Диана Удовиченко - Верховный маг империи

Просторное помещение, судя по письменному столу и книжным полкам, служило Вериллию кабинетом. Усердные ищейки не только вытащили, но и распотрошили толстые тома, среди которых имелось множество редких и старинных книг. По всей комнате были разбросаны какие-то бумаги. Я наугад поднял несколько листков. Алхимические формулы…

– Ничего особенного, – сказал лорд Феррли, вскочив мне на плечо и рассматривая записи, – рецепт общеукрепляющего зелья.

– Формула настолько усовершенствована, что его уже можно считать омолаживающим эликсиром, – возразил я, отбрасывая бесполезную запись.

Еще формулы, схемы магических плетений… Довольно сложные и оригинальные, но не дающие никакого намека на местонахождение их автора. Не особенно надеясь на успех, я перебирал помятые бумаги и свитки. Мое внимание привлекли листы, на которых теснились небрежно начерченные рисунки. Вернее, один многократно повторяющийся рисунок – четырехлучевая звезда. Случалось ли вам, задумавшись, малевать на бумаге ничего не значащие фигурки? Вот так это выглядело. Но ведь эти закорючки бессмысленны только на первый взгляд. А если присмотритесь внимательнее, поймете: в этих рисунках отразилась работа вашего сознания. Один выводит инициалы любимой, другой набрасывает профиль своего врага, третий изображает символы веры… А что могла значить для Вериллия эта звезда? Насколько я знал, в магии она не используется. Демонологи чертят пентаграммы и гектограммы, четыре луча – слишком примитивно. Если добавить еще четыре острия – выйдет роза ветров. Может ли это значить, что чародей прячется на улице Розы ветров?

– Вряд ли, – муркнул Артфаал, уловив мои мысли, – думаю, псам пришла в голову та же идея, и они уже перерыли всю улицу.

Виндор имеет форму четырехлучевой звезды. И что мне это дает? Только то, что Вериллий скрывается в столице? Подумаешь, откровение! Это и так ясно было… Я с досадой отбросил бумаги. Приходилось признать: осмотр дома не дал никаких подсказок.

– А ведь вы могли бы жить в этом замке, – сказал лорд Феррли, когда мы вышли на крыльцо.

– С чего бы?

– Это – жилище Верховного мага, а вы кто? Ну, а если обратить внимание на юридическую сторону вопроса, вы с бароном Лютым являетесь прямыми наследниками Вериллия. И можете доказывать это в суде.

Я поморщился: зачем мне столько домов? Я даже в фамильном особняке Марслейнов еще толком не был, довольствуясь комнатой во дворце. А родным домом упорно продолжал считать скромную обитель дядюшки Ге.

– Куда теперь? – осведомился Артфаал.

– В Совет.

Там ведь у Вериллия тоже был собственный кабинет…

Здание Совета было окружено лесами, по которым с обезьяньей ловкостью перебегали, что-то колдуя, созидатели. Во дворе трудились каменщики, отковыривавшие старые плиты. Из дома выносили деревянные обломки, раздробленные камни и прочий мусор. Здесь работали самые лучшие мастера столицы.

Распрощавшись с Артфаалом, которому вход в Совет был противопоказан из-за обилия обновленных заклятий, я поднялся на крыльцо. Мне навстречу выскочил Копыл. Кивнул на ходу и со всей скоростью, которую мог развить при своей хромоте, порысил к воротам, за которыми его ждала карета. Такое поведение мага показалось мне странноватым, и я окликнул его:

– Куда торопитесь?

Глазки волшебника забегали, и он неохотно ответил:

– На заседание по делу Лауриты, ваше высокомагичество.

– Разве оно состоится сегодня?

Старик пожал плечами:

– Ее величество настаивала на скорейшем рассмотрении. Дело государственной важности, понимаете ли…

Интересно, а как можно устраивать слушание без подготовки? Особенно по делу государственной важности? Такая спешка рождала во мне смутные подозрения. К тому же Лаурита была участницей сопротивления. Именно она укрывала нас после спасения от казни. Я всегда уважал эту женщину за острый ум, находчивость и бесстрашие.

– Отлично, Вадиус, я еду с вами. Хочу присутствовать на суде.

– Но… – смутился царедворец.

Вспомнив манеру поведения Вериллия, я высокомерно приподнял брови и вопросительно уставился на Копыла. Тот сразу же пошел на попятный:

– Да, конечно, ваше высокомагичество. Пожалуйте в карету…

Лауриту судили закрытым заседанием. Мы вошли в зал вместе с жюри и разместились в первом ряду. Жрица Неи стояла перед столом заседателей. Несмотря на то, что ее руки и ноги были скованы кандалами, Лаурита не утратила горделивой осанки и спокойной уверенности. Секретарь – кстати, тот же самый, с мордочкой канцелярской крысы – прочел выдержку из дела, и слушанье началось. Согласно галатским законам человек, злоумышлявший против государства и короны, не имел права на защитника. Дарианна решила, что убийство жриц следует отнести именно к таким преступлениям. Поэтому в зале безраздельно царил обвинитель. Первыми на место свидетеля были вызваны вопрошающие маги, которые дали свое заключение о причастности Лауриты к убийству в храме Морриган. Потом выступил Копыл, заявивший о том, что считывание сознания подтверждает виновность подсудимой. Затем настала очередь отца Дарсана и отца Вельмарина. Старшие жрецы под присягой показали, что Лаурита содержала отряд наемников. Со служителем Маннаина я не был знаком лично, только видел его во время церемоний в храме бога морей. Поэтому мог допустить, что его слова не совсем правдивы. Но вот добродушному жрецу Дадды-труженика я доверял. Отец Дарсан не стал бы врать, понимая, что из-за его свидетельства могут казнить невинного человека. К тому же он и раньше рассказывал мне об интригах Лауриты, стычках, в которых принимали участие ее наемники, и о желании жрицы сделать Нею верховной богиней. Правда, когда обвинитель прямо спросил Дарсана, считает ли он Лауриту виновной в преступлении, тот ответил:

– Вот уж не знаю. Сам не видал, потому и врать не буду. Они с Варелией друг на друга косо смотрели, каждая спала и видела, чтобы Верховной жрицей сделаться. Но чтобы такое страшное убийство, да еще и ритуальное… не похоже это на Лауриту. Зачем ей это?..

Отец Дарсан собирался добавить что-то еще, но обвинитель торопливо поблагодарил его и вызвал главного свидетеля Вара Брокена – того самого нищего, который ночевал в сарайчике и видел нападавших. В зал ввели тощего старика в донельзя оборванной одежде. Его волосы и борода были всклокочены, замурзанное лицо имело испуганное выражение. Бродяга съежился, всем своим видом показывая страх перед грозным правосудием, и лишь его хитрые, беспрестанно бегающие маленькие глазки как-то не вписывались в образ смиренного, побитого жизнью человека. Едва взглянув на Лауриту, нищий запричитал: