Клайв Льюис - Конь и его мальчик

И тут оказалось, что Лазорилина толком не помнит, куда свернуть, направо или налево.

Они свернули налево и очутились в длинном коридоре. Не успела Лазорилина сказать: «Ну вот! Я помню эти ступеньки», – как в дальнем конце показались тени двух людей, пятящихся задом. Так ходят только перед царем. Лазорилина вцепилась Аравите в руку; Аравита удивилась, чего она боится, если Тисрок такой друг её мужа. Тем временем Лазорилина втащила её в какую-то комнату, бесшумно закрыла дверь, и они очутились в полной темноте.

– Охрани нас, Таш! – шептала Лазорилина. – Только бы они не вошли!.. Ползи под диван.

Они поползли, и Лазорилина заняла там всё место. Если бы в комнату внесли свечи, все увидели бы, что из-под дивана торчит Аравитина голова. Правда, Аравита была в чадре, больше глаз да лба не увидишь, но всё-таки… Словом, она старалась отвоевать побольше места, но Лазорилина не сдалась и ущипнула её за ногу.

На том борьба и кончилась. Обе тяжело дышали, но больше звуков не было.

– Тут нас не схватят? – спросила Аравита как можно тише.

– На-наверно, – пролепетала Лазорилина. – Ах, как я измучилась!.. – И тут раздался страшный звук – открылась дверь. Внесли свечи. Аравита втянула голову сколько могла, но видела всё.

Первыми вошли рабы со свечами в руках (Аравита догадалась, что они глухонемые) и встали по краям дивана. Это было хорошо: они прикрыли беглянку, а она всё видела. Потом появился невероятно толстый человек в странной островерхой шапочке. Самый маленький из драгоценных камней, украшавших его одежды, стоил больше, чем всё, что было у людей из Нарнии; но Аравита подумала, что нарнийская мода – во всяком случае, мужская – как-то приятнее. За ним вошёл высокий юноша в тюрбане с длинным пером и с ятаганом в ножнах слоновой кости. Он очень волновался, зубы у него злобно сверкали. Последним появился горбун, в котором она с ужасом узнала своего жениха.

Дверь закрылась. Тисрок сел на диван, с облегчением вздыхая. Царевич встал перед ним, а великий визирь опустился на четвереньки и припал лицом к ковру.

Глава восьмая

Аравита во дворце

– Отец-мой-и-услада-моих-очей! – начал молодой человек очень быстро и очень злобно. – Живите вечно, но меня вы погубили. Если б вы дали мне ещё на рассвете самый лучший корабль, я бы нагнал этих варваров. Теперь мы потеряли целый день, а эта ведьма, эта лгунья, эта… эта… – И он прибавил несколько слов, которые я не собираюсь повторять. Молодой человек был царевич Рабадаш, а ведьма и лгунья – королева Сьюзен.

– Успокойся, о сын мой! – сказал Тисрок. – Расставание с гостем ранит сердце, но разум исцеляет его.

– Она мне нужна! – закричал царевич. – Я умру без этой гнусной, гордой, неверной собаки! Я не сплю, и не ем, и ничего не вижу из-за её красоты.

– Прекрасно сказал поэт, – вставил визирь, приподняв несколько запылённое лицо, – «Водой здравомыслия гасится пламень любви».

Принц дико взревел.

– Пёс! – крикнул он. – Ещё стихи читает! – И умело пнул визиря ногой в приподнятый кверху зад.

Боюсь, что Аравита не испытала при этом жалости.

– Сын мой, – спокойно и отрешённо промолвил Тисрок, – удерживай себя, когда тебе хочется пнуть достопочтенного и просвещённого визиря. Изумруд ценен и в мусорной куче, а старость и скромность – в подлейшем из наших подданных. Поведай лучше мне, что ты собираешься делать.

– Я собираюсь, отец мой, – сказал Рабадаш, – позвать твоё непобедимое войско, захватить трижды проклятую Нарнию, присоединить её к твоей великой державе и перебить всех поголовно, кроме королевы Сьюзен. Она будет моей женой, хотя её надо проучить.

– Пойми, о сын мой, – отвечал Тисрок, – никакие твои речи не побудят меня воевать с Нарнией.

– Если бы ты не был мне отцом, о услада моих очей, – сказал царевич, скрипнув зубами, – я бы назвал тебя трусом.

– Если бы ты не был мне сыном, о пылкий Рабадаш, – отвечал Тисрок, – жизнь твоя была бы короткой, а смерть – долгой. (Приятный, спокойный его голос совсем перепугал Аравиту.)

– Почему же, отец мой, – спросил Рабадаш потише, – почему ты не накажешь Нарнию? Мы вешаем нерадивого раба, бросаем псам старую лошадь. Нарния меньше самой малой из наших округ. Тысяча копий справятся с ней за месяц.

– Несомненно, – согласился Тисрок, – эти варварские страны, которые называют себя свободными, а на самом деле просто не знают порядка, гнусны и богам, и достойным людям.

– Чего ж мы их терпим? – вскричал Рабадаш.

– Знай, о достойный царевич, – подхватил визирь, повинуясь знаку царя, – что в тот самый год, когда твой великий отец (да живёт он вечно) начал свое благословенное царствование, гнусной Нарнией правила могущественная Колдунья.

– Я слышал это сотни раз, о многоречивый визирь, – отвечал царевич. – Слышал я и то, что Колдунья повержена. Снега и льды растаяли, и Нарния прекрасна, как сад.

– О многознающий царевич! – воскликнул визирь. – Случилось всё потому, что те, кто правят Нарнией сейчас, – злые колдуны.

– А я думаю, – сказал Рабадаш, – что тут виною звёзды и прочие естественные причины.

– Учёным людям стоит об этом поспорить, – промолвил Тисрок. – Никогда не поверю, что старую чародейку можно было убить без могучих чар. Чего и ждать от страны, где обитают демоны в обличье зверей, говорящих, как люди, и страшные чудища с копытами, но с человеческой головой. Мне доносят, что тамошнему королю (да уничтожат его боги) помогает мерзейший и сильнейший демон, принимающий обличье льва. Поэтому я на эту страну нападать не стану.

– Сколь благословенны жители нашей страны, – вставил визирь, – ибо всемогущие боги одарили её правителя великой мудростью! Премудрый Тисрок (да живёт он вечно) изрек: как нельзя есть из грязного блюда, так нельзя трогать Нарнию. Недаром поэт сказал… – Но царевич приподнял ногу, и он умолк.

– Всё это весьма печально, – сказал Тисрок. – Солнце меня не радует, сон не освежает при одной только мысли, что Нарния свободна.

– Отец, – воскликнул Рабадаш, – сию же минуту я соберу двести воинов! Никто и не услышит, что ты об этом знал. Назавтра мы будем у королевского замка в Орландии. Они с нами в мире и опомниться не успеют, как я возьму замок. Оттуда мы поскачем в Кэр-Параваль. Верховный Король сейчас на севере. Когда я у них был, он собирался попугать великанов. Ворота его замка, наверное, открыты. Я дождусь их корабля, схвачу королеву Сьюзен, а люди мои расправятся со всеми остальными.

– Не боишься ли ты, сын мой, – спросил Тисрок, – что король Эдмунд убьёт тебя?

– Их мало, его свяжут и обезоружат десять моих людей. Я удержусь, не убью его, и тебе не придется воевать с Верховным Королем.