Геомант. Последний из рода (СИ) - Коротков Александр Васильевич

Вообще, магия не была уделом избранных. И хоть свое начало брала от восьмерых легендарных умельцев, неизвестно как сумевших подчинить себе искусство, но за прошедшие тысячелетия рода Приближенных разветвились и расширились, позволяя своим потомкам прикасаться к толике силы. Другое дело, что боевая и высшая магия была сосредоточена в руках кланов. Для простых обывателей она была строго запрещена. Нарушение каралось сурово — смертной казнью.

Я успел понять, что, несмотря на внешнее благополучие, народ в Кидонии в большинстве своем жил небогато, если не сказать — бедно. За весь путь, а занял он минут двадцать, мне лишь пару раз повстречались люди, чья богатая одежда прямо намекала на благосостояние и богатство. Оба раза богачи предпочли путешествовать верхом на уже виденных мной однажды стальных чудо-конях, в сопровождении внушительной охраны. Оба раза простые горожане, подгоняемые гневными окриками, торопливо расступались, а когда всадники удалялись, бормотали вслед проклятия «сатиром дранным аристократам и торгашам».

— Куда прешь, невежа?! А ну в сторону! Не видишь — благородный едет!

Я проворно отскочил к стене, избежав удара плеткой от одного из охранников заплывшего жиром толстоносого ублюдка в шитом золотом бархатном костюме. И как он на лошади умудряется держаться? Привязанный что ли?

Как мне пояснил Димитр, клан Пиролат не особо заботился о собственном народе, взвинтив налоги и обложив мелких торговцев и ремесленников пошлинами. В таких условиях у людей едва-едва оставались средства на еду. И быть бы рано или поздно бунту, если бы не гвардия из Приближенных и городская стража, которые держали в страхе простых людей, стальной пятой поддерживая суровый порядок. Горлопаны, осмелившиеся кричать с трибун о тирании Правителя, как правило, очень быстро пропадали так, что их больше никто никогда не видел. Лишь старики тихонько вздыхали да вспоминали деньки, когда алчность и жесткость Пиролатов сдерживали Якостроф.

Ювелирная лавка обнаружилась сразу за небольшим рынком, в начале довольно широкой улицы. Вывеска в виде золотой цепи, на которой удобно расположилась русалка с серебряным хвостом прямо указывала на род деятельности. По обе стороны от входа стояли вооруженные до зубов мордовороты, которых по недоразумению одели в добротные дублеты, едва не лопающиеся на широченных плечах. Ребятки свирепо зыркали на любого, подходившего к лавке ближе чем на пять шагов, держа руки на окованных железом дубинках, которыми, если войти в раз, можно было кого-нибудь из богов завалить.

Я не стал их нервировать. Остановился возле уличного колбасного прилавка и осчастливил продавца, купив свиную колбаску. Затем неспешно двинулся по дороге, ведущей к Горелому кварталу.

Чем больше я проходил, тем грязнее вокруг становилось. Стали попадаться кучи мусора, какие-то грязные тряпки. Возле сломанного люка канализации, положив руку под голову, мирно посапывал вдрызг пьяный мужичок, на которого никто не обращал внимания. А еще через несколько шагов мое внимание привлекло одно интересное местечко.

Улица тут сужалась то трех метров, зажатая с двух сторон чередой стоящих друг к другу вплотную двухэтажных домишек. Кто-то из предприимчивых местных жителей расковырял мостовую, растащив булыжники, так что дорога количеством дырок напоминала швейцарский сыр. В довершение картины метров через пять между домами темнел неширокий, метра в полтора, проулок, в который, по моим прикидкам, замечательно войдет длинная телега, которую я приметил шагов пятьдесят назад.

Идеальное место. Лучше просто не придумаешь. Телега перекроет путь вперед, выщербины в покрытии при всем желании не позволят лошадям взять разбег. Ну а дальше уж дело техники, которая у моих ребят хоть и хромает, но арбалеты они в руках держать все таки умеют.

Увидев все, что хотел, я двинулся дальше. Метров через пятьдесят должен быть поворот на узенькую улочку, которая через три квартала выведет меня как раз к тому самому торговому складу, в котором скрыт вход в убежище. Однако возле нужного поворота меня ждал сюрприз.

— Куда это ты собрался, козлик?

