Факультет Романтики. Ромфак (СИ) - Кира Тигрис
— А что не видно, что ли? — ехидно переспросил Дори, небрежно откидывая в сторону пластиковую упаковку от суши. Он сидел на куче почти не тронутых упаковок в соседнем контейнере красного цвета с надписью «Для пищевых отходов», на углах которого стояли огромные коробки с пиццей, слегка помятыми пирожными, кое-где покусанными фруктами и горой полу-выпитых разноцветных бумажных стаканчиков.
— Неа, не видно… — пробормотала я, доставая из-под своего правого бока модно-затертую штанину дизайнерских джинсов.
Котопес закатил свои разноцветные глаза и задрал вверх узкую морду.
Он молча раскрыл зубами огромную упаковку чипсов со вкусом краба и с хрустом продолжил, словно говорил с кем-то очень маленьким и глупым:
— Обернись вокруг? Что ты видишь, дорогуша? Правильно, остатки роскоши. Поздравляю, тебя выбросили! Это — главная свалка элитного корпуса местной академии…
— Что-о-о? Мы сейчас реально в помойке? — вскрикнула я, резко вскакивая, и практически уже была готова вывалиться из своего контейнера вместе с дорогим шмотьем, но зверек буквально запрыгнул мне на грудь, чем меня остановил. Еще чуть-чуть и я бы выдала нас своими резкими движениями. Неужели, мы тут не одни? Ну, конечно, нет! Наверное, те двое, что меня сюда притащили еще не успели далеко уйти.
Всего за полторы секунды я успела увидеть пару удаляющихся фигур и даже разглядеть ярко-рыжие волосы стройной девушки и странноватую длинную с одной стороны и короткую с другой прическу коренастого юноши с широкой спиной. — Что значит меня выбросили?! Кто?
— Да вон те двое подошли и вышвырнули сюда, — пробормотал зверек своим ворчливо-недовольным тоном. — Кстати, не в тот ящик положили! Тут должны быть старые кафтаны и портки, а тебя нужно было бросить во-о-он туда!
С этими словами он оказал когтистой белой лапой на самый дальний пластиковый контейнер с огромной надписью, которую я смогла без труда прочитать даже в темноте «Органический биомусор».
— Ну спасибо, блин, — проворчала я, приподнимаясь на локтях и скидывая с себя своего пушистого оскорбителя. — Сам туда полезай, биомусор! Как меня могли выбросить? За что?!
— А я почем знаю? Наверное, ты плохо себя вела, — фыркнул зверек, ставя свои треугольные уши торчком и принюхиваясь, — кусалась, гадила в покоях хозяина… хахалей на ночь водила…
— Кого? Чего-о? — вскрикнула я, буквально задыхаясь от возмущения. Дальше я резко и остроумно перебила его оскорбительную речь — так в жизни меня еще никто не унижал. — Тебя же тоже сюда выбросили между прочим! За что? Обоссал все тапки?
Дори молча прижал уши, опустил хвост и жалобно еле слышно заскулил:
— Мой хозяин дал мне важное поручение, которое я не выполнил… я все провалил… все испортил… теперь я наказан. Хозяин осерчал и вышвырнул меня в ваш мерзкий смертный мир… Аф-уф! Проклятье! — завопил зверек, переворачиваясь на спину и всеми четырьмя лапками отчаянно пытаясь снять свой странный темно-зеленый ошейник, состоящий из острых тонких чешуек, словно хорошо сплюснутых шипов. — Драконья кожа… гребаная… не снять никак! Даже золото лепреконов из нее исчезнуть не может! Проклятье!
— Это от блох, да? — нахмурилась я, рассматривая в свете фонарей блеск и яркие радужные переливы его крепкого ошейника. Видя, как зверек беспомощно катается на спине, извиваясь всем тельцем и безуспешно пытаясь снять свою удавку, я невольно наклонилась, чтобы ему помочь. — Не дергайся, сейчас я…
Конец моего предложения растворился в диком визге. Оказывается, при каждой попытке его снять, ошейник становился все уже и сильнее перехватывал горло несчастному зверьку. Такую кошмарную пытку мог придумать только настоящий живодер. И куда только смотрят наши общества по защите животных?
После того, как мы с Дори убрали лапы и руки от ошейника, тот смилостивился и немного ослабил свою хватку. Несчастный зверек шумно часто-часто дышал, словно загнанная гончая, выпучив свои разноцветные глаза и высунув длинный ярко-розовый язык.
— Но откуда здесь столько еды? — решила перевести тему я, открывая очередную коробку с нетронутой и, кажется, еще горячей пиццей. Я принюхалась — пахло очень аппетитно, да и дата изготовления стояла сегодняшняя… всего лишь пару часов назад. Я порылась в разноцветных бумажных пакетах — свежие нетронутые гамбургеры, картошка фри, соусы, суши, печенье, пирожные. — Да тут все целое и свежее, словно с кухни! И почему все это выбросили?
— Пофомуфто! Тьфу! — проворчал Дори, пытаясь одной частью языка зализать другую, недавно прикушенную, но, к счастью, вовремя бросил эту пустую и бесполезную затею. — Сегодня в элитном корпусе академии опять вечеринка, у богатых студентов снова танцы и развлечения. А куда еще тратить время беспечной горячей юности? Но вот только в этот вечер на вечеринку не пришел ее король, тот самый главный и важный парень, которого все уважают и боятся! Его все очень ждали! Но никто не дождался, многие просто развернулись и ушли с такой скучной вечеринки, а целые горы заказной еды остались никому ненужными. И потому их просто-напросто выбросили сюда, даже не открывая и не пробуя.
— Ох ничего себе! — удивленно захлопала я ресницами, оглядывая горы дорогой и вкусной еды, которую вот так вот просто взяли и вышвырнули. — Должно быть этот самый главный парень был самым толстым, раз уж без него не смогли столько съесть. Интересно, и как он все это мог один сожрать?!
— Да он не один! — быстро ответил Дори, достав откуда-то подтаявшее мороженое. — У короля… ням-ням… всегда есть большая свита!
С понимающим глубоким вздохом я принялась осматривать вещи, что валялась подо мной. Вслед за потертыми джинсами я достала красивое дорогое платье, шелковое, черное облегающее, с откровенным декольте. Надо признаться, что швы на его тонкой талии слегка разошлись, а позолоченная застежка-брошка была нехило погнута. Я посмотрела на Дори удивленным взглядом.
— Видно же, что в платье не влезла какая-то толстушка-клуша, — принялся объяснять зверек, — бока порвала своими жирами, застежку так и не смогла закрыть на толстой заднице. И выкинула с горя такую срамную одежку сюда. Дура!
Я отбросила платье в сторону, с тихим шелестом из его складок вылетел маленький, не больше раскрытой ладони потрепанный клочок бумаги. На нем с идеальной фотографической точностью был нарисован портрет весьма привлекательного юноши: большие темно-зеленые глаза, обрамленные густыми ресницами, острые скулы, волнистая темно-каштановая челка с рыжеватым оттенком на бок.
— О, это кто такой? — невольно спросила я, рассматривая симпатичного парня с насмешливым, слегка жестким взглядом и кривой легкой улыбкой, от которой на левой щеке появилась небольшая ямочка.
— Аа-а, вспомнишь…, и вот и оно! —
