, свернувшись клубочками у угасающего очага.

ГЛАВА 4

Спускаясь по ступенькам в расположенный на нижнем этаже кабинет, Финес вытирал закисшие за ночь глаза краем белой блузы. Состроив мину, он громко причмокнул губами. Во рту чувствовался отвратительный металлический привкус, будто ночью он облизывал ржавое лезвие ножа. Финес решил, что это последствия выпитой перед отходом ко сну пинты кендерского эля.

Распахнув ногой дверь в комнату для обследований, он быстренько осветил темное помещение огарком свечи и направился прямиком к рабочему столу, где в одном из ящиков хранились зеленые стеклянные пляшки с эликсиром собственного приготовления. Этими "целебными снадобьями" Финес лечил все болезни, от которых не помогали марлевые повязки, затычки для ушей, очки с промасленной бумагой или удаление: будь то зуб или вросший ноготь. Он приписывал лекарство при болях в голове, животе, ногах, суставах, болячках горла, выпученных глазах, высыпаниях, трудном дыхании, раздутом языке, отклонениях от нормы и многих других недугах, что преследовали, как чума, обитателей Кендермора. Немного странным оказалось его открытие, что жидкость с резким запахом на самом деле эффективно помогает при болях в животе и одышке. За свой эликсир он брал сумасшедшие деньги, объясняя, что мистические ингридиенты для него доставляются "из опасных земель, лежащих далеко отсюда, где странника встречают мечом и пламенем, и редко кому удается вернуться оттуда живым." Кендеры разглядывают зеленый пузырек удивленными глазами размером с медную монету, а когда экзотическое лекарство наконец попадает им в руки, многие восторженно присвистывают.