Найденыш 5. Чужемирец (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович
Боровичи, октябрь 2011 года
— Не торопись, Никитка, постарайся отринуть от себя все образы, мешающие сосредоточению, — голос старика Анциферова наплывал откуда-то из далеких глубин, замедлялся и громовым раскатом бил по темноте, в которой сидел молодой волхв, поджав под себя ноги как заправской турецкий вельможа или индусский факир. — Перед тобой только три свечи. На них и смотри.
Никита уже знал, что в какой-то момент неподвижно застывшие в странном пространстве огоньки погаснут, задуваемые появлением огромной лохматой фигуры — медведя, одной из ипостаси Велеса, скотьего бога, властителя трех миров: Яви, Прави и Нави — и тогда нужно слиться с ним в едином порыве, обмениваясь чувствами и энергией.
Самое интересное, когда Никита только первый раз под присмотром Анциферова вызвал тотем, у него получилось, несмотря на скептицизм Петра Григорьевича, сразу же сформировать мощного зверя, слившегося с волхвом в одну сущность. Старик долго чесал затылок, когда Никита рассказал ему о произошедшем, и весь вечер выглядел задумчивым, но весьма довольным.
— Не могу пока разобраться в механизме такого удачного слияния, — признался он за ужином. — Подозреваю, что-то помогло тебе. Как-то легко приняла тебя Навь.
А Никита догадывался, почему такое произошло. Побывав в инфернальной воронке, он стал острее чувствовать токи антиматерии и отрицательной энергии. Ведь кто такой Велес, по сути? Бог, умеющий свободно перемещаться между мирами, проводник усопших через реку Забвения, покровитель путешественников. Именно он приводит младенцев в Явный мир. Можно сказать, аура Никиты попала в резонанс с тотемом Анциферовых. Так что свечи погасли через несколько минут, как только молодой волхв «ушел» в безвременье.
— Что тебе сказал тотем? — допытывался Анциферов.
— Ничего, — пожал плечами Никита и расстегнул верхние пуговицы рубашки. — Только это…
Старик внимательно поглядел на изображение в виде треугольника, обращенного вершиной вниз, и со стилизованными рогами над основанием. Оно казалось выжженным на груди гостя. Хозяин усадьбы пошевелил бровями и вдруг тоже расстегнул рубашку, показывая аналогичное тавро.
— Знак Велеса, «бычья голова», — довольный, как пригревшийся возле огня кот, сказал Петр Григорьевич. — Ты взят под покровительство нашего тотема. Так что теперь ты велесич, или асилок — сын-богатырь Велеса.
— Надо же, никогда себя богатырем не ощущал, — улыбнулся Никита, попивая клюквенный морс, и только успевал дивиться шустрым движениям девок, ухаживающими за сидящими за столом мужчинами. Ведь помимо хозяина и его молодого гостя здесь был Мишка Печенег, верный рында старика, а также родовой маг Тихомир, пожилой, но кряжистый и сильный мужчина с зелеными глазами. Никита почему-то всегда считал, что зеленый цвет радужки больше присущ женщинам, имевшим в роду ведуний.
Анциферов усмехнулся.
— Теперь ты прочно привязан к нашему роду, Никитка. Если знак появился сам по себе без помощи обычного тавро, то я обязан принять тебя. Обряд Крови пройдем чуть позже.
— Подозреваю, что процедура не понравится Великому князю, — решил пошутить Никита, до сих пор не веря в слова Анциферова. — Он же хотел обставить слияние родов по своим правилам.
Сидящий по левую руку от него Тихомир едва слышно фыркнул. Анциферов блеснул глазами и придав голосу жесткости, ответил:
— Что там хочет князь — его дело. Пущай хоть Боярскую Думу опрашивает. Издревле в роду Анциферовых существовал обычай принятия чужака, хоть каплю крови нашей имеющего, в Семью. Погружение в транс, работа со свечами, призыв тотема — это главный принцип, по которому выносится окончательное решение. Прошел инициацию — получи тавро на тело. Так всегда было. Через боль и кровь, без всяких там новомодных штучек в тату-салонах. Только раскаленным железом.
Никита почему-то поежился.
