Кейт Якоби - Клетка для мятежника

— Я хочу того же, чего и вы.

— Могу ли я доверять вам? После того, что только что случилось?

Ответом ему была кривая недовольная улыбка.

— Я дал вам слово, Мика. Сейчас не время подвергать мое обещание сомнению.

— Если вы находились поблизости, почему вы их не остановили?

— Со мной было всего четверо, а позволить себе нажить врагов в лице Нэша и де Массе я не могу. Вы это знаете.

— Так я и думал, что ничего хорошего не получится...

— Теперь слишком поздно вам передумывать.

— Мика... — Сайред, хмурясь, переводила взгляд с одного мужчины па другого. — Вы друг друга знаете?

— Да, моя дорогая, знаем. — Прежде чем Мика успел его остановить, Гилберт добавил: — Мы с Микой стали союзниками. Разве он тебе не говорил?

Сайред не сводила глаз с лица Мики; ее светлые глаза были полны гнева. Мика знал, что за этот секрет ему придется дорого заплатить, как и за все другие. Он только надеялся, что на этот раз ценой не окажется еще одна жизнь.

— Мика... — шепот Сайред в тишине показался очень громким. — Прошу тебя, скажи мне, что это неправда!

Мика взял ее руку и прижал к губам.

— Сайред, помни одно: я тебя люблю.

Глава 31

— Я не знал! Уверяю вас: все время ушло у меня на то, чтобы найти нужные вам ответы! Неужели вы и в самом деле думаете, что после стольких лет я стал бы вам лгать!

Рука Нэша все сильнее сжимала горло Осберта, перекрывая воздух. Проктору казалось, что лицо его раздулось, а глаза вот-вот выскочат из орбит, — и вдруг так же неожиданно Нэш выпустил свою жертву и отступил на шаг. Впрочем, выражение его лица было столь угрожающим, что Осберт ничуть не успокоился.

Он поднес руки к горлу в запоздалой попытке защититься и молча следил за Нэшем, который метался по его кабинету, как запертый в клетке хищник.

Точно так же, как в присутствии Роберта, Осберт ощущал исходящую от Нэша силу, физически ощущал колдовскую природу этого человека, и веяло от Нэша таким злом, которого раньше Осберт и вообразить не мог.

Чем отличался от него Роберт? Проктор уже не мог вспомнить: за прошедшие полторы недели все так перепуталось... Ему еще никогда в жизни не приходилось так много работать: после попытки хоть как-то объяснить Годфри часы его пленения Осберт погрузился в бесконечные репетиции своих оправданий, снова и снова заучивая отпирательства, придумывая ответы на все вопросы, которые только мог бы задать ему Нэш, вбивая себе в память ложь, которая позволила бы выжить ему самому и Гильдии.

Он решил дождаться, пока Нэш сам придет к нему и вырвет информацию, преодолев его сопротивление, — иначе тот не поверил бы.

Нэш стоял у стола проктора, положив руку на полированную поверхность, и не сводил глаз с граната перстня, который всегда носил; камень, казалось, пылал в тусклых лучах вечернего солнца. Нэш больше не обременял себя ни ношением формы гильдийца, ни даже золотой цепью советника. Его одежды были не менее роскошны, чем королевские, бархатная отделка темно-зеленого шелка не уступала в тонкости работы епископской мантии, а плащ, отороченный шелковистым черным мехом, скрепляла на плече золотая с бриллиантами пряжка.

Однако самым примечательным в Нэше было лицо. Неприметные черты в свое время обманули Осберта, как и многих других: Нэш казался простодушным, нечестолюбивым, исполнительным, готовым служить ради чести принадлежать к Гильдии. Осберта не утешало то обстоятельство, что не он один попался в эту ловушку. Теперь он со страхом смотрел, как прищурились черные глаза, как рука коснулась коротких черных волос; шрамы, оставшиеся после сражения с Робертом, полностью исчезли.

Осберт едва справился с собой, когда Нэш снова со злобной улыбкой посмотрел на него.

— Так вы искали?

— Всюду. Я приказал своим людям пересмотреть все книги в библиотеке на случай, если древние манускрипты скрыты под другими переплетами. Все кладовые, все чердаки были обысканы, так же как и все комнаты, даже спальни. Я распорядился, чтобы перекопали землю в саду: вдруг бы обнаружился закопанный сундук. — Осберт заставил себя замолчать: излишние подробности могли навести Нэша на мысль, что он лжет. Впрочем, сейчас он не слишком уклонялся от истины — в конце концов, он правда приказал произвести тщательные поиски: ведь было заранее известно, что ничего найти не удастся.

В жестком голосе Нэша прозвучал с трудом сдерживаемый гнев:

— Как тогда вы объясняете появление слухов? Осберт развел руками.

— Я не могу ничего объяснить. Может быть, дело просто в старом страхе перед колдовством, подогретом всеми этими видениями отшельника. Я точно могу вам сказать, что ни Гильдия, ни книги, которые здесь хранятся, к слухам отношения не имеют. Может быть...

— Что может быть? — проворчал Нэш.

— Вам не приходило в голову, что слухи может распускать ваш враг, Роберт Дуглас?

В наступившей абсолютной тишине даже уличные звуки, казалось, стихли. Несколько мгновений Нэш смотрел на Осберта, и его темные глаза горели холодной яростью. Потом он кивнул, повернулся и вышел из комнаты.

Осберт едва не расплакался от облегчения.

К тому времени, когда де Массе добрался до постели, бинты на его ранах промокли от крови. Задерживая дыхание, чтобы не застонать, он откинулся на подушки в надежде, что головокружение скоро пройдет. Де Массе слышал, как один из его людей закрыл дверь, так что шум таверны перестал доноситься в комнату, а другой принялся рыться в сумке в поисках свежих бинтов и лекарств.

Здесь ему ничто не будет угрожать, заверили его малахи. «Два пера» находились под покровительством охранявших короля колдунов, и все они поклялись в верности повелителю Даззира, хоть и служили Кенрику и Нэшу.

Что ж, сейчас он в безопасности. Однако боль не отпускала. Де Массе, как и его люди, страдал от ожогов и мелких ран, однако больше всего неприятностей доставляла глубокая рана в груди, из-за которой ему было трудно дышать, а ночами мучила лихорадка. Соратники уговаривали де Массе не спешить возвращаться в Марсэй; другие тайно советовали ему не возвращаться в столицу совсем, а отправиться прямиком в Карахам.

Де Массе не мог последовать таким советам: он поклялся, что не оставит Валену, в тот самый день, когда отдал ей свое сердце. Расстаться с ней он не мог так же, как расстаться с собственной душой.

Де Массе зашипел, когда один из его людей стал менять повязки, и закрыл глаза от облегчения, когда снадобья начали действовать. Его окружали преданные малахи, те, кто выжил в последней схватке. Они привезли его в эту таверну и привели к нему целителя; тот дал барону укрепляющее питье и мазь для ран, но выражение его глаз было более выразительно, чем любые слова.