Клиффорд Саймак - Братство талисмана

– Это и есть та информация, которую вы… – Начал Дункан.

Он замолчал, потому что что-то изменилось. Наступила внезапная тишина.

Собственно, и так было тихо, если не считать звуков насекомых и птиц, но к этим звукам привыкаешь и не обращаешь на них внимания. А сейчас наступила полная тишина, потому что эти звуки прекратились.

Тишина и странное ощущение ожидания – будто ждешь чего-то неизвестного и подаешься вперед, чтобы быть готовым встретить это.

Остальные тоже заметили тишину, а может быть, и чувство ожидания. Потому что застыли на месте, чутко и напряженно прислушиваясь.

Дункан медленно положил пальцы на рукоятку меча, но не стал вынимать его из ножен, поскольку явной опасности еще не было, хотя ее ощущение тяжело повисло в воздухе. Диана чуть приподняла свой боевой топор. Грифон изменил позу, его орлиная голова стала медленно поворачиваться то в одну, то в другую сторону.

В дальнем конце огорода зашевелились кусты. Оттуда выглянула крупная голова, по виду человеческая, но без шеи, сидевшая прямо на массивных плечах. Голова была лысая и выглядела так, будто волосы на ней вообще никогда не росли.

«Безволосый», – подумал Дункан.Ривер говорил ему о безволосых в ту ночь, когда они остановились в его замке. Высокий белый безволосый слизняк, не доросший до человека.

Меч со свистом вылетел из ножен, и солнце заиграло на нем, когда Дункан сделал символический взмах.

– Сейчас увидим, – сказал Дункан то ли себе, то ли Риверу.

Безволосый поднялся во весь рост. Он был чуть выше обычного человека, но вовсе не так высок, как уверял Ривер. Он стоял на кривых полусогнутых ногах, на нем не было никакой одежды, белое, как рыбье брюхо, тело блестело на солнце. В руке небрежно висела громадная суковатая дубина.

Из-за деревьев и кустов появились другие безволосые и выстроились рядом с первым. Они стояли неровной линией, выставив головы вперед, крошечные глазки под выступами лысых бровей смотрели с презрительным интересом. Затем они медленно заковыляли вперед и вдруг стали совершать большие прыжки через сорняки. Их дубины поднялись вверх.

Они шли в атаку молча. Не было ни восклицаний, ни крика, и в этом молчаливом нападении было что-то смертоносное.

Дункан инстинктивно шагнул навстречу.

Главарь оказался прямо перед ним, как будто видел в Дункане особо важную добычу. Дубина безволосого взлетела вверх и быстро опустилась. Дункан отскочил, отвел меч назад и взмахнул им изо всей силы. Меч вонзился в горло безволосого, и тот упал. Дункан подался в сторону, освобождая меч. Затем он снова замахнулся и ударил другого безволосого. Лезвие попало между головой и плечом и прошло насквозь, отделив голову и второе плечо от туловища.

Краем глаза Дункан увидел, что Диана лежит на земле, выбиваясь из-под тела безволосого. Лезвие топора было в крови, и не было сомнений, что безволосый, упавший на Диану, был мертв. Рядом с ней стоял на задних лапах грифон. В передней когтистой лапе качался безволосый.

Откуда-то донесся крик Конрада:

– Берегитесь, милорд!

Дункан отскочил в сторону, повернувшись в прыжке. Дубина ударила его по плечу. Он покатился по земле и снова вскочил. Безволосый замахнулся вторично.

Дункан взмахнул мечом, но в это время Тайни метнулся к безволосому, и его мощные челюсти впились в руку, державшую дубину.

Безволосый упал. Тайни выпустил руку и схватил упавшего за горло.

Дункан, довольный вмешательством Тайни – о том, кого Тайни держит за горло, можно было уже не беспокоиться – огляделся.

Диана выбралась из-под трупа и бежала к грифону, который когтями и клювом отбивался от трех атакующих, и они уже начали отступать. Позади грифона Конрад дрался с двумя безволосыми. Дубины всех троих сталкивались со страшным грохотом, трещали и сыпали щепками. Чуть подальше безволосый уронил дубину в безнадежной битве с Дэниелом. Конь наступал на него, вытянув шею и оскалив зубы. Затем Дункан увидел, как Дэниел запустил зубы в плечо жертвы и, взмахнув головой, подкинул безволосого высоко в воздух. Отшельника не было и в помине. С подбадривающим криком Дункан бросился на помощь Конраду в его неравном матче, но на бегу споткнулся и упал. В голове вспыхнула пульсирующая боль, казалось, голова вот-вот взорвется. За секунду до взрыва боль отступила, но затем вернулась снова.

Он даже не знал, коснулся ли он земли: он не чувствовал соприкосновения с нею при падении. Позже – он не знал, насколько позже – он обнаружил, что ползет на животе, цепляясь за землю. Такая глупость – ему казалось, что у него нет головы, а на ее месте свалявшийся пух, не видящий и не слышащий. Еще позже – кто знает, когда – кто-то плескал водой ему в лицо и говорил:

– Все в порядке, милорд.

Затем его подняли, взвалили на чьето плечо, он хотел протестовать, но не мог произнести ни слова, не мог двигаться, лишь болтался на чужом плече.

Глава 6.

Наконец, пришло существование. Но только существование, больше ничего. Бесцельное существование, плывшее куда-то без всяких ориентиров. Оно плыло в пустоте, ни с чем не связанное. Пустота была приятна, и уходить из нее не было необходимости.

Звук. Слабый, идущий издалека. Пустота существования старалась оттолкнуть его, закрыться, потому что даже такой щебечущий звук мог разрушить пустоту, войдя в нее. Но звук не уходил, наоборот, он приближался и усиливался, и стало казаться, что он исходит из множества источников. Сознание плыло в пустоте и терпеливо слушало звук. Щебетанье принесло с собой слово: птицы. Сознание недовольно отгоняло слово, потому что слово не имело значения. Но вдруг пришло понимание этого слова и пришли другие слова.

– Я Дункан Стендиш, – сказала пустота. – Я лежу где-то и слушаю птиц.

Этого было вполне достаточно, даже больше, чем нужно. Лучше бы ничего вообще не было. Раз пришло это, значит, придет и еще, что совсем не желательно. Пустота хотела вернуться, но не удалось. Раз уж пришло что-то, оно должно войти.

Дункан Стендиш уже не плавал в пустоте, он был чем-то. Или кем-то? Человеком? А что такое человек?

Он медленно начал понимать, кто он, что он, что у него есть голова, в которой бьется тупая боль, и что ощущение комфорта ушло.

Дункан Стендиш лежал в каком-то замкнутом пространстве, лежал спокойно, собираясь с мыслями о всех тех обычных вещах, которые он знал и сейчас открывал заново. Но открывать глаза ему не хотелось. Если он не будет смотреть, может, он вернется назад, в пустоту и комфорт.

Нет, ничего не получилось. Знание сначала вползало в него потихоньку, а теперь хлынуло потоком. Он открыл глаза и через навес из листьев увидел полуденное небо. Он протянул руку и ушиб пальцы о грубый камень. Опустив глаза, он увидел каменную плиту, покрывавшую его почти до плеч. На плите лежал ствол дерева с облупившейся корой.