Анатолий Гончар - Судьба. На острие меча

На место ночлега я пришла, когда уже потихоньку начинало темнеть. К моему счастью, мужчины уже разошлись кто куда, и рядом с костром никого не было. Пристроив котел над костром, я запустила туда картошку, слегка присолила и, сев на бревно, закрыла глаза. Как-то сразу захотелось спать. Ложиться я пока не собиралась, но ведь можно было подремать и сидя…

Но моим мечтаниям не суждено было сбыться. Из-за ближайших кустарников показался вездесущий Мейхель. В правой руке он нёс наполненный водой котелок, а левой тащил огромную зубастую рыбину. Как ни странно при виде этой добычи, моё настроение не подумало улучшаться, а совсем наоборот. Окинув её взглядом, я потянулась к ножу. В том, что именно я буду чистить и готовить эту щуку, никто не сомневался (особенно я).

Когда я принялась за дело, вновь припёрся Тёрм. Постояв с минуту, он сел рядом и молча уставился на то, как ловко и безжалостно «деревенская» девушка сдирает чешую с несчастной, всё ещё живой рыбины.

— Здорово у тебя получается. Так уверенно держать нож пристало либо рыбачке, либо… — короткая пауза, — воину, а не дочери бедного кузнеца, — произнесено это было с пренебрежительной усмешкой на губах и с лёгкой издёвкой в голосе.

— Мой отец действительно был кузнецом, и я не стыжусь этого, — не стоит позволять злости затмить разум. — После его смерти мне пришлось многому научиться.

Я даже ни разу не покривила душой. Я вообще старалась по возможности избегать лжи. Важно, какой смысл вкладываешь в произносимое, а не что именно говоришь. Действительно, мне пришлось многому учиться. А взять слова про отца-кузнеца — где здесь ложь? Мой папа на своем коротком веку успел сделать множество амулетов, и большинство из них начинало свою жизнь именно в кузнеце. Это ремесло было доступно очень немногим, но всё же было ремеслом. Что же касательного бедного — но разве не достоин жалости человек, чьи кости так и остались на чужбине, и с прахом которого не смогли проститься близкие? Нет, я ни в коей мере не лгала, а лишь по-другому расставляла акценты.

— Не думаю, что твоя идея с путешествием по миру удачна. Поворачивай обратно, пока не поздно.

Это что-то новенькое — он меня жалеет? Знал бы правду…

Я отрицательно покачала головой.

— Что ж, это был единственный дружеский совет, который я могу тебе дать. Ты в своём праве, поступай как знаешь, и… — Терм хотел сказать что-то ещё, но, оборвав себя на полуслове, поднялся и направился к возившемуся подле коней Мейхелю.

Я посмотрела ему в след. Терм… странный он какой-то, чем-то неуловимо похожий на остальных своих спутников и всё же странный…

Не спится. Чудно, вроде бы только что валилась с ног и вот лежу, а сна ни в одном глазу. Мужчины собрались вокруг костра. Едят похлебку, смеются. Не надо мной ли? Прислушалась. Кажется, нет. Туман. Звёзды на небе повысыпали. Уснуть не получается. Ужасно хочется жрать, но не могу же я, вместо того, чтобы дрыхнуть, свалившись с ног от усталости, бежать к общему костру и вырывать из жадных рук караванщиков причитающуюся мне пайку? Нет, с этим определённо надо что-то делать, давно пора привыкать к длительным переходам, иначе я так скоро и впрямь буду ели ноги переставлять. Всё, решено. Утром у меня проснется зверский аппетит.

Как всё-таки вкусно пахнет… А до утра ещё надо дожить. Был бы ветер, легла с подветренной стороны. А так полный штиль, запах во все стороны. Всё спать, спать, спать. Ничего, утром я за всё отыграюсь, ещё не успеют проснуться, как их запасы кончатся. Лишь бы слюной ночью не подавиться.

Всё, я сплю…

Звёзды повисли виноградными гроздями, вон созвездие тельца… Люблю хорошо прожаренную говядину… Чёрт! Закрываю глаза и сплю… Чьи-то шаги. Ладоней коснулось нечто горячее. Я машинально открыла глаза. Миска?!

— Спасибо, — получилось слишком громко.

— Не за что, — Терм, не останавливаясь, пошёл дальше. Странный он какой-то… Деревянная ложка торчит вверх из густой наваристой похлёбки, пахнет картошкой и рыбой. Вкуснотища…

Черный, зловеще мигающий отблесками факелов коридор, ветвясь, вел к огромной, закрытой на несколько булатных замков двери. Но, против обыкновения, она была открыта. За дверью находилась покрытая мраком комната. Лишь эхо, отражающееся от стен, позволяло понять, насколько она велика.

— …ты говоришь, анимаг? — задумчивое молчание, — человек, неподвластный магическому взору может быть очень опасен, — сотни лет не выходивший из своей кельи чародей был слеп глазами, но своим внутренним взором видел далеко. — Человек, которому самими звездами начертана возможность великого будущего, опасен вдвойне. Если ты хочешь спокойствия, этот человек должен умереть. Но пусть он умрёт героем, тогда никто не сможет обвинить тебя в злых намерениях.

Он замолчал. Его собеседник, укрытый от макушки до пят в черный тяжелый балахон, ничего не ответил, лишь молча кивнул и, круто развернувшись, направился к выходу.

— Она должна умереть, — ещё раз напомнил маг, и его голос эхом разлетелся по освещенному тусклым светом факелов коридору…

Я проснулась. Грудь распирал крик ужаса, которому нельзя было позволить выбраться наружу. Странный сон… Что это? Ночной кошмар или видение? Что-то и те, и другие в последнее время зачастили в мою скромную обитель. Отдышавшись, я поворочалась несколько минут и поняла, что скоро уснуть мне не удастся. Сон не шёл из моей головы. Я понимала, что он скорее всего навеян рассказами Ильдараса, но вместе с тем оставалось ощущение, что это уже произошло, что я пытаюсь ухватиться за хвост ускользающих событий. В попытке отвлечься от терзающих меня мыслей, я поднялась со своей лежанки и, стараясь ступать как можно тише, отправилась на незапланированную прогулку. Вокруг стояла такая тишина, что я невольно поежилась. Да, костюм деревенской девушки оставил печать на сознании — в последнее время часто становилось страшно от того, что раньше было причиной для смеха. Ну ничего, тем реалистичнее и талантливее будет исполнена моя роль.

Между тем, я все глубже и глубже пробиралась в лесную чащу…

Немного поплутав, я все же вышла к лагерю и веселым шагом продолжила путь в его направлении. Но вдруг, повинуясь внезапно накатившему чувству, остановилась. С облюбованной нами поляны, доносились чьи-то странно-скрипящие голоса. Моё сердце охватила тревога. На какое-то мгновение я застыла на одном месте и прислушалась. Сомнений не было, кто-то действительно разговаривал и это были отнюдь не мои спутники.

Дальше я двинулась крадучись, считая про себя шаги.

Раз.

— …ите нам…

Два.