Игорь Ковальчук - Бессмертные

— Слышь… Бестия…

— М? — Пленник поднял на Фэйна свои синие чистые глаза. Его рот набит до отказа.

— Я тебе хотел один вопрос задать.

— М?

— Какой у тебя опыт? Командирский опыт? Какое звание?

— Где? В Ордене? Воин.

— Неужто рядовой?

— Рядовее некуда.

Фэйн хмыкнул:

— Но почему? Даже мне видно, из тебя вышел бы перспективный командир. Так-таки совсем не командовал?

— Ну, два года до того, как ваши войска атаковали Байхерат, и эти двенадцать лет, пока мой отряд сидел в форте.

— В звании рядового?

— Ну да. Меня в Ордене не любили. Назначили командиром, но звания старшего воина не дали. Да и не надо. Пусть подавятся. Я командовал тем отрядом, в котором раньше воевал. Ребята сами захотели, чтоб их возглавил я. И потом охотно исполняли приказы.

— Как ты умудрился так их сплотить?

Белокурая Бестия пожал плечами и переменил позу. Он сидел на корточках у бесформенной груды камней, которая когда-то была стеной.

— Я люблю их всех. И вместе, и каждого в отдельности. И они это знали.

Фэйн покачал головой. На его смуглом, почти черном лице, которое обычно напоминало вырезанную из дерева маску, отразилось несомненное уважение. У Одзэро были правильные черты лица и такое совершенное сложение, что когда он замирал в неподвижности, то казался не живым человеком, а статуей, созданной руками самого искусного скульптора. Причем статуей черной, поскольку он, как и все его родственники — Одзэро Неистовые, — был темнокож.

— Черт возьми, и почему ты против нас?

— Я не против вас и не за вас — я за себя и своих людей.

— Вот те раз! А тогда почему ты воевал за Орден Серых Братьев?

— Ха, какой там еще Серый Орден? Когда началась эта заваруха, я собрал своих людей, взял всех, кто пожелал пойти со мной, и повел их подальше. Мы бились только за себя.

— Не понимаю тогда, зачем вообще было биться? Если вы не собирались защищать Серый Орден…

— Ага, и вы бы немедленно поверили, что мы больше не защищаем Орден, и отпустили бы нас. Или как?

— Хм…

Одзэро задумался. Пожалуй, церемониться с ними не стали бы. Тем, кого считали солдатами Ордена Серых Братьев, даже не предлагали сдаться. Совет Патриархов провозгласил — никаких договоров с террористами. А поскольку Серый Орден объявили организацией террористической, даже адептам-ренегатам нечего было рассчитывать на снисхождение.

— Но ты же служил в Сером Ордене, верно?

— Служил.

— Ну… И почему?

— А у меня был выбор? — Бестия смотрел на собеседника серьезно, но и с грустью.

— А разве нет?

— Бывает так, что выбор оставляют только один — живи или умри. Чтоб созреть до этого выбора, многим требуется время. Мне хватило тридцати лет.

— А бежать?

— Бежать не удавалось… Я ненавижу Орден. Он отнял у меня все — родину, семью, даже память. Почти всю. Я его ненавижу.

— Как это случилось? — помолчав, спросил Фэйн.

— Я не помню, — буркнул пленник, глядя под ноги. — Я же говорю — и память тоже.

И эти слова как-то сразу убедили Одзэро, что собеседник говорит правду. Тот, кто хочет оправдаться, начинает придумывать трогательные истории, чтоб разжалобить — о взятых в заложники родственниках, о похищении, о чем-нибудь еще. А здесь — ничего. Рассказ о проблемах с памятью Фэйна нисколько не удивил — в брошюрках об Ордене Серых Братьев, выданных солдатам для ознакомления, указывалось, что тамошние мастера использовали различные псионические техники для воздействия на сознание и для обработки памяти. Применение подобных средств стало одной из причин объявления Ордена вне закона даже в те времена, когда против него еще не начали полномасштабные военные действия в ответ на террористические акты.

— С каких лет ты в Ордене?

— С шести. По крайней мере, так говорили.

— А до того что было?

— Не знаю. Не помню.

— В налете на Технаро участвовал?

— Нет. И ни в каких других тоже. Мне не доверяли.

— А если бы доверяли?

— Дал бы деру, наверное. Или просто отказался. Ну на хрена мне что-то там разрушать?

— А как же обработка?

— О-о… Обработка. Это да. Но, видишь ли, — как-то незаметно командир «Авлы» и его недавний враг номер один перешли на «ты» — от души, — меня обрабатывали пять раз. Понимаешь, почему?

— Нет.

— Потому что действие слетало. Его хватало года на два максимум. Мне удавалось это скрывать, так что за тридцать лет оболванивали меня только пять раз.

— Тебе тридцать шесть?

— Нет. Сорок девять. После того как против Ордена начались военные действия, им уже было не до псионической обработки своих солдат.

Фэйн окинул пленника оценивающим взглядом. Перед ним сидел молодой парень, на вид лет двадцать, не больше, руки, конечно, были грубые, но по-молодому грубые, не так, как у пятидесятилетних, поживших людей,

— Ты долгоживущий? — предположил он. Белокурая Бестия пожал плечами.

— Не знаю. То ли долгоживущий, то ли бессмертный. Мне не говорили.

— Ну давай проверим, — предложил Одзэро. Ему было скучно. Солнце припекало все сильнее, хотелось что-нибудь сделать — например, раздеться, нырнуть с обрыва в реку и понырять или хоть пострелять в цель. Он вынул фляжку, откупорил ее и, отхлебнув, предложил пленнику. Во фляжке был коньяк — тоже нарушение устава, но в данной ситуации невинное. Пленник охотно приложился к горлышку, глотнул, не поморщившись.

— Давай проверим. А как?

— Запросто. Я — Фэйн Одзэро.

— Клановый?

— Именно. Понятное дело, что я бессмертный. Давай проверим, кто из нас сильнее. Если окажемся приблизительно на равных, значит, ты тоже бессмертный. Идет?

— Идет. — Белокурая Бестия утер губы. Вернул флягу. — Только как? Не будем же мы драться.

— Ну можем армрестлинг устроить. — Фэйн согнул руку в локте.

— Хм. — Пленник огляделся вокруг. — Локти не куда ставить.

— Почему некуда? На планшетку. А планшетку — на камень. И сядем по сторонам. На землю.

Командир «Авлы» с уважением оглядывал широченные плечи и крепкие мышцы своего противника. Он уступал Белокурой Бестии в росте на добрые полфута, шириной плеч на пару дюймов, но в клане слыл одним из самых подвижных воинов, мастеров рукопашной. Пленник казался ему слишком массивным и, как следствие, слишком неповоротливым.

Впрочем, в армрестлинге ловкость не имеет значения — только сила. Гибкий и подвижный Фэйн своими небольшими для мужчины ладонями гнул огромные гвозди и ломал подковы. Сила бессмертного всегда превышала силу смертного, даже самого крепкого, и потому Одзэро нисколько не смущали габариты противника. Установили камень, положи ли планшетку и устроились по обе стороны, скрестив ноги.

Примеривались недолго, сцепили руки, а в следующий миг рука Фэйна пошла вниз. Хватка двоих мужчин была такой чудовищной, что между ладонями, наверное, расплющилась бы даже монета. Командир сопротивлялся около полуминуты, а потом сдался. Белокурая Бестия осторожно опустил его руку на планшетку, чтоб не вывихнуть противнику плечо, и отпустил. Взмыленный, встрепанный, Одзэро потер локоть.