Ирина Анненкова - Пробуждение

— Ну, уж если даже папа… — протянула девочка. — А…

— Ладно, погоди, сейчас ещё попробую, — бородач напрягся, надул щеки, слегка порозовел от натуги — и на спине серого конька закачалась сухонькая востроглазая старушка в широком темном сарафане, белой вышитой наивным крестиком рубахе и туго повязанном платке.

— Ой! — девочка всплеснула руками и закисла от смеха. — Нянька Ненила!

— Драгош, предупреждать же надо, я чуть с лошади не свалился!

Дети дружно обернулись и жадно уставились на едущих вслед за ними мужчин. Один, чуть постарше, румяный, смешливый, давился беззвучным хохотом; второй, совсем молодой, темноволосый, взъерошенный, испуганно таращился на невесть откуда взявшуюся бабульку. Та немного полюбовалась на произведенное впечатление, затем лихо вытерла пальцем крючковатый нос и размашисто погрозила парню.

— Вот ужо я тебя! Будешь знать, как Алейку-белошвейку в лес за цветами водить! — голос у старушки оказался высоким, дребезжащим — ну совсем ничего общего с хрипловатым баском давешнего "охранника".

— Точно, Петар, — совсем развеселился старший мужчина, — вот узнает нянька Ненила, что ты с Алейкой уже давно… хм-м… веночки плетешь — вмиг оженит!

— И впрямь оженит, дядька Смеян! — радостно захихикала Полеля. — Она ещё третьего дня грозилась, что его учителю деду Перенегу нажалуется! А Алейку в светелке заперла. Эх, на свадебке погуляем!..

Юный Петар исподтишка показал девочке кулак. Подумал — и показал второй грозящей ему пальцем старушонке. Та, не растерявшись, бойко высунула язык, затем подмигнула — и вместо нее парню уже грозил худым пальцем сморщенный длиннобородый старичок крайне волшебного вида в широкой синей мантии и высокой шапке.

— Оженим! — каркнул старичок. — Как есть оженим!!

— Вот если бы ты, Драгош, обернувшись моим учителем, ещё и колдовать смог, как он… — с мстительным удовольствием протянул обиженный Петар, которого уже который день доставали и развеселой Алейкой, и бабкой Ненилой, державшей в строгости весь великокняжеский двор, и грядущей свадьбой (чур, меня! чур!).

Долгобородый старичок ничуть не смутился и скорчил препротивную рожу. Юный Петар вспыхнул, а Смеян и Полеля едва не заплакали от смеха.

— Это у меня пока времени нет, — сообщил дедок, хитро поглядывая на своих спутников. — Занят я сильно, вот что. Но скоро…

Ну да, ну да, несмотря на проявившиеся наконец-то долгожданные способности, всё, что маленький Драгомир мог, так это ловко перекидываться хоть в куст, хоть в камень, хоть в звонаря с храмовой колокольни. Однако ни единого заклинания даже из тех, что он вызубрил заранее, в преддверии, так сказать, грядущих чародейских талантов, у мальчика толком не выходило. Вернее так: что-то, в общем-то, получалось, но уж совершенно вкривь и вкось.

Чего уж говорить о том, чтобы разучить что-нибудь новенькое? Но, по правде говоря, не очень-то он и старался. Это прежде Драгошу казалось, что едва откроется его дар, как он немедленно засядет за вожделенные книги, запомнит каждый жест, каждый наговор, чтобы стать самым сильным, самым умелым, самым-самым…

Но… некогда!

Было б, конечно, здорово, принимая чужой облик, разом получать все знания и умения того, в кого обращаешься! Особенно магию…

Однако настолько широко Драгошу удача не улыбнулась.

Два дня он провел рядом со златокрылой Денерис, причем по большей части — в облике виверна. К восторгу мальчика, никто даже и не пытался отправить его обратно во дворец. Не отходившую от брата Польку ещё как уговаривали — впрочем, безуспешно — хотя бы на ночь возвращаться в Преславицу, а его самого — ни единого разочка! Ха! Ещё бы: ведь без него, без жутко способного чародея Драгомира, никто не мог понять ни слова из того, что говорила маленькая дракоша. Все маги Преславицы собрались вокруг найденыша (даже мама упросила папу привезти ее к виверне!), а без него, без Драгоша, только руками махать были горазды! А он — пожалуйста! Надо — говорит, надо — слушает. Облик менял раз сто, наверное! Или двести. И не устал ни чуточки! Ну, или совсем самую малость…

Жаль, только, кроме драса и умения плеваться огнем, никаких других драконьих талантов мальчику не досталось.

Денерис подумала-подумала, да и сказала, что, обращаясь в виверна, ее новый приятель умеет делать ровно то, что каждому дракону дано от самого рождения, например, летать, выдыхать дым и пламя или говорить на драсе. Всему остальному — и особенно совершенно невообразимым заклинаниям сложнейшей драконьей магии — в лучшем случае, надо долго-долго учиться, точь-в-точь, как и собственно крылатым ящерам, причем учеба была делом ой каким непростым, а для Драгоша, может, и вовсе невозможным. Все-таки, быть настоящим драконом и принимать его облик — не совсем одно и то же.

Сама Денерис, которая лишь начала овладевать всеми этими премудростями, однажды насмотрелась на то, как лихо пронзают пространство взрослые Перворожденные, да и попробовала было тайком прогуляться в один мир, о котором побывавшие там молодые ящеры рассказывали много чудесного. Маленькая драконица решила, что подслушанного и с грехом пополам заученного заклинания для небольшого путешествия вполне достаточно, а в результате вместо загадочных и манящих просторов ее невесть как зашвырнуло в незнакомый недружелюбный лес, по которому то и дело шастали страшные-престрашные люди!! И сидела она там целую седмицу, голодная и напуганная, баюкая ушибленное крыло, пока однажды, тщетно пытаясь поймать какую-то увертливую пичугу, не потеряла от усталости и страха всю хваленую драконью осмотрительность и сама не выскочила навстречу целой толпе народа.

Очень шумной толпе, в которой, к счастью, оказались девочка-ведунья, вставшая на защиту несчастной потеряшки, и мальчик, умевший становиться драконом.

Вечером третьего дня на широкой просеке друг за другом приземлились два крылатых ящера: сапфировая красавица Данара, ради встречи с которой мама снова приехала в лес, и грациозная, всего раза в три крупнее дочери, золотая виверна Таолара. Приземлились — и ошеломленно закрутили головами, увидав вместо обещанного детеныша сразу двух. Обрадованная Денерис с радостным визгом рванула к мамаше, а умный Драгомир, не меняя облика, юркнул за спину своей новой подружки. Кто их, ящериц, знает, может, они лишних неучтенных драконят не жалуют?

Охранявшие покой найденыша ратники (да и некоторые чародеи), разумеется, никаких таких драконов вовсе не испугались — а что их бояться-то, чудищ огнедышащих?! Однако постарались прикинуться елочками — ничего личного, чисто на всякий случай…