Вера Петрук - Последний Исход

Боль, конечно, восстала из праха и принялась, словно яд, медленно расползаться по телу, но Регарди контролировал ее, не позволяя выплескиваться наружу.

Между тем, к Азатхану присоединился Зорган, который не был таким знатоком человеческого тела, как бывший серкет, и не обладал фантазией Азатхана. Он просто ударил его кулаком в лицо, разбив губу. Вид крови, наконец, привел в чувства Джаль-Бараката.

— Прекратите, идиоты, — пробурчал он. — Нам нужно было только проверить его, а не калечить. Если бы с нами был иман, возможно, твои подозрения, Зорган, были бы не напрасны. Но это всего лишь ученик, к тому же, слепой.

Азатхан отпустил голову Арлинга, которую держал за волосы, и Регарди с удовольствием уткнулся носом в вонючий ковер. Демоны боли все еще хозяйничали в его теле, а терпение подходило к концу. По крайней мере, лежа лицом вниз, не нужно было заботиться о выражении лица. Во рту пересохло, а мысли превратились в густое желе. Ему казалось, что он летел в пропасть — падал в нее с безумной скоростью, судорожно бил руками по воздуху, кричал и пытался уцепиться за безупречно гладкие стены. Никто не бросит тебе веревку, а протягивать руку уже поздно. Рядом только ветер — ледяной, обжигающий, равнодушный.

Арлинг прикусил разбитую губу и сосредоточился на вкусе собственной крови.

— Всегда хотел узнать, как Поцелуй Змеи действует на спящего, — пробормотал Азатхан. — Расслабьтесь, господа. Раз пленник не дергается, значит, зелье Сола работает как надо. Все в порядке.

Зорган метнул на полукровку сердитый взгляд, но спорить не стал.

— Вам нужно выспаться, господин, — услужливо сказал Азатхан, обращаясь к Джаль-Баракату. — Мы выставим двойную охрану и попробуем накрыть воришку. Уверен, это какой-нибудь нарзид.

— Пожалуй, ты прав, Азатхан, — согласился Джаль-Баракат. — Так и сделаем. Я хочу, чтобы утром мне показали вора, а не сообщали об очередной краже. Пусть Нехебкай пошлет всем добрый сон.

Слуга Подобного вышел, а через какое-то время за ними последовали Зорган и Азатхан.

Арлинг почувствовал, как на кончик носа скатилась подозрительная влага. Как хорошо, что учитель не узнает о его позоре. Воздух еще проникал в легкие, но заставлять себя дышать было нестерпимо трудно. Боль постепенно проникала глубже, скручивая тело в тугой узел.

Клянусь, Азатхан, когда-нибудь я убью тебя. Я появлюсь, когда ты будешь спать, и тогда мы по-настоящему узнаем, действует ли Поцелуй Змеи на спящего или нет.

Сол, как назло, мучительно медленно выполнял свой обычный ритуал перед сном — доставал тщательно спрятанную мохану, долго пил из бутылки, еще дольше прятал ее среди вещей и сумок, с кряхтением сворачивал гнездо из одеял и до бесконечности ворочался в нем, подминая под себя шкуры. Когда из-под вороха одеял послышался храп, Арлинг не слышал и не чувствовал ничего, кроме гулких ударов сердца. Ему показалось, что он целую вечность подтягивал к груди скрученные руки. Попасть в нужные точки под пятым левым ребром удалось не сразу.

Боль отпускала медленно, исчезая по каплям и оставляя горькое послевкусие. Какое-то время Регарди просто катался из стороны в стороны, чтобы восстановить дыхание и оживить затекшие конечности, и только потом принялся за кандалы на руках. Он знал, чем займется этой ночью.

Кем бы ни был таинственный незнакомец, он ставил под угрозу маскировку Арлинга. У Регарди были кое-какие догадки о его происхождении. В Сикелии оставалось много каргалов, которые искали дорогу, ведущую в запретное царство Гургарана. Возможно, к ним привязался один из этих несчастных, который оставался невидимым, пока у него не закончились припасы.

