Александр Абердин - Парадиз Ланд 2-1

       Ангел с улыбкой посмотрел на филигранную работу одного Верховного мага в результате которой тайное желание изысканной красотки Аматерасу, мечтающей только о том, чтобы ей вновь поклонялись толпы паломников, было превращено опытной рукой в легкое и элегантное любовное приключение с молодым гигантом-сумоистом. То, как сразу же вспыхнул яркими красками магический маячок японской богини, прямо и недвусмысленно говорило, что такая перспектива привела её в неистовый восторг. Красотка искала поклонения своей божественной красоте и обаянию от огромной толпы и теперь она должна была получить его в том же самом объеме, но только от уже от молодого великана-бурята, недавно ставшего профессиональным суматори.

       Уриэлю так понравилось такое неожиданное решение, что он тотчас направил в этот отдел большую похвальную грамоту, наградив ею умельца, придумавшего столь ловкий ход, крепко привязавший Аматерасу к Зазеркалью не менее, чем на год, а то и на все полтора или два. Уж теперь то эта капризная красотка не станет никого изводить свои нытьем и постоянными придирками. Он нацелился было заглянуть в отдел перспективных разработок, как на его столе, вдруг, громко зазвенел телефон. Подняв трубку он весело гаркнул:

       - Смольный слушает!

       В трубке раздался чей-то взволнованный голос:

       - Шеф, тут на мою голову свалилась одна фифочка и потребовала такое... В общем, так шеф, я немедленно отправляю эту вредину к тебе, так что ты сам разбирайся с её фантазиями, потому что мне это и на фиг не нужно. Физкульт привет!

       Так и не поняв кто это был, ангел Уриэль немедленно убрал со стола магический экран и щелкнул пальцами, прицелившись своим указательным перстом в большое магическое зеркало. Из него в кабинет, с шумом и криком тотчас ввалилась какая-то разъяренная фурия, одетая в белоснежный пеплас и с большой белой дамской сумкой в руках. Внутри у ангела так все и оборвалось потому, что он зразу узнал эту высокую, надменную красавицу, которую кто-то успел разозлить так, что это теперь грозило жутким скандалом не только ему самому, но и обоим Создателям вместе со всеми их подругами.

       Отметив себе в уме, что ему нужно будет настрочить строгий выговор тому умнику, который сумел так разозлить одну из Верховных магесс, Уриэль вскочил из кресла, приземлил себе на спину крылья и бросился утешать бедняжку. Взяв её руки в свои, он быстро покрыл их поцелуями и пылко воскликнул:

       - О, блистательная Эрато, как же я счастлив лицезреть вашу божественную красоту! Позвольте взять вашу сумочку... О, как я счастлив видеть вас. Давайте, присядем здесь... Нет, здесь вам будет бить в глаза солнце, лучше давайте присядем здесь и вы расскажите мне о том, что заставило вас так расстроиться.

       Однако, все его ухищрения не возымели ровным счетом никакого действия и одна из дочерей Аполлона, муза лирической поэзии Эрато, была все так же суха, надменна и, к тому же, разгневана до глубины души тем приемом, который ей был оказан в главном туристическом агентстве Парадиз Ланда. Отстранив от себя властным жестом ангела Уриэля-младшего, она высокомерно указала ему на его кресло с высокой спинкой, отобрала свою сумку и гордо прошла к золотому стулу, одиноко стоящему перед огромным письменным столом.

       Заняв свое место за письменным столом, ангел сложил звездой пальцы перед собой и пристально посмотрел на Эрато. Пожалуй, это была единственная из женщин всего Парадиз Ланда к которой он вожделел более всего и которая раз за разом отказывала ему, делая это самым оскорбительным образом, чем и повергала его то в дикую ярость, то в мрачное уныние. По всему сразу было видно, что муза, явно, не была в восторге от того, что её отфутболили на самый верх.

