Феликс Крес - Королева войны

Поздним вечером (было уже совсем темно), когда оказалось, что они подплывают к Нетену, княгиня и ее Жемчужина впали в панику. Служанки в тусклом свете фонарей причесывали и подкрашивали своих хозяек, поправляли кое-как зашнурованные военные платья, рылись в объемистых сундуках в поисках требуемой обуви. Готах, полгода проживший во дворце, никогда не видел, как выглядит жизнь женщин с изнанки. Ежедневные беседы за столом, достаточно пустячные (а какими еще они могли быть?), длились недолго. Многочисленные разговоры с княгиней всегда касались конкретных вопросов. Рубашка, которую носила ее высочество вместо платья, была проявлением бунта — это он понимал, поскольку каждому порой хотелось сделать что-нибудь неумное (он сам, будучи в дурном настроении, мог попросту весь день не вставать с кровати). Но теперь, на борту небольшого корабля, скрыть что-либо было невозможно, становилась видна повседневность, обычно скрытая в бесчисленных комнатах дворца. Готах уже понял, что будет стоять на коленях перед Йокесом, будет носить за ним миску с супом, дуть на ложку и подавать остуженную пищу прямо в рот, лишь бы получить какое-нибудь занятие и попасть в палатку с военными урядниками, офицерами, да пусть даже с поварами.

Баржи гвардии, ловко лавируя между снабженными фонарями буями (множество подобных светящихся буев обозначало на реке фарватер), приближались к ярко освещенной пристани. Быстро маневрируя на своих крошечных лодочках, портовые лоцманы выделяли места причаливающим судам, направляя другие на рейд. Для корабля ее высочества было предусмотрено свободное место. Вскоре сбросили трап, и княгиня в сопровождении телохранительниц, первой Жемчужины и посланника сошла на набережную. Прибывших ожидали выстроившиеся в ряд спешившиеся конники отряда Дома. Выгружающиеся со своих барж гвардейцы несколько искоса поглядывали на элиту конницы Сей Айе, присланную неизвестно зачем, словно их эскорта было недостаточно. Оба отборных подразделения издавна соперничали за звание лучшего отряда ее княжеского высочества. Однако Йокес вовсе не желал возобновлять соперничество, ему хотелось лишь принять княгиню сообразно ее рангу и обеспечить исполнение необходимого церемониала. Комендант давно уже безвылазно сидел в военном лагере; Эзена не без удивления заметила, что он похудел, двигался более энергично, а голос у него был как военная труба — в тишине Доброго Знака ему не приходилось кричать на солдат, но здесь, среди портового шума, негромкой команды никто бы не услышал. Конники ударили перчатками о щиты; Йокес в сопровождении Хайны приветствовал княгиню в Нетене. Комендант обменялся многозначительным взглядом и мимолетной улыбкой с Анессой, что наблюдательная Эзена сразу же заметила.

Черной Жемчужине не по вкусу были пышные церемонии.

— Пойдем отсюда, ваше высочество, — сказала она после короткого приветствия. — У нас с комендантом совершенно противоположные взгляды на некоторые вопросы. Я его понимаю. Он хочет поднять настроение своих солдат, так что охотнее всего привел бы сюда всех, чтобы они увидели твое прибытие. Но я, напротив, предпочла бы, чтобы тебя привезли спрятанной в мешке. Ни одна собака не должна знать, где госпожа Доброго Знака. Я согласилась на пол-отряда.

Хайна была одета в роскошную военную форму: превосходную кольчугу, скрытую под красной накидкой, черную военную юбку и два ремня с золотыми пуговицами — пояс ровно на талии, поддерживающий кинжалы в ножнах, и перевязь с висящим на левом бедре мечом. Все это прямо-таки источало богатство, рукояти оружия украшали золото и большие рубины, юбка и накидка были вышиты золотой нитью, а голенища высоких сапог, как и ремни, унизывали золотые пуговицы.

Йокес, который ненадолго отошел, чтобы указать место поварам и оруженосцу княгини, приплывшим на баржах гвардии, что-то крикнул Хайне. Невольница обернулась и сделала какой-то жест рукой. Йокес тоже ответил жестом. Эти двое наверняка умели договариваться. Прежде всего — что Эзена заметила с истинным удовлетворением, — они прекрасно друг друга понимали, между ними не было никаких разногласий. Жемчужина отдала приказ конникам отряда Дома, а Йокес сказал что-то Охегенеду. Поссорившиеся командиры наверняка бы не позволили командовать своими отрядами.

Комендант подошел, лично ведя мерина Эзены.

— Ваше высочество, — сказал он, — настоящая встреча будет в военном лагере, недалеко отсюда, но тебе уже пора ехать. Хайна покажет дорогу, я останусь еще на какое-то время здесь. Я должен отдать приказы пехотинцам, которых ты привезла, поскольку в лагерь они пока не пойдут, мне нужно также направить в соответствующее место обоз гвардии. Хайна и мой заместитель в лагере покажут тебе палатку… Я хотел выделить тебе, госпожа, часть здания комендатуры, но твоя Черная Жемчужина сказала, что ты должна уже сейчас привыкнуть к палатке, чтобы в поле она не стала для тебя чем-то новым. — Он слегка улыбнулся. — Может, оно и верно.

— Ваше благородие, ты позволишь мне остаться здесь? — встрял посланник. — Если не помешаю…

Йокес удивился, но кивнул.

— Если у тебя, ваше благородие, есть желание бегать за мной по всему Нетену — то пожалуйста. Тебя не интересует военный лагерь?

— Я еще успею его увидеть.

— Что правда, то правда.

— Ты даже не спрашиваешь, мудрец Шерни, будешь ли ты мне нужен? — слегка обиженно спросила Эзена.

— Спрашиваю, ваше высочество. Прошу прощения.

— Оставайся с комендантом, если тебе скучно в моем обществе, — позволила она. — У меня складывается странное впечатление, что мною тут начинают командовать.

Йокес посерьезнел, бросил взгляд на Хайну и снова посмотрел на Эзену.

— Ваше высочество, объяснимся завтра. Но уже сейчас, пожалуйста, помни, что это военный лагерь, из которого мы в ближайшее время выступим на войну. Я буду выбирать дороги, по которым пойдут солдаты, я выделю место в строю тебе и твоей гвардии, а Хайна будет решать, в каком месте будет стоять твоя палатка и как далеко от палатки тебе можно будет отойти. Если ты немного подумаешь, княгиня, то наверняка легко поймешь, что так оно и должно быть. Завтра утром приглашаю на совещание, — добавил он. — Познакомишься со своими офицерами, госпожа.

Если в его голосе и прозвучало злорадство, то непреднамеренно.

— Утром? — спросила ее княжеское высочество, которая всего сутки назад поучала первую Жемчужину, что они будут жить почти как простые солдаты, без всяких ковров и излишеств.

— Подъем для солдат перед рассветом, утренние поверки в отрядах на рассвете. Совещания проходят сразу после поверки, перед завтраком, ваше высочество.