Маргит Сандему - Тайна

Элизабет очень хотела ей помочь.

Каким-то образом ей удалось внушить Карин, что сегодня вечером абсолютно не стоит ждать жениха. Пациентка успокоилась, даже повеселела и вовремя пошла спать, так что Элизабет могла удалиться.

Из окна был виден дом Вемунда на опушке леса. Однако Лекенеса не было видно, так как в этом месте река делала поворот. Днем Элизабет уже обследовала окрестности, выполняя поручение Карин. Пройдя несколько улиц, она ужаснулась. Улица, на которой они жили, была относительно красивой с небольшими, хорошо сохранившимися домами. Но сразу за углом начинались такие ужасающие трущобы, какие Элизабет никогда не видела. Дома, построенные из отбросов и ненужного хлама: деревянные ставни, ржавые куски железа, колья, тряпье и Бог весть что еще. В ее глазах затаилась молчаливая агрессивность, и она постаралась исполнить как можно быстрее поручение.

Потрясенная, она дала себе клятву никогда не селиться в городе. Ей так захотелось вернуться домой в чудный, утопающий в зелени Элистранд!

Надо только побыстрее забрать с собой будущего мужа.

«Если я его еще захочу. Я хотела бы иметь хоть небольшую возможность выбора! Возможность сказать „нет“. Тогда все на меня разозлятся. Молодой девушке не пристало закатывать скандалы и ставить под сомнение оценку взрослых».

Элизабет одела самые красивые наряды, чтобы Вемунд не краснел из-за нее перед своим братом. С глубокой самоиронией она улыбнулась своему собственному отражению в зеркале, перед которым она долго простояла, не менее самозабвенно и поглощенно, чем бедная госпожа Карин.

Ей на смену пришла госпожа Окерстрем. В то время Карин уже лежала в постели.

— Надеюсь, что она будет вести себя спокойно, — сказала госпожа Окерстрем голосом, который звучал, как плохо заточенная пила.

— Мне кажется, что она всегда спокойна, — ответила Элизабет. — Лишь бы она занималась своим.

Молчание госпожи Окерстрем выдавало глубокое недоверие к больной.

— Я скоро вернусь, — сказала Элизабет и поторопилась удалиться.

Быстро поднимаясь в гору, она думала о том, насколько приятна ей стала пациентка. Было ли это лишь состраданием, или она чувствовала некое родство с разумом, который был скрыт за завесой самообмана?

Или же Карин действительно была такой пустой, такой поверхностной и эгоистичной?

Элизабет так не считала. Но достоверно узнать что-либо было невозможно. Ей необходимо узнать о Карин больше, особенно о том, какой она была до того, как ее постигла беда.

Но единственный, кто хоть что-либо об этом знал, Вемунд, разумеется, вообще не хотел на эту тему разговаривать.

Дорога наверх казалась ей бесконечно длинной!

Итак — наконец-то наверху! Она восстановила дыхание, прежде чем войти внутрь.

Она пришла немного раньше условленного времени, потому что слишком быстро шла. Как женщине, ей не нравилось приходить первой. В большинстве женщин заложена потребность «делать антре» вместо того, чтобы сидеть на диване и неуклюже вставать, приветствуя тех, кто пришел позже.

Но Вемунд Тарк не утруждал себя подобными деталями. Он встретил ее немного нервно, посмотрел на ее одежду и успокоился.

— Отлично, — коротко сказал он. — Но не знаю, что скажет Лиллебрур о твоих непокрытых волосах. Он несколько более консервативен, чем я.

— Он может сказать, что ему заблагорассудится, — отпарировала Элизабет. — Я не выставочный экспонат.

— Нет, ты не такая, — проворчал Вемунд, отворачиваясь в сторону. — Как дела у Карин?

— Я думаю, что мы стали друзьями, — ответила Элизабет. — Она, как ты и сказал, прекрасное маленькое существо. Но мне нужно знать больше о том, что с ней случилось. Чтобы я не села в лужу.

— Нет, тебе не нужно больше знать! Ни при каких обстоятельствах. Достаточно того, чтобы ты не упоминала фамилии Тарк.

— Но представь себе, я затронула щепетильную тему? Совершенно неумышленно.

— Нет, этого опасаться не стоит. То, что она пережила, в истории случается, слава Богу, не часто!

«Проклятый мужик, неужели он не понимает, что она сгорает от любопытства? А как изволите ухаживать за пациенткой, когда о ней ничего не известно?»

— Она твоя близкая родственница?

— Ты задаешь слишком много вопросов. Боже мой, куда же запропастился Лиллебрур?

Неужели так обременительно было находиться наедине с Элизабет? Она почувствовала себя действительно оскорбленной. Поэтому она опять резко бросила ему в лицо, внутренне порицая свою агрессивность:

— Если ты так боишься, чтобы она услышала о Тарке… Зачем же ты ее привез сюда? Поселил ее так близко от семьи, что рано или поздно она услышит это имя?

— А что мне оставалось делать? — раздраженно отпарировал он. — Она ведь не выжила бы в одиночку там, в этом ужасном сумасшедшем доме. Я, разумеется, обязан заботиться о ней и одновременно сам жить здесь. Я и переехал-то в этот дом, чтобы быть с ней рядом. Кроме того, весьма маловероятно, что она увидит кого-нибудь из моей семьи или кого-либо, кто нас знает. Их ноги никогда не будет в этом районе. Даже если Карин и живет в хорошем, солидном квартале, совсем неподалеку от него трущобы.

— Я их видела, — коротко сказала Элизабет. — Я, выходец из чистых, нетронутых деревенских мест, была просто потрясена увиденным.

Он угрюмо кивнул и опять выглянул в окно и посмотрел в сторону Лекенеса.

В память Элизабет врезались две детали. «Там, в сумасшедшем доме». Ее заинтересовало, где находится это «там». То место, из которого родом семья Тарков.

Другая деталь, на которую она обратила внимание, касалась того, что он переехал в этот дом в лесу, чтобы лучше было вести за Карин наблюдение. Да, это верно. Но Элизабет была уверена в существовании еще одной причины. Той, которую он не хотел раскрывать.

«Стена сопротивления».

— Ну, наконец, — с огромным облегчением произнес он. — Вот и мой брат-разгильдяй!

Элизабет заметила, что сжалась в комок от напряжения. Что отнюдь не было странным — ведь не каждый день встречаешься с незнакомым мужчиной, с которым предполагаешь делить всю оставшуюся жизнь.

Вемунд вышел его встречать.

Услышав голос Лиллебрура, она тут же поймала себя на мысли, что он ей понравился. Мягкий, добрый и веселый.

И вот он вошел в комнату.

Если у Вемунда были только некоторые черты утонченности и мужественности, то у его младшего брата они проявлялись в полной мере. Они были примерно одинакового роста, но Лиллебрур казался выше, более элегантным, возможно, из-за того, что он более изящно двигался. Стройный и полный собственного достоинства, как урожденный аристократ.

В то время, как глаза Вемунда были холодными и отчужденно-голубыми, у Лиллебрура они были тепло-голубыми и полными любви ко всем существам на земле. Он совершенно неотразимо улыбнулся Элизабет, подошел к ней и поцеловал ей руку. Он был одет по последней моде, его напудренные волосы были собраны в высокий пучок, на нем была сорочка с кружевными рукавами, жилет из желтой парчи и бархатная куртка. Короткие до колен брюки и белые чулки, башмаки с пряжками…