Гай Кей - Последний свет Солнца

— Кто из твоих людей умеет обращаться с конем?

— Я умею, — произнес юноша, стоящий рядом с убитым на коленях, поднимая глаза. — У меня самый лучший конь. Я поеду. — Он еще не успел встать.

— Ты уверен? Мы похороним твоего отца со всеми положенными обрядами. Если хочешь остаться на..

— Нет. Отдайте его нам, — сказал Бранд впервые твердым тоном. — Он вверил свою душу Ингавину перед началом поединка. Это правда.

Казалось, настроение Брина снова изменилось. На лице отразилась печаль, гнев испарился. Говорят, что печаль всегда рядом с сингаэлями. Дождь и туман, темные долины, музыка в их голосах.

Ап Хиул кивнул головой.

— Это кажется мне разумным. Хорошо. Берите его с собой. Вы похороните его с почестями?

— Мы похороним его с почестями, — с достоинством ответил Бранд. — Он когда-то плавал с Вольганом.

Ее собственный гнев, осознала Рианнон, тоже испарился. Это ее очень смутило: как человека может пожирать гнев, сжигать ярость, желание — необходимость! — убивать, а потом все это просто исчезает, уплывает прочь, оставив после себя совершенно другие чувства. Она раньше не плакала; а теперь оплакивала предателя-эрлинга, слугу своей матери. Ей не следует этого делать, думала она. Не следует.

Мать обхватила ее рукой за плечи. Энид снова стала спокойной, задумчиво обнимая свою дочь.

«Все закончилось, — сказала себе Рианнон. — По крайней мере, теперь все закончилось».

В сагах, думал Берн, когда погибает герой от когтей и зубов чудовища или сражаясь против коварных превосходящих сил противника, он всегда в последние минуты лежит, еще живой, и те, кто его любит, могут прийти и сказать ему об этом, и услышать последние слова, которые он произнесет, чтобы унести их с собой.

Так умер Сиферт через много лет после того, как убил Ингельда на льду, и так умер Харгест на руках у брата, произнеся слова, которые лежат в основе всех саг:

Скот умирает, и человек умирает.Каждый рожденный, будто свеча, в ночи догорает.Станет пеплом огонь и камнем остывшая лава.Никогда не умрет однажды добытая слава.

Это хорошие стихи. Возможно, это даже правда. Но не всем из нас позволено сказать последние слова тем, кого мы теряем; не все умеют произнести последние, памятные слова, а даже если умеют, им в этом бывает отказано.

Это последнее мгновение должно предоставляться каждому, с горечью подумал Берн. В песнях джадитов тоже говорилось о таком последнем слове. Король говорит своему слуге слова, которые будут помнить, эхо которых будет звучать веками. Умирающий верховный священнослужитель говорит колеблющемуся ученику то, что укрепит его веру, и поможет выполнить его миссию, и изменит его жизнь — и жизни других людей после.

Неправильно, что здесь не было ничего, кроме… возможности опуститься на колени рядом со смертью среди стольких чужих людей, врагов, на земле, далекой от моря. Неправильно, что прошлая встреча была такой жесткой. Отец тогда тоже спас его, вынес из Эсферта к коню, отослал прочь с наставлением не плыть в Бринфелл.

Если бы они послушались, если бы отправились домой, этого бы не…

Это не его вина. Не его рук дело. Он послушался. Хороший сын. Ивар Рагнарсон погиб, потому что Берн разоблачил его, как хотел его отец. Он сделал так, как ему было сказано. Он… он послушался слов отца.

Его отец убил двух человек, его изгнали, и его семья лишилась дома и свободы, всего привычного образа жизни.

Он вернул им одну жизнь здесь, выкупил своей собственной жизнью.

У него над головой заговорили о том, что нужен эрлинг, чтобы скакать на запад к кораблям вместе с сингаэлями. Берн поднял взгляд, надеясь, что они не заметят, каким потерянным он себя чувствует, и сказал, что поедет.

Он слышал, как Бранд сказал тихо, что Торкел в самом конце выбрал Ингавина для своей души. Он не удивился. Что тут удивляться? Но это навело его на мысль. Он снял молот с шеи, приподнял голову отца, еще теплую от лучей вечернего солнца, и вернул Торкелу его подарок, чтобы он носил его в чертогах бога, где сейчас ему (наверняка) наливают мед и Сигур Вольгансон громче всех приветствует его криками радости после такого долгого ожидания.

Берн осторожно встал. Посмотрел вниз на отца. В прошлый раз в реке было темно, ничего нельзя было разглядеть. Сейчас здесь светло. Немного седины в волосах на голове и в бороде, но не так уж много для человека его лет. По-прежнему Торкел Рыжий, до конца.

Он поднял глаза, встретил взгляд Брина ап Хиула. Не ожидал увидеть в них то, что увидел. Эрлинги пришли сюда, чтобы убить этого человека. Они молчали. У Берна мелькнуло желание сказать, что ему очень жаль, но воины такого не говорят, тем более врагам. Он просто кивнул головой. Тот ответил ему тем же. Берн повернулся и зашагал вниз по склону, чтобы сесть на Гиллира и ускакать. Все закончилось.

В великих легендах умирающие произносят последние слова, и те, кто остается, говорят им свои слова. В жизни не так. Ты скачешь прочь, а мертвых несут вслед за тобой, чтобы сжечь у моря.

Итак… Все закончилось, думал Берн, уезжая прочь, и Рианнон мер Брин сказала себе то же самое, стоя на холме. Оба ошибались, но их можно простить, принимая во внимание их молодость.

Ничего не кончается. Одна история заканчивается — или заканчивается для одних, но не для других, — и начинаются другие истории, пересекающиеся, параллельные или не имеющие с ней ничего общего, кроме времени и мира. Всегда есть продолжение.

Алун аб Оуин, такой бледный, что это заметили все, кто смотрел на него, подошел к Брину. Он осторожно дышал и старался не делать лишних движений.

— Парень. В чем дело? — Брин прищурился.

— Мне нужно… я должен вас кое о чем попросить.

— После того, как ты ради нас прошел через этот лес? Кровь Джада, ты не можешь попросить ничего, что бы…

— Не говори так. Это большая просьба.

Старший мужчина пристально посмотрел на него.

— Тогда давай отойдем, и ты попросишь меня, а я скажу, могу ли я сделать то, что тебе нужно.

Они отошли в сторону, и Алун попросил. Только пес, Кафал, которого они оба называли своим, пошел за ними и стоял рядом. С севера дул ветер, отгонял облака. Надвигалась ясная ночь, скоро взойдут звезды позднего лета, лун не будет.

— Это большая просьба, — согласился Брин, когда Алун закончил. Он тоже побледнел. — И она из…

— Она из полумира. Того, который мы… оба знаем.

— Ты уверен, что понимаешь?..

— Нет. Нет, не уверен. Но я думаю… Меня заставили кое-что увидеть. И меня… умоляли это сделать.