— А ты получил тавро из лап самого батюшки Тавра Бусича. Гордись. Это знак свыше, — старик кивнул, и Мишка Печенег расторопно наполнил серебряные чарки медовухой. Именно медовухой, а не водкой. На столе ее вообще не было. — Торопиться, конечно, не будем раньше времени. Объявит свою волю государь, сразу же проведем обряд кровного родства. Станешь ты Назаровым-Анциферовым.
— Как же тогда женщины вашего рода, Петр Григорьевич? — Никита еще находился под впечатлением слов сурового деда.
— «Нашего», Никита, — поправил его Анциферов. — Ты теперь наш. А женщины, овладевшие Звериным заклятием, железом не испытываются. Для них существует легкий вариант. Набивается тавро с помощью инструментов и под анестезирующим влиянием артефактов. Кожа ведь нежная, болевой порог ниже. Да и татуировку хотят красивую, стилизованную по-современному.
— Боли я не чувствовал, — признался Никита.
— Повезло, — хмыкнул Петр Григорьевич. — Или заслужил чем-то.
— Разве можно заслужить татуировку без боли? Инициация всегда подразумевает преодоление своих страхов через страдания.
Мужчины, сидящие за столом, переглянулись. Тихомир сказал:
— Юноша еще не представляет, как происходит инициация. Удивления в голосе с избытком. «Бычья голова», появившаяся без участия человека — знак покровителя, что помеченный этим тавром испытуемый несет в себе Силу Рода…
Никита постарался откинуть ненужные сейчас мысли в сторону. Ожидание тотема затянулось, а ведь сегодня нужно пройти полное слияние с Духом Рода и доказать, насколько прав оказался Тихомир. Сила Рода ему пригодится, как и поддержка всех, кто сейчас стоит на площадке за особняком и следит за обрядом.
Свечи даже не мигнули — они мгновенно погасли, словно накрытые колпаком. Колышущаяся масса, возникшая на периферии, стала неуклюже приближаться, баламутя воздух. Даже интересно стало, почему в аурном поле ощущаются токи воздуха! Такого не должно быть. Тотем навис над застывшим Никитой и неожиданно положил свои огромные тяжелые лапы на его плечи и тихо рыкнул. Неужели призывает к чему-то? Что нужно делать? Вставать? Петр Григорьевич даже словом не обмолвился, как себя вести в такой ситуации. Интуиция вещь хорошая, но и она дает сбои, причем, довольно часто.
И все-таки Никита встал, подчиняясь внутреннему зову. Встал, поднимая на плечах тяжелый груз. Тотем удовлетворенно (?) рыкнул и неожиданно для человека прижал его к себе. Да, это было довольно неприятно, ощутить себя задыхающимся в плотном покрывале шерсти. Но через пару ударов сердца стало легко и спокойно.
Мишка Печенег, положа руку на сердце, считал поступок Петра Григорьевича блажью и, в некоторой степени, предательством по отношению к своим внучкам. Зачем принимать в род неизвестного человека, даже по родовым понятиям, имеющего незримое клеймо бастарда? Ан нет, случилось невероятное. После разговора с Великим князем боярин стал каким-то задумчивым, частенько названивал кому-то по телефону, подолгу беседовал. Может, с Анитой и Настей советовался? Они, все-таки, боярышни взрослые, свое мнение имеют. Само собой, хозяин выслушает всех, а принимать решение будет самолично.
За несколько дней до приезда Никиты Назарова в Боровичи Анциферов собрал в своем доме представителей малых вассальных родов и очень осторожно стал расспрашивать их, как бы они отнеслись к новому хозяину, которого государь планирует посадить в уделе. Бояре знали, что рано или поздно здесь должен появиться старший сын Юрия Ивановича, и против Владимира ничего не имели. Воля Великого князя — она же не пустопорожняя болтовня. Сказал — все должны подчиняться. При чем здесь отношение к нему?
И только потом до них дошло, что хотел сказать Петр Григорьевич. Возмущались, недоумевали — и единственный вопрос витал в воздухе: как такое могло произойти, что кровь Анциферовых оказалась смешанной с кровью Назаровых. Старейшина рода Зозулиных так и сказал, что Назаровы имели свой интерес в освоении юго-восточных земель, а к новгородцам не лезли, и предки Петра Григорьевича никогда не контактировали с ними. Не хочет ли сказать уважаемый наместник, что кто-то из сыновей когда-то согрешил и через поколение выскочил бастард с кровью Анциферовых, да еще владеющий Звериным зовом.