Выбравшись из палатки, Арлинг долго лежал на песке, впитывая спиной уходящее тепло. Где-то за пределами внешнего кольца из телег и обозов бродили патрули, выискивая ночного лазутчика. В палатках ворочались и храпели уставшие за день путники — горцы и керхи, им вторили нарзиды, которых, как всегда, разместили в центре. Чем меньше их становилось, тем тщательнее их охраняли. Слабый ветер просеивал песок, шуршал незакрытыми пологами палаток, нашептывал тревожные мысли. Судя по рассказам керхам, они скоро должны были подойти к горам. Климат, действительно, менялся. Днем воздух по-прежнему обжигал горло и легкие, но ночью становилось холодно, как ранней весной на его бывшей родине.

По привычке Арлинг заглянул к Дие. Им не удалось встретиться во время прошлой стоянки, а ему хотелось с ней поговорить. Их разговоры были бессмысленными и глупыми, часто превращаясь в монологи нарзидки, но Регарди привык к ним и чувствовал себя пустым, когда их не случалось. После Дии он отправится к кухонному обозу и устроит там засаду до утра. Вероятно, вор придет, когда будет меняться патруль — сам Арлинг поступил бы именно так. А значит, у него в запасе была пара часов. Если вор не захочет уходить добровольно — а что-то подсказывало Арлингу, что так и будет, — то их встреча закончится как обычно. Одной смертью больше, одной меньше… Карах-Антар ее даже не заметит. Проглотит еще одного мертвеца в свою песчаную утробу и не оставит даже воспоминаний.

Дии на привычном месте не оказалось. Нарзиды не отлучались по нужде ночью, как это делали более чистоплотные керхи. И к кухонному обозу за водой тоже не ходили — на этот случай у всех имелись мокрые камни. Может, девчонка замерзла и отправилась просить одеяло? Покружив вокруг телег и не обнаружив ее ни под одной из повозок, Арлинг вернулся в основной лагерь, выдумывая новые причины отсутствия нарзидки. Ее укусил скорпион, и сейчас она умирает где-то в обозе для больных. Она случайно наткнулась на ночного «гостя» и тот убил ее, закопав тело в песок. Ее застали за воровством сладостей и наказали. Он не знал, как наказывали в лагере Джаль-Бараката, но предполагал самое худшее.

Погрузившись в беспокойные поиски Дии, Арлинг едва не наткнулся на ночной патруль, который внезапно появился из-за шатра Азатхана. Регарди упал в песок, надеясь, что керхи не заметили его среди ночных теней, метавшихся по лагерю. В палатке бывшего серкета еще теплилась лампа — Азатхан не спал. Один из стражников потоптался у порога, но потом махнул рукой, решив не беспокоить начальника. Патруль обошел шатер серкета, пройдя в сале от Арлинга, и удалился в сторону кухонного обоза — очевидно, делать засаду на вора.

Регарди поднялся из песка, не понимая, отчего его переполняла такая тревога. С девчонкой не могло случиться ничего страшного. Ее охраняли нарзидские боги — ведь добралась же она в здравии почти до самого Гургарана. И все же ему было нехорошо. Неспокойно.

Убедившись, что поблизости нет стражи, он сел, скрестив ноги и наклонив голову к носкам сапог. В такой позе мир слышался тоньше, глубже, отчетливее. Обычно Регарди старался игнорировать полноту внешнего мира, чтобы его разноголосица не сбивала, но сейчас ему нужно было услышать Дию. Как пес вынюхивает след по брошенной тряпке, так он искал ее в ночи по обрывкам фраз, интонациям, дыханию, которые остались в памяти. Арлинг проникал в толщу песка, в гудение ветра, в движение звезд, собираясь достигнуть луны, чтобы холод ее света привел к Дие.