Линн Флевеллинг - Ларец Душ

Грязное, замотанное бинтами лицо Алека и его пустой рукав привлекали лишь взгляды отвращения или сочувствия, но никого не удивляли, ведь нищие были в этой части города обычным явлением. Волосы же свои он тщательно запрятал под грязный головной платок.

Он едва не потерял герцога из виду, когда карета вдруг свернула на Изумрудную Улицу. Алек только-только успел вывернуться из-под копыт пьяных всадников, чуть не растоптавших его, когда он ринулся через улицу, стараясь не отстать от неё, как карета заехала в резные ворота одного из особняков. Они с Серегилом не видели прежде, чтобы Рельтеус наведывался в это место.

Ворота остались открытыми, однако на страже стояло несколько вооруженных часовых в зеленых ливреях. Алек выждал немного, а затем заковылял в распахнутые ворота, держа перед собой деревянную плошку для подаяний.

- Подайте хоть пенни калеке, господа хорошие!

Один из стражей вытащил несколько монет и кинул их ему в плошку.

- А теперь проваливай, парень.

- Помилуй Вас бог, господин. Кто хозяин этого дома? — спросил Алек. — Есть ли в его сердце хоть капля сострадания? Или хотя бы корочка хлеба на кухне?

- Не хватало ещё, чтобы всякий попрошайка, вроде тебя, беспокоил маркиза Кирина! — вмешался другой стражник. — А ну-ка убирайся, не дожидаясь, пока я пожалую тебя своей дубинкой!

- Бить нищего не к добру, — ответил добрый стражник.

- Не к добру будет, если маркиз приметит, как эта тварь околачивается возле парадного. Убирайся, парень, разговор окончен!

Удовлетворившись, Алек отвесил им раболепный поклон и отошёл подальше, заняв наблюдательную позицию в тени дерева на противоположной стороне улицы. Он решил дождаться, пока чуть стемнеет, и тогда глянуть на всё получше, ведь Кирин упоминался в письме Принцессы Элани.

Усевшись на землю, он поставил перед собой плошку и принялся тихонько раскачиваться взад-вперед, затянув на мотив попрошайки:

- Милостью божией, люди добрые, подайте пенни нищему калеке, — жалобно скулил Алек, стараясь не наткнуться на взгляд какого-нибудь остроглазого знакомца.

Основная масса народу вовсе не обращала на него внимания, но были и такие, кто останавливался, чтобы кинуть монетку в его плошку. Он был не единственным попрошайкой в этом богатом квартале, а нынче летом таких было больше, чем когда-либо. Ещё с полдюжины таких же, как он, одетых в рубище бродяг, пристроились рядом, другие — шныряли в толпе, держа в вытянутых руках свои плошки. Какой-то безглазый человек с таким же безглазым ребенком, сидящим у него на плечах, проходя мимо Алека, кивнул ему. Некоторые из зажиточных граждан были весьма щедры с такими несчастными. Другие — попросту отводили взгляд, либо смотрели на нищих, как на пустое место. Как Алек вскоре уяснил, подобные ему тут в любом случае не поощрялись.

Прежде чем ему удалось набрать денег на скудный обед, его вдруг схватили чьи-то грубые руки, заставив подняться на ноги, и Алек очутился в окружении пятерых городских жандармов в голубых мундирах. Один из них быстро пробежался ладонями по его бокам и ехидно ухмыльнулся, нащупав под грязной крестьянской рубахой совершенно здоровую руку Алека.

- Пламенем клянусь, только гляньте, кто тут у нас! — воскликнул он так громко, что его услыхали и несколько прилично одетых прохожих. Кое-кто остановился посмотреть. Среди них оказалась и их с Серегилом хорошая знакомая — Леди Маллия, шедшая под руку с незнакомым господином. Алек боялся поднять голову, сердце его было готово выскочить из груди.

Жандарм рванул рубаху на плече Алека и вытащил наружу его руку.

