Мария Сакрытина - Свобода, равенство, магия

Также глупо и недальновидно было мальчишке Лэю столь безоговорочно доверять Повелителю. Сиренити вот, как бы наивно она себя периодически не вела, никогда Руадану не верила. Никогда, и они оба это знали.

А вот Лэйен... И не замечает же, как потихоньку Руадан сближает его с некоторыми из демонов, неугодными Повелителю, такими, как Таален, например.

Лэй - дамка в этой игре, и в то же время - мелкая пешка... Но знать ему об этом не стоит.

И до поры до времени, ни ему, ни тому мальчишке, которого он только что показал Сиренити, лучше с Повелительницей не встречаться.

Глубокой ночью, на цыпочках пробравшись в собственную спальню и устало вытянувшись на кровати, я уткнулась носом в ухо голубому плюшевому зайцу и закрыла глаза.

Из головы не лез вопрос Руадана про повстанцев. Повелитель задал его небрежным тоном, но мне отчего-то казалось, что интересовался он неспроста. Ну, повстанцы и повстанцы. На что мне тогда Совет? Вот он пусть и разбирается... В конце концов, это же их мир. Я в Нуклие вообще особой власти не имею. Одно название, что Повелительница. Собственным советникам приказать не могу...

А, Руадан снова темнит. Не может без этого.

Интересно, он правда пришлёт роботов взамен украденных? И от казни сегодня спас... Смерть в Средних мирах для меня, строго говоря, смертью не является - как и для любого Повелителя, - но всё равно неприятно просыпаться, корчась от боли в Нуклие. Да и ослабляет знатно.

Нет, ну тоже ведь, спаситель! Никогда не поверю, что Руадан проникся ко мне какими-то тёплыми чувствами. Скорее, что-то узнать хотел. И узнал, судя по довольной физиономии после сегодняшнего приключения.

А и правда, симпатичный был фэйри... Но тот юноша в бокале лучше...

Мысль мелькнула - и удивила меня саму.

Я открыла глаза, посмотрела на зайца - и зачем-то представила вместо него того... из бокала.

Почему Руадан так разволновался? Тот-из-бокала - обычный человек, ничего примечательного. Не колдун, значит, убить не сможет... "Не связывайся..." Ну-ну!

А мне вот отчего-то действительно захотелось, чтобы вместо зайца здесь действительно появился тот юноша. Я не очень хорошо рассмотрела его лицо, но... какая в бездну разница! Если представить, что рядом кто-то живой, тёплый, безопасный, кого можно обнять, уткнуться носом в шею, вот, как сейчас зайцу.

У меня так давно не было этого чуда!

Уже засыпая, на границе сна и яви, в момент, когда контроль над ментальной магией слабеет, и чаще всего являются вещие сны, я снова увидела те зелёные глаза. Глубокие, искрящиеся весельем зелёные глаза русоволосого юноши-из-бокала. Он стоял напротив, смотрел, и моё сердце неожиданно зашлось при виде его широкой, счастливой улыбки. И неважно, что вокруг лежали трупы, а на заднем плане виднелись очертания роботов - моих, кстати. Он же улыбался, зелёные глаза смеялись, и мне хотелось ликовать вместе с ними.

Последнее, что я слышала, проваливаясь в настоящий сон, был чей-то смутно знакомый голос, обращавшийся, кажется, к моему зеленоглазому:

- Как обычно, Рин.

Рин...

Я запомню.

- Повелительница вернулась?

- Да, господин, - откликнулся разом побледневший мальчик.

Онред кинул на него презрительный взгляд, вздохнул и устало зажмурился. Старость берёт своё, а чужие ауры блещут всё также ярко. Нет сил смотреть.

Голову знакомо пронзило болью.

- И что она сейчас делает? - стараясь не обращать внимание на мигрень, пробормотал Онред.

- Милорд, Её Величество легли спать, - пролепетал юный маг.

- Хорошо.

Онред махнул рукой и мальчишку точно ветром сдуло. В столь юном возрасте, а уже Идущий - но боится своего наставника, как демона. Что скрывать - Онреду это льстит. От Сиренити он никогда не мог добиться подобной покорности. Девчонка замыкалась, уходила в себя, а потом вдруг взрывалась, искрила силой, сжигала всё вокруг. А как познакомилась с Повелителем демонов, стала дерзить. Переходный возраст, что поделать! Онред, как мог, пытался свести на "нет" все её встречи с демонами. Но Повелитель оказался хитрее. Сиренити привечали в Лионе, и очень скоро в хорошенькой кукольной головке юной королевы стали бродить совсем не те мысли, что были выгодны Онреду.

Но как бы не силился Руадан, Повелительница принадлежала всё-таки магам. Ему, Онреду, принадлежала. И, воспитывая из девочки послушную королеву, канцлер давно научился управлять Повелительницей. Не словами, так интригами. Сиренити запуталась в его сети - наивная девочка. Ей никогда не стать самостоятельной, свободной, о чём она в последнее время мечтает. Не он, так Руадан будет ею управлять. Но Онред всё же тешил себя надеждой, что Повелительница и в дальнейшем будет принадлежать ему. И Нуклию, соответственно.

А демоны, конечно, плетут свои интриги. Они всегда плетут. Вот сейчас эта - смешно сказать даже - революция на юге. Мальчишка Лэйен, брат королевы, мстит "убийцам" своей сестры!

Онред усмехнулся. А интересно будет посмотреть, когда эти двое - брат и сестра, столь нежно любящие друг друга, - схлестнутся. Кто победит - ясно, вот странно только, что дальновидный (стоит отдать ему должное, стоит) Руадан отдаёт один из своих козырей так... глупо. На что Повелитель надеется? Да, допустим, прошлый раз, когда отправлял в Нуклий переметнувшихся на сторону Лиона волшебников, он, быть может, не знал, сколь легко Сиренити сможет их уничтожить - по просьбе Онреда, разумеется. И Сиренити уничтожила - послушная девочка. С трудом оправилась потом, да, но уничтожила. И власти канцлера над Нуклием больше ничто не угрожало.

И вот теперь эти повстанцы.

Онред снова вздохнул.

Стоит с ними расправиться поскорее.

Завтра же.

Устроить Сиренити показательный Совет, довести до нервного срыва, а потом...

Да. Завтра.

Повелитель Руадан откинулся на спинку кресла, мысленно приказав экрану выключиться.

Стареет нуклийский канцлер, стареет. Забывает, как часто фигуры на доске меняются местами.

И как часто пешка вдруг ни с того не всего превращается в ферзя.

А бывает - и король становится пешкой.

Глава 3.

Картинка в бокале колебалась, постепенно обретая цвета - от прозрачно-золотистого, до чёрно-белого и, наконец, ярко-алого - почему-то. Высокий юноша с задорной улыбкой и весёлыми зелёными глазами тоже изменился - черты лица заострились, глаза выцвели, улыбка увяла... Он лежал на кровати - моей кровати - так, как я и мечтала. Но смотрел теперь с ненавистью. Больной ненавистью... Еле живой, словно из яркого, весёлого пламени вдруг обернулся еле-еле трепещущим огоньком свечи. Он вызывал скорее жалость и сочувствие, чем симпатию и уж тем более страсть. Но мне безумно хотелось увидеть, как исчезает, полностью, совершенно исчезает этот еле-еле теплящийся огонёк в его глазах, почувствовать на вкус его боль, услышать крики.