Сам себе цикл. Дилогия (СИ) - Мусаниф Сергей Сергеевич

— Почему ты мне помогаешь? — спросил он.

— Просто хочу посмотреть, что из этого выйдет, — пожал плечами старый князь.

Дедушка старенький, дедушке все равно. Дедушка хочет развлечений. Хлеб ему уже не нужен, а вот от зрелища от не откажется.

Когда Иван опять вернулся не один, а в сопровождении доктора Горчакова, Ломтев уже стоял посреди комнаты, опираясь на трость. При виде такой картины медперсонал на время оцепенел. Лица у обоих были удивленные, но читалось на них и что-то еще.

Страх?

— Вы должны немедленно вернуться в постель, — заявил доктор Горчаков, первым обретая дар речи. — В вашем положении…

— Я должен только императору и, возможно, немного казне, — заявил Ломтев, понятия не имея, как тут обстоят дела с налоговой системой. — И отныне вы не будете говорить мне, что делать. Я вам буду говорить. Ты, — он ткнул концом трости в сторону Ивана. — Принесешь мне нормальной еды. И кофе. А ты, — он указал на доктора. — Свяжешься с моим сыном и скажешь, что я хочу с ним поговорить. Лично.

— Я рад видеть, что у вас небольшая ремиссия, — заявил доктор Горчаков, отнюдь не порываясь бежать и исполнять ломтевское распоряжение. — Но я боюсь, что вы неправильно оцениваете ситуацию…

— Побольше уважения! — рявкнул Ломтев.

— Я прошу вас, вернитесь в постель, ваша светлость.

— Нет, — сказал Ломтев. — Мне кажется, что это вы неправильно оцениваете ситуацию. Трагически неправильно.

— Иван! — скомандовал Горчаков.

Санитар сделал шаг вперед.

Ломтев оценил разделяющее их расстояние, чуть отвел руку назад и наставил трость на Ивана. Едва тот сделал следующий шаг, как Ломтев привел в действие секретный механизм, и в грудь санитара уперлись двадцать сантиметров острой закаленной стали.

С расстоянием Ломтев все-таки немного не рассчитал, или там было чуть больше двадцати сантиметров. Ломтев хотел ограничиться только демонстрацией, но острие лезвия прорезало униформу и, видимо, оцарапало кожу на груди Ивана. Серая ткань тут же пропиталась кровью.

— Помнишь мое обещание? — спросил Ломтев. — Хочешь, чтобы я сдержал его прямо сейчас?

Иван сглотнул и очень осторожно, почти как в слоу-мо, сделал шаг назад.

— И вот еще о неправильной оценке ситуации, — сказал Ломтев. — Не сомневаюсь, что у вас там еще с десяток таких же наберется, но если вам придет в голову эта светлая мысль — позвать подкрепление — гоните ее прочь. Потому что если вы этого не сделаете, то случится трагедия. Для вас, конечно, трагедия, мне-то ваши жизни совершенно безразличны.

Старый князь заходился беззвучным хохотом в своем кресле.

Ломтев убрал трость от Ивана, направил ее в пол, оставив зазубрину на паркете, и навалился на нее всем весом, убирая лезвие на положенное ему тайное место.

— Распоряжения меняются, — сказал Ломтев, посмотрев на доктора. — Вы свяжетесь с моим сыном, а потом принесете мне еду лично. И, хочу предупредить на случай, если вы задумаете что-то с этой едой сделать, вам придется ее пробовать прежде, чем я к ней хотя бы прикоснусь. Я доступно изложил?

— Да, ваша светлость, — кивнул Горчаков.

— Не смею больше задерживать, — сказал Ломтев и наблюдал, как они ретировались.

На самом деле, он отчаянно блефовал, делая основную ставку на явную нестандартность ситуации. Он их пациент, но он — князь, который совершенно непредсказуемым образом перестал быть овощем и пошел на поправку, которой, в общем-то, никем не ожидалось.

И они не могут знать наверняка, восстановилось ли только его здоровье и возможность ходить. А вдруг к нему вернулось что-то еще? Та самая сила, что делала его князем и ценным слугой императора, слугой, возвышенным до статуса личного друга?

Ломтев понятия не имел, что это за сила и как она работает, и у него еще не было времени выяснить. Вполне может быть и так, что он этой силой никогда не овладеет. Он ведь ненастоящий Громов.