— За козла отвееетишь, дылда тупорылая!

— Это ты кого тупорылым назвал?! А ну иди сюда!

Далее раздался чей-то вскрик, а затем отборная ругань.

— Я хоть и неее козел, но рога у мееня острые! Тебеее повезло, что твои бубенцы остались при тебее, дылда. А ну не трожь, титька носорожья!

Занимательный диалог доносился как раз из той самой улочки, к которой я щел. Понимая, что там происходят какие-то разборки, в которых мне делать абсолютно нечего, я все же не смог сдержать любопытства, осторожно выглянул из-за угла и уставился на преудивительную картину.

Действующих лиц было четверо. Трое людей, один из которых, позабыв обо всем на свете, лежал на грязной земле, сжимая самое дорогое. Четвертым было невиданное мной ранее существо, выглядевшее как плод любви человека и козы.

Невысокий, ниже моей груди. С мохнатой головой, увенчанной короткими острыми рожками. Вытянутое, заостренное к низу человеческое лицо с куцей острой бородкой. Человеческая, но довольно волосатая грудь прикрыта лишь кожаным жилетом на голое тело. На пояс натянуты короткие бриджи, оставляющие открытыми нижнюю половину покрытых густым черным мехом ног, заканчивающихся внушительными копытами. Колени у парня были повернуты в обратную сторону.

— Сатир! — ахнул я, напрочь позабыв о конспирации. Слишком велико было удивление от встречи.

— Офигеть какая наблюдательность! Ты от природы такой умный или мама с папой постарались?

От козлорогого ощутимо несло убийственным перегаром, но на его ногах этот факт никак не отражался. На земле парень стоял твердо.

— Чего тебе, чужак? — Довольно грубо ответил мне один из двух оставшихся на ногах молодцов. Судя по виду по заросшей роже, фингалу под глазом и отсутствию нескольких зубов, этот субчик явно не был вхож в заведения выше портовых рыгаловок.

С детства не люблю ничем не спровоцированной грубости. Еще в детдоме всегда отвечал на агрессию агрессией. Только так можно добиться уважения и страха.

Подчеркнуто заведя руки за спину, я качнулся на носках и невинно ответил:

— Да, собственно, ничего, просто мимо проходил. А тут думаю, дай поучаствую в забаве. Глядишь, помогу хорошему…человеку. А чего он вам сделал?

Сатир быстро стрельнул в мою сторону желтыми, с горизонтальными козьими зрачками, глазищами. В отличие от остальных, он явно услышал в моей фразе чуть больше, чем быдланы. Несмотря на грубый ответ и вшешнюю браваду, козлик явно не отказался бы от помощи. Если одного из противников он смог застать врасплох, то оставшиеся хорошенечко его отмутузят.

— Ааааа. Ну коли так, мы готовы поделиться. Что нам, козла жалко? Он у нас бутылку спер!

Я сочувственно цокнул языком.

— Серьезное преступление. А давайте так. Я дам вам денег на две бутылки, а вы мне отдадите сатира? — я сам не понимал, зачем это делаю, хотя должен был просто тихонько удалиться. Ну не забьют же они его до смерти? Да даже если и забьют — не мое дело.

Услышав подобное откровение, даже баюкающий свое хозяйство на земле неудачник притих.

— Три бутылки! — бросил пробный камень переговорщик, от волнения даже отпустивший сатира.

— Вы меня без ножа режете! Идет, три бутылки.

Сатир закатил глаза, показывая, какой я идиот. А быдлан-переговорщик, восприняв мою сговорчивость за слабость, хрустнул костяшками пальцев:

— А знаешь что, мил человек — я передумал. Давай сюда кошель, я сам посмотрю, на сколько пузырей там у тебя хватит. А потом, когда отпущу — можешь трахнуть этого козла.

Угрожал он так себе, даже несмотря на сверкнувший в руках наконец-то поднявшегося с земли подельника нож. Вот только я ничего не имел против угроз.

Короткий, без замаха удар в челюсть под нужным углом и переговорщик, словно подпиленное дерево, с мычанием валится на землю. Надеюсь, он найдет того, кто будет его кормить с ложечки ближайшие три недели. Оба его дружка вместе с сатиром синхронно переводят взгляды с меня на нокаутированного и обратно.