Дмитрий Казаков - Герой высшего качества

Разбудить Бешеного Соню Егор так и не смог, не помогла даже вода из ближайшего болотца. Пришлось ждать, когда он очнется сам, и произошло это, если мерить земными категориями, как раз примерно через час. Храп прервался, последовал мощный зевок, и Махот приподнялся, с хрустом потягиваясь.

— Все в порядке? — спросил он, глядя на Егора.

— Прикинь, в полном, — отозвался тот. — Ну что, пошли?

Вскоре выяснилось, что из дневного сна вышла немалая польза — Бешеный Соня стал на диво молчалив. Хотя все дело могло быть в том, что он исчерпал запас имеющихся в голове словесных комбинаций.

Они миновали небольшое озерцо, круглое, с кувшинками у берегов, и тут Махот неожиданно встал.

— Что такое? — спросил Егор.

— Тихо, — шепотом отозвался великан. — Там дорога. И кто-то есть. Я слышу. Жди здесь, проверю.

Он опустился на пузо и с неожиданной ловкостью пополз вперед, оставив дубину на месте. Качнулись папоротники, и Бешеный Соня исчез из виду, словно вовсе растворился в воздухе.

Вернулся он быстро и сообщил:

— Слуги Пожирателя. Двое. Попробуем обойти южнее.

— Вот гады прилипчивые! — занервничал Аладдин. — Чего они к тебе прицепились? Придурки необразованные! Не знают, что ли, что герой не только непобедим, но и неуловим?

Егору очень хотелось вспомнить анекдот про Неуловимого Джо, но он сдержался, понимая, что вряд ли Махот адекватно воспримет то, что его спутник начнет беседовать с пустым местом.

Попытка обхода не увенчалась успехом — вскоре они наткнулись на еще один патруль, затем на третий, от которого пришлось укрываться в заросшем овраге, и стало понятно, что по лесу движется масштабная облава, а уцелевшие во время боя у корчмы ребятишки взялись за дело всерьез и с размахом.

— Как они так быстро набежали? — спросил Егор, когда двое верховых с готовыми к стрельбе луками скрылись из виду. — Или тут тоже есть сотовые телефоны и конференц-связь?

— Магия, — сказал Бешеный Соня. — Связались через храм. Слетелись, как вороны.

— И что нам делать? Попытаемся прорваться? — Егор ощутил неожиданный прилив воинственности и совершенно забыл в этот момент, что вооружен только коротким ножом, да и тем умеет пользоваться примерно так же, как новорожденный — ногами.

— Да! — обрадованно воскликнул Махот, больше всего на свете любивший, похоже, крепкий сон и хорошую драку.

— Не глупи! — поспешно вмешался Аладдин. — Они не станут вступать с вами в бой, расстреляют издали стрелами. И ты, и твой не слишком интеллектуальный сподвижник станете напоминать ежей, только колючками внутрь. Может быть, вам попытаться пройти через Мерцающие топи?

— Мерцающие топи? — повторил Егор.

Название казалось жутким и одновременно красивым.

— Вот как? — встрепенулся Бешеный Соня. — Топкие твари и опасные места! Или наоборот! Хотя можно. Никто не решит. Если мы пойдем туда. Конечно, нужно сделать это! Пошли!

И они повернули на север, в ту сторону, где пока не было никаких патрулей.

— Что это за топи такие? — вполголоса спросил Егор, глядя на Аладдина.

— Ну… очень давно, то ли в Первую, то ли во Вторую с Четвертью Эпоху тут случилось большое сражение, — начал советчик тоном сказителя, вознамерившегося затянуть балладу часа на четыре. — Участие принимали эльфы, хилдары, а также представители двух или трех вымерших ныне рас.

Про хилдаров Егор знал из сна-ликбеза — эти красноглазые, покрытые черной чешуей существа обитали большей частью под землей, хотя время от времени некоторые их роды селились на поверхности; знамениты они были странной, неподвластной другим магией, циклопическими постройками, что не разрушались со временем, а также умением работать с камнем.

— Так вот, случилось большое мочилово, — продолжал советчик. — Все умерли, а вдобавок еще примененные во время боя заклинания сцепились друг с другом и не пожелали рассеиваться. Погрузились в землю и образовали протяженное, очень странное и опасное болото с жуткими чудесами и мерзкими монстрами. Подробности рассказывать не буду, сам увидишь.

Егор поежился, думая, что на чудеса он согласен, а вот встречаться с монстрами совсем не хочет.

На то, чтобы добраться до границы Мерцающих топей, им понадобился весь день без остатка. Солнце успело свалиться за частокол деревьев на западе, и тут лес впереди разбежался, открылась уходящая к горизонту равнина, усеянная кое-где островками кустарника, и горы на горизонте.

И тут Егор понял, почему болоту дали такое имя.

Выглядело оно вполне обыденно — кочки, заросшие травой, промоины с черной жижей, лягушачье кваканье, вонь застоявшейся воды. Но при этом всюду были разбросаны мигающие, слабые огоньки, похожие на головки одуванчиков, — они плавали в воздухе, лежали на земле и создавали впечатление, что трясина усеяна рухнувшими с неба умирающими звездочками.

— Ну, ваще! — сказал Егор. — Красиво.

— Ага, точно, — Бешеный Соня скинул с плеча мешок. — Давай есть, потом спать. Ночью идти туда опасно. Я буду сторожить. Может кто-нибудь съесть и нас вылезти. Или наоборот.

Трапеза не заняла много времени, и Егор, набив брюхо хлебом и колбасой, принялся выбирать место для ночлега. Махот одолжил ему одеяло, грязное, вонючее и с одного краю подпаленное, но вот с подушкой, матрасом и прочими атрибутами цивилизованного сна возникли проблемы.

Едва улегся, как вокруг зажужжало, и из вечернего сумрака явились комары — мелкие, шустрые и очень голодные. Егор попытался укрыться под одеялом с головой, но едва не задохнулся и вынужден был отказаться от этой идеи. Измучился, отмахиваясь от кровососов и пытаясь устроиться так, чтобы неровности земной поверхности перестали упираться в бока и спину.

Уснул только глубокой ночью, когда над миром взошла громадная серебристая луна.

Пробуждение вышло странным, и Егор не сразу даже сообразил, отчего проснулся.

Только потом осознал, что комаров нет, хотя искусанная физиономия зверски чешется, что несмелые птичьи трели переплетаются с раскатистым храпом Бешеного Сони, над лесом властвует призрачный серый рассвет, а еще — зверский, совершенно не летний холод.

— Ох, м-мама, — проговорил Егор, пытаясь поплотнее завернуться в одеяло и поднимая голову.

Самоназначенный сторож дрых сидя, прислонившись спиной к раскоряченной сосне, и та подрагивала, роняя иголки тому на голову. Аладдин почивал прямо в воздухе, упакованный в оранжево-лиловый спальный мешок, такой яркий, что при взгляде на него начинали болеть глаза.

А еще возникала черная, совершенно не геройская зависть.