Николай Романецкий - Утонувший в кладезе

Княгиня, оправдывая свое имя, расцвела, а старшая из трех сестер, уже оформившаяся телом девица, тут же выстрелила в Света откровенным вопросом:

— Вы нашли убийцу Клюя Колотки?

— Пока еще нет, сударыня, — ответил ошарашенный такой прямотой Свет.

— Сне-жа-на! — проговорила предостерегающим тоном хозяйка дома.

— Да, мама?! — сказала княжна. — Разве нельзя, садясь за стол с человеком, поинтересоваться, справно ли он выполнил свои обязанности?

Мать и дочь некоторое время поедали друг друга глазами. По-видимому, для них это занятие было привычным.

А Свет, включив Зрение, столь же привычно изучал ауры новых знакомых. Ауры были нейтральные — без опаски, ненависти или страха, но с некоторой долей дружелюбия. Словом, нормальные были ауры. У хозяев, невестки и троих хозяйских детей.

А вот в ауре княжны Снежаны явно наличествовали цвета неприязни. Словно девица заранее подозревала столичных гостей в каком-либо непотребстве. К примеру, ждала от них жестоких посягательств на свои дух и тело. Хотя, если бы ее знакомили сейчас не с волшебниками, то основания для подобных подозрений у Нарышкиной дочки определенно имелись. По крайней мере, в отношении тела. Княжна уродилась весьма красной девицей — уложенные пышной башней пшеничные материны волосы, большие отцовские карие глаза и длинные ресницы; с трудом запрятанные под платье высокие перси, в сочетании с тонкой талией долженствующие производить на мужчин самое неотразимое впечатление. Рядом со Снежаной младшие сестры-подростки Светлана и Любомила выглядели почти дурнушками. Впрочем, судя по всему, через пару лет они обещали превратиться в не менее яркие, чем старшая сестрица, бутоны. А вот молодой княгине Купаве бутоном уже не стать — не та порода. Видно, князя Сувора, как часто водится у великородных, оженили по договоренности между главами семейств. Пусть серая мышка — до своего поля ягода…

За столом княжна Снежана уселась напротив Света. И тут же с прежней прямотой спросила:

— Стало быть, вы, судари волшебники, приехали в наш город зря?

Свету жутко захотелось улыбнуться — столь мила была ее полудетская непосредственность. Но терять над собой контроль члену Колдовской Дружины не пристало даже в компании подобной девицы. Поэтому он лишь заметил:

— С момента нашего приезда, сударыня, прошло столь мало времени, что определить, зря или не зря мы сюда приехали, попросту невозможно.

В отличие от волшебника княжна улыбнулась, и улыбка ее оказалась откровенно ехидной.

— Вообще-то я считала, что братовы коллеги в первую очередь занимаются делом, а уж опосля ходят по гостям.

— Вообще-то, — сказал Свет, — мы пришли к вам не в гости. Мы будем здесь жить.

Она распахнула очи:

— Вы будете жить у нас? О боги!.. Надо будет попенять брату за то, что он не спросил моего согласия… И сколь долго мне предстоит терпеть ваше присутствие?

— Как распорядится Мокошь! — Свет поджал губы, дабы не рассмеяться. — В следующий раз, приехав сюда, я самым обязательным образом настою на том, чтобы князь Сувор испросил вашего согласия на подобное приглашение. Впрочем, надеюсь, сударыня, к тому времени вы уже успешно выскочите замуж, и вас будут волновать совсем другие печали.

Княжна вспыхнула и открыла было рот. Но промолчала. Мать ее негромко разговаривала с сидящим рядом сыном, не забывая поглядывать в сторону старшей дочери.

Свет подумал о том, что в любой другой семье такого гостя, как чародей Сморода, непременно посадили бы одесную от хозяйки. Правда, та, «любая другая» семья не принадлежала бы к изначально великородным. А посему в неуемном желании Снежаны Нарышкиной уколоть столичного волшебника не было ничего сногсшибательного: для изначально великородных колдуны — всего-навсего люди второго сорта, которые лишь по странному волеизъявлению Великих князей допущены к кормилу государственной власти. Впрочем, сам Белояр Нарышка, по слухам, дядька весьма умный и, вестимо, так не думает. А что мыслит о положении колдунов в словенском обществе его старшая дочь, для чародея Смороды не имеет ни малейшего значения.

Слуги принялись разливать первое. Судя по аромату, это была грибянка по-вятски — то есть суп, сваренный исключительно из шляпок молодых боровичков.

— А вот интересно, — Снежана вновь обратила свое внимание на гостя, — почему волшебники трапезничают, как дюжинные люди? Это, должно быть, весьма унизительно — ждать, пока вам наполнят тарелку, не так ли, чародей?

Княжна явно напрашивалась на ответную грубость, но волшебник, грубящий обычной (пусть и великородной) девице… Вот это была бы поистине унизительная картина. Нет, подобного поведения от Смороды ни один простой смертный ввек не дождется!.. Поэтому Свет состроил самую высокомерную гримасу, на какую был способен, и принялся откровенно рассматривать сидящую напротив девушку.

Княжна встретила сей наглый взгляд смело и открыто, но потом все-таки не выдержала, опустила глаза. Ланиты ее слегка порозовели.

А Свет неожиданно для себя обнаружил, что она чем-то похожа на летошнюю лже-Додолу. Нет-нет, черты Снежаны были более тонкими и изящными, против Веры-Кристы она была как блистающий диамант рядом с неограненным камнем. Но что-то общее в их лицах имелось. Правда, Вера-Криста ввек бы не стала разыгрывать из себя этакую глупышку-скромницу!..

Скромница вновь подняла на Света очи. Скромности там не было и в помине. Зато присутствовали откровенный вызов и явная неприязнь.

— Вы меня так рассматриваете, чародей, словно способны понимать разницу между женщиной и мужчиной! Словно для вас мои перси не просто два бугра из плоти!.. — По губам Снежаны зазмеилась ехидная усмешка. — Чем на меня таращиться, сударь, лучше бы своим прямым делом занялись!

Похоже, последние ее слова услышали все сидящие за столом, ибо в трапезной повисла напряженная тишина. Потом Цветана Нарышкина сказала:

— Краса моя, перестаньте докучать чародею своими глупостями! — И обратилась к Свету: — Кушайте, сударь волшебник, кушайте… Справное ли здоровье у Великого князя?

Это было завуалированное приглашение поведать хозяевам свежие столичные сплетни.

И если бы Светозар Сморода являлся обычным великородным, опосля такого вопроса он бы занялся столичными сплетнями немедленно. Брат Великого князя, сударыня, намедни такое отчебучил. Вы не поверите! Еле-еле скандал замяли… Однако член Палаты чародеев позволить себе подобного легкого поведения не мог, он мог позволить себе лишь фразу: «Исполать Сварогу, справное!» — и взялся за ложку.

Хозяева встретили чародеево немногословие без удивления, и вскоре над столом вновь повис присущий званым обедам разноголосый гомон.