Юлия Федотова - По следу скорпиона

– Угу. Будешь хромой бог Хельги, – хихикнула Ильза злорадно, припомнив давнюю обиду: Черным моджахедам разрешено поклоняться Хельги, а ей нет. – Есть же слепой бог Хед.

– Хромой тоже уже есть, – заметила Меридит. – Гефест. Его в Аполидий почитают.

– Что за интерес поклоняться калекам? – удивился Хельги. – Если они свои собственные проблемы решить не в состоянии, как же собираются справляться с чужими? Надо будет у Бандароха спросить, он крупный специалист по части богов.

Он и в самом деле спросил – прощальным вечером, у камина, в графских покоях. Назавтра спутникам предстояло расставание.

Перед закатом в Гвенскую гавань вошел боевой фрегат под сине-серебряным флагом. Из-за угрозы орков король Робер не смог выполнить обещание и поставить в дельте войско. Но в надежде на лучшее корабль за сыном выслал.

Теперь Рагнар с Орвудом собирались в Оттон: первый к родителям, второй к золотой ванне. Туда же для поправки здоровья было решено отправить магистра Августуса. Наемникам же предстоял путь в Уэллендорф. Аолен захотел проследовать дальше, навестить родной клан.

– Ненадолго, – объяснил он. – Просто, чтобы знали, что я пока живой. Вдруг беспокоятся? – Впрочем, в последнем он очень сомневался. Чувства эльфов обычно куда более возвышенны, чем примитивная тревога за родича.

А Макса ждал путь самый дальний, но и самый быстрый: «рано утром, часов в десять-одиннадцать», демон обещал вернуть его в родной мир.

– Не на ночь же глядя тебя отправлять? Мало ли, куда зашвырну! – обнадеживающе заметил он. А потом как раз и поинтересовался про калечных богов у Бандароха. Вспомнил в связи с какой-то своей, демонической ассоциацией…

Августус принялся долго и нудно бормотать о психологии сострадания и сопереживания, в конце концов его все просто перестали слушать и тихо переговаривались о своем.

– Ты правда хочешь скоро жениться? – пристала Ильза к Максу. – А когда? А как ее зовут? А она красивая? А сражаться умеет или вроде девы корриган? Эх, вот бы посмотреть! – размечталась она, и подтолкнула под локоть Хельги. Он единственный продолжал внимательно слушать Бандароха, и даже героически пытался хоть что-то понять. Правда, под конец весь героизм пришлось направить в другое русло – на борьбу со сном.

– Эй, слышишь! – позвала Ильза. – А ты хотел бы посмотреть на невесту Макса?

– Угу, – машинально кивнул полусонный демон.

Повелитель возжелал…

Первый момент она ничего не могла понять. Ошалело, затравленно оглядывалась, судорожно куталась в крошечный полупрозрачный халатик. А потом взгляд ее остановился на замершем в растерянности Максе.

– А-а-а! – Девушка с воплем кинулась ему на шею. – Максик! Миленький! Родной! Ну куда же ты пропал?! Я думала, тебя уби-и-ли!!!

– Достойная девушка! – сделал вывод Рагнар. – Можем быть спокойны.

Ночь Макс провел без сна. Слишком многое требовалось объяснить будущей супруге. И прежде всего – доказать, что она в своем уме, а не рехнулась. Бедняжка вновь и вновь возвращалась к этой ужасной мысли, так что Макс в какой-то момент начал терять терпение и повышать голос. Тогда Энка приоткрыла сонный глаз и напомнила сурово:

– А сам-то ты? Забыл, как психовал?

Пришлось господину Ветлицкому взять себя в руки…

– Не бойся, – сказал на прощание Хельги. – Раз такое дело, – он указал взглядом на Ирину, – я постараюсь получше прицелиться. В знакомое место.

– Да уж, сделай милость!

И демон постарался, прицелился. Увы, на другой, не менее существенный момент, ему не хватило концентрации. А Макс еще удивлялся, почему это Хельги стали называть демоном-убийцей? Теперь понял!

Представьте себе ситуацию: стоите вы, одетые в то, в чем спят в поезде, в компании с полуголой невестой, и не где-нибудь стоите, а в шестьсот одиннадцатой аудитории Московского государственного университета, прямо перед кафедрой. В самый разгар учебного дня. Вот что значит «оказаться в центре всеобщего внимания»!

– Я думала, такое только во сне случается! – жалобно вздохнула Ирина.

– Пусть только рискнет еще раз явиться – убью! – пообещал Макс. – Проверим, бессмертный или нет! – И шепнул ближайшему студенту: – Это мы на спор!

ЭПИЛОГ

Стояла чудесная весенняя ночь. Первая листва серебрилась в лунном свете. Грязь под ногами уже просохла, пыль еще не поднялась. На крышах страстно орали коты, в воздухе разливался запах черемухи. Осмелевшие за год влюбленные парочки и компании подвыпивших гуляк наводнили ночные улицы студенческого Уэдлендорфа, распугав всех боггартов и брауни.

На том, чтобы отнести артефакт к замку именно ночью, настояла Энка. Так символичнее, объясняла она.

Призраки не заставили себя долго ждать. Белые, бесплотные, реяли они над руинами, сужая кольцо вокруг пришельцев. Высокая фигура отделилась от общей массы, приобрела знакомые очертания обезглавленного старца в цепях.

– Горе, горе… – завел было призрак.

– Уймись! – бесцеремонно оборвала его Энка. – Нет больше горя. Сыскали мы! Вот! – Она вывалила на траву священное содержимое мешка.

Старец замер, словно не веря своим глазам. Отступил на шаг. Нагнулся и с трепетом поднял с земли возвращенную реликвию – она будто прилипла к бесплотным рукам.

И вдруг, как по мановению волшебной палочки, все преобразилось вокруг! Не было больше банальных замковых привидений – бесцветных, безликих и аморфных… Ломились от яств бесконечные вереницы праздничных столов, слуги в богатых ливреях сновали между ними с винными кубками в руках. Прекрасные дамы в умопомрачительных нарядах и благородные кавалеры, статные и гордые, кружили в старомодном танце на ярко освещенной замковой площади. И если бы не странный синеватый отблеск праздничной иллюминации, можно было бы поверить, что все это происходит на самом деле.

Замок тоже появился – необычной, струящейся архитектуры, – он словно вырастал из огромного холма, такого же призрачного, как все вокруг.

Бал сменился рыцарским турниром. Конные и пешие сиды сражались красиво и благородно. Редко встретишь в наши дни такое изящество, такую отточенную технику боя. Потом возникли сцены царской охоты, их сменили игры юных дев на пленэре, принесение даров неизвестным ныне богам…

Картины старинной жизни мелькали перед потрясенными зрителями одна за другой. При всем их сияющем великолепии они нагоняли тоску, рождали грустные мысли о бренности бытия. Это было – и больше нет: фантомы, иллюзии, воплощенные обрывки воспоминаний мертвецов…

– Удивительно, – качал головой Эдуард, вглядываясь в прекрасные и величественные лики кавалеров и дам, – как ухитрились сиды всего за три тысячи лет превратиться из благородных героев в такое недоразумение, как наш Августус?!