Но они вполне допускали такую возможность.

И она пугала их до чертиков.

— Должен признаться, это было занятно, — заметил старый князь. — Но ты хотя бы отдаешь себе отчет в том, что делаешь?

— Я бросаю камни в воду, — сказал Ломтев. — И смотрю, как далеко разойдутся круги.

— Удачи, — сказал старый князь. — Буду с удовольствием наблюдать за тобой, демон.

— Я не демон, — сказал Ломтев, но старикан уже растворился в воздухе, оставив за собой последнее слово.

Но слова дешевы, а виски стоит денег.

Первым делом Ломтев доковылял до ванной комнаты, содрал с себя пижаму вместе с унизительным памперсом и помылся по-человечески. Это придало ему дополнительной бодрости.

Искать какую-то другую одежду было не с руки, потому Ломтев облачился в свежий пижамный комплект, набросил сверху роскошный бархатный халат, также обнаружившийся в шкафу, и проследовал в кабинет, сразу же включив компьютер.

Какое-то время у него еще было. Вряд ли Горчаков, или кто там на самом деле принимает решения, уже определился с дальнейшей стратегией. Скорее всего, именно сейчас он связывается с теми, кто на самом деле засунул Громова-старшего в этот последний приют, и просит у них инструкций.

Ломтев допускал любой вариант развития событий. Он был морально готов даже к тому, что сейчас в его апартаменты ворвется дюжина иванов, скрутит его, вколет лошадиную дозу снотворного и таки заставит вернуться в постель.

Но он был крайне ограничен по времени, и искать менее вызывающие модели поведения просто не имел права.

Компьютер включился от прикосновения ладони к тачпаду. Ломтев пощелкал пальцами по клавиатуре, нашел меню, запустил браузер. Внутренне он был готов и к тому, что старому князю отрубили доступ в общую сеть, но нет.

Доступ оставили.

Браузер открылся на странице местного поисковика "сплетникъ". Что ж, хоть где-то называют вещи своими именами.

Ломтев вбил в поисковую строку фамилию Громова и тут же окунулся в мутный океан светской хроники. Свадьбы, помолвки, балы, званые вечера… Самые свежие заметки повествовали о безвременной кончине схлопотавшего пулю в голову Петеньки, который во всех остальных новостях фигурировал с основным тегом "скандалы".

Ломтев промотал новости на полтора года назад. Потом — на два.

Никакого упоминания о дуэли. Старший Громов просто исчез из новостной повестки. Последняя заметка с его фамилией датировалась примерно тремя годами раньше и повествовала о благотворительном бале, на котором в числе прочих присутствовал сам император.

Петр Романов, шестой носитель этого имени. Заодно стало понятно, в чью честь Петеньку Громова назвали. Наверное, сам дед и настоял.

Потом Ломтев нашел что-то вроде "путеводителя по дворянским родам для чайников" и начал читать об истории семейного клана Громовых.

Громовы, и это было довольно предсказуемо, вели свой род от самого Перуна и считалось, что они обладают властью над молниями. Ну, как считалось… Ломтев обнаружил скан какой-то довольно старой картины, на котором был изображен один из предков старого князя. Он стоял на холме во главе своей дружины, а на холм накатывала темная волна то ли хазар, то ли печенегов, то ли еще каких-то татаро-монголов, а предок разил их молниями, вылетающими из его рук.

Художественное преувеличение? Ломтев решил, что он так не думает.

Магия здесь существует. Может быть, она и называется как-то по другому, но от смены названия суть самого явления не меняется.

Это стоило воспринимать, как данность.

Потом мода на все славянское прошла, Перун был отброшен, как морально устаревший, и Громовых стали именовать "сыновьями Зевса", но суть от этого не поменялась. Они по-прежнему разили своих врагов молниями, но к восемнадцатому веку их дар контроля над электричеством нашел и более мирное применение.

А потом они принялись строить электростанции, и сейчас семейство контролировало примерно треть всей вырабатываемой в империи энергии. Может быть, чуть больше.

Разумеется, они были такие не одни. Главным и наиболее опасным конкурентом был род князей Перуновых (видимо, на них изменчивая мода не распространялась), которые контролировали вторую треть энергетического рынка, или что-то около того. Чуть менее древний, чуть менее славный род, но Ломтев взял их на заметку.