- Знаешь, какое наказание полагается фальшивому попрошайке, мальчишка? — спросил он, как следует тряхнув Алека.

- Смилуйтесь, ваша честь! — проскулил Алек.

- Двадцать плетей в Башне, — сообщил другой жандарм. Как будто Алек этого не знал!

- И позорный столб. Ну-ка, а тут что у нас такое?

Он потянулся к повязке Алека, скрывавшей наполовину его лицо.

Маллия наблюдала за всем этим с явным сочувствием и что-то шептала на ухо своему кавалеру. Один из жандармов по-прежнему удерживал Алека за руку. Остальные четверо окружили его довольно плотной стеной, причём почти все они были и выше, и гораздо массивней Алека. Однако прежде чем тот, что потянулся к его лицу, сумел сдёрнуть с него повязку, Алек вдруг вывернулся, высвободив свою руку, затем резко нырнул вниз, упав на четвереньки и, воспользовавшись всеобщим замешательством, проскользнул между ног у жандармов. Одному из них всё же удалось схватить его за развевающийся подол рубахи, однако уже надорванный шов разошёлся до конца, и Алек, оставшись по пояс голым, быстро юркнул в толпу. Он побежал, уворачиваясь от цепких рук доброхотов, пытавшихся схватить его в ответ на крики жандармов, кинувшихся за ним в погоню. Если только его поймают, ему конец! Однако Алек был очень быстрым и ловким, к тому же он знал все эти улочки и переулки нижнего города как свои пять пальцев.

Спасаясь от криков, он свернул в Переулок Жадин и на всём скаку чуть не налетел на парочку юных дев с кавалерами. Вопли и проклятия летели за ним по пятам, и он ринулся дальше, в круговерть переулков и дворов, лихорадочно вспоминая то, что знал сам и что усвоил из уроков Серегила. Он обогнул очередной угол, затем ещё один и очутился на узенькой улочке. Фешенебельный район остался позади. Здешние улицы были также полны народу: тут и там гуляли зажиточные торговцы, вышедшие насладиться вечерней прохладой. И прежде чем Алек, с липкой от пота кожей, позволил себе остановиться и перевести дух, он поймал на себе не один недовольный взгляд. Его головная повязка и платок пока ещё были на месте, однако полуобнажённый торс бросался в глаза на любой из улиц. В чём он тут же и удостоверился, услыхав чей-то вопль:

- Вон он! Сюда!

Выходит, жандармы не отказались от мысли догнать его.

Не дожидаясь, пока кто-либо из добропорядочных граждан решит схватить его, Алек нырнул в узкий проулок, находившийся сразу за соседней улицей, настолько тесный, что приходилось протискиваться там чуть ли не боком. В конце его была запертая калитка, которая вела вниз, в канализацию. Вскинув руки к головной повязке, Алек вытыщил одну из отмычек, припрятанных в косу как раз на подобный случай, и поскорее вставил её в тяжелый замок. Устройство было из хорошо знакомых ему, так что он расправился с ним в два счёта. Скользнув в зловонную темноту за дверью, он запер дверь за собой и наощупь двинулся вниз по крутым каменным ступеням, ориентируясь на едва слышные звуки бегущей воды и попискивания крыс.

Эти сводчатые каналы были проложены ещё Тамир Великой, задолго до того, как здесь было возведено первое здание. Она сделала свою новую столицу самым чистым и свободным от чумы городом во всех Трёх Землях. Вдоль канализационных стоков шли выложенные булыжником дорожки, а высокие сводчатые потолки отводили стоки над головой, так что мусорщики могли передвигаться тут по своим делам совершенно безопасно. Местами туннели были перегорожены решетками из металлических прутьев, в каждой была дверца, открывать которую имели право только представители артелей Мусорщиков. Но это не останавливало грабителей, которых так и прозвали «калиточниками», и которые пользовались ими в качестве и личных убежищ, и удобных путей сообщения.