       Видя это, Уриэль немедленно напустил на себя злорадный вид, хотя и был влюблен в эту гордячку, словно мальчишка. Эрато, посидев на стуле пару минут, взяла себя в руки, встала, молча подошла к столу и небрежно бросила на него стопку изрядно измятых листов пергамента неодинакового размера, исписанных корявым, небрежным почерком. После этого она снова села на стул, положила свою хозяйственную сумку к себе на колени и принялась смотреть поверх головы ангела.

       Делать было уже нечего и Уриэль, чуть шевельнув правой рукой, превратил заляпанные свечным жиром пергаментные, неровно обрезанные рыжие лохмотья, от которых несло каким-то прогорклым амбре, в аккуратные, серебристо-белые листы, покрытые ровными строчками сверкающих золотых букв, исполненных рукой искусного каллиграфа. Из золотого, богато украшенного рубинами, изумрудами и сапфирами, книжного шкафа тотчас вылетела перламутровая папка-скоросшиватель, на которой тотчас была набрана рубинами надпись: "Верховная магесса Эрато", в пластиковые файлы которой тотчас влетели листы заявления и проекта музы.

       Для того, чтобы не утруждать себя чтением, ангел-маг еще раз шевельнул пальцами, по прежнему сложенными звездой и из магического скоросшивателя тотчас заструились вверх розовые клубы, которые двумя струйками тотчас устремились к его глазам. Секунд тридцать после этого, не меньше, ангел Уриэль-младший сидел молча, но его лицо менялось на глазах буквально с каждой секундой. Сначала оно сделалось удивленным, потом, явно, озадаченным, после чего его глаза стали наливаться кровью, ноздри начали гневно раздуваться, а губы гневно кривиться и, в конце концов, он просто позеленел от ярости и буквально заорал, перейдя на какой-то бандитский жаргон:

       - Да, ты, чо, конкретно, оборзела? Тебе чо, башню совсем сорвало? Ты хоть думаешь, своей башкой, курица? Не, это точно полный звездец! Ну, ты и беспредельщица...

       Муза Эрато от этих слов даже вздрогнула. Глаза её гневно засверкали и она громко воскликнула:

       - Господи, да что же это такое творится? Сначала этот неотесанный болван Пушкин, который обязан мне буквально всем, принялся выговаривать мне и вытолкал, чуть ли не взашей, прямо к тебе в кабинет, а теперь еще и ты, крылатое ничтожество, смеешь оскорблять меня! О, Боже, да, где же мне найти на всех вас управу? О, нет, я немедленно отправляюсь прямо к Создателю Ольгерду, может быть хоть у него хватит ума понять, наконец, ту простую истину, что поэт непременно должен страдать, мучиться и быть гонимым в обществе людей для того, чтобы стать в итоге истинным поэтом!

       Уриэль сурово кашлянул в кулак, чтобы хоть немного успокоиться и, вперив свой сверкающий от ярости взгляд в разгневанную музу, ледяным тоном произнес:

       - Послушай-ка ты, садистка, несчастная. То, что ты требуешь от меня, не снилось даже самым прытким чертям мастера Бертрана. Сдается мне, если мастер Алекс возьмется вытряхивать из тебя всю правду, то очень скоро выяснится, что ты уморила куда больше народу, чем Гитлер, Сталин, Наполеон и царь Петр Великий вместе взятые. Правда, все они теперь парятся в Темном Парадизе, а ты прохлаждаешься здесь, трескаешь всяческие деликатесы и запиваешь их амброзией. Так нет же, тебе мало того, что ты насылаешь на головы бедных поэтов всякие муки отсюда, ты, вдобавок ко всему, решила теперь лично прошвырнуться по Зазеркалью и вознамерилась потерзать этих бедолаг. В общем, так, чудовище, я сейчас же отправляюсь наверх, к большому боссу, а ты пройдешь в мою комнату отдыха и будешь ждать меня там. И даже не пытайся смыться оттуда, мои магические заклинания тебе не преодолеть. Таких додельниц, как ты, я мигом превращаю в жаб.