Наталия Московских - Нити Данталли (СИ)

— Стоило. Этому отделению не хватает встряски. А кто ее может устроить, если не я?

Слепой жрец хмыкнул.

— А вот речь этот желторотик может провалить, и толпа ополчится на Культ. Неоправданный риск. Ты ведь придешь к нему утром и изменишь свое решение, верно?

Бенедикт покачал головой.

— Напрасно ты, он способный малый. Чем-то похож на меня в молодости.

— Такая ностальгия — признак старости, — усмехнулся Ренард. Бенедикт вернул другу усмешку.

— Может, и так. Но сейчас мне попросту любопытно, как этот нервный клочок идеологии собирается выкручиваться. А он ведь, похоже, не отступится, не придет просить об отмене задания, он всю оставшуюся ночь просидит над этой речью и не сомкнет глаз. Будет бояться, но выступит. И, скорее всего, толпа его примет.

— Уже даже не спрашиваю, откуда такая уверенность. Твоя интуиция периодически просто поражает, — пожал плечами слепой жрец и, услышав шаги командира, проследовал за ним к выходу.

Вопреки словам, сказанным Ренарду после показательного выступления перед молодыми коллегами, Бенедикт, вернувшись в гостевой дом, зажег светильник и занялся составлением речи для казни. Сонливость предательски покинула старшего жреца, и теперь Колер, ведомый нездоровой бодростью, был уверен, что не сумеет сомкнуть глаза до самого рассвета.

Ренард и Иммар разбрелись по комнатам и отошли ко сну в течение получаса. Все это время Бенедикт, гоня от себя злость на братьев, не мучившихся бессонницей, безотрывно выводил и зачеркивал на листе бумаги те слова, которые придется сказать завтра на помосте. Ему было не впервой составлять подобные речи: после Ста Костров Анкорды он понимал, что может заставить любую толпу горожан не только не перечить его словам, но и искренне в них поверить, однако сегодня отработанный годами навык будто бы покинул своего обладателя. Каждое слово казалось лишь жалкой попыткой оправдать собственную неудачу, и предательская мысль, что на деле все так и обстояло, никак не шла из головы.

Когда в дверь гостевого дома постучали, старший жрец резко вздрогнул и поспешил открыть, подозревая, кто может стоять на пороге в предутренний час.

Темноволосый молодой человек, сосредоточенно глядевший перед собой, замер перед дверью. Он уже занес руку, чтобы постучать снова, когда Колер встретил его.

— Жрец Харт, — констатировал Бенедикт, с трудом удержав победную улыбку, просящуюся на лицо.

— Жрец Колер, — кивнул молодой человек в ответ. — Как знал, что пламя светильника горит именно в вашем окне. Пройдемся?

— Отчего же нет, — пожал плечами Бенедикт, осторожно притворяя за собою дверь и выходя во двор, с удовольствием вдыхая прохладный ночной воздух ранней осени. Колкость, что юный коллега, вероятно, «желает драться без свидетелей», так и просилась на язык, однако Колер унял в себе желание произнести ее и молча последовал за молодым человеком, который спешил удалиться от дома как можно скорее.

Несмотря на затянувшееся неловкое молчание, начинать разговор самостоятельно старший жрец Кардении не стал, считая, что Харт должен сделать это первым.

— Не говорите, что не ждали моего прихода, — с кривой усмешкой начал Киллиан, собравшись с мыслями.

Бенедикт вернул ему усмешку.

— Не скажу. Я ожидал тебя увидеть и понимаю, почему на этот раз ты без сопровождающих.

Киллиан неприятно покривился.

— Компания, с которой мы… — он помедлил, понимая, что нет смысла придумывать их занятию другое название, — подслушивали допрос — не мои сопровождающие. Я им не лидер, мы лишь коллеги, не более.

— В Хоттмаре, — со снисходительной улыбкой перебил Колер, — мы называем коллегбратьями. Это я так, к слову. А насчет твоей компании — ты сегодня так рьяно вещал, что олсадские жрецы не бросают друзей, говоря о погибших жрецах. Интересно было бы знать, учитывая твою терминологию, кого ты к ним причисляешь, раз не тех, с кем подслушивал допрос.

Харт вновь поморщился и качнул головой.

— Бросьте, жрец Колер. Вы меня прекрасно поняли. Повторюсь: я этим людям не лидер и в свите не нуждаюсь. Тем более что толку-то от такой свиты, как от безмолвной мебели. Перед вашим… гм… показательным практическим занятием я рьяно утверждал, что вмешаюсь и выступлю против данталли. Мои коллеги утверждали то же самое, обсуждая ваше бегство, однако…

— Однако, когда пришло время, никто из них не двинулся, чтобы выступить даже против меня. Никто, кроме тебя.

Киллиан ожег Бенедикта взглядом, с вызовом посмотрев в глаза старшего жреца. Обыкновенно собеседники избегали прямого зрительного контакта с ним, так было с самого его детства. Колер привык, что людей страшит и отталкивает любая странность, будь то причудливая форма носа, хромота, возможность сослепу ориентироваться в пространстве лучше зрячего или глаза разного цвета. Но этот юноша в устрашающие глаза смотреть не боялся, что невольно вызывало проблеск уважения и снисходительной симпатии к нему.

— Что ж, жрец Харт, — вздохнул Бенедикт, понимая, что сейчас разговор уйдет совсем не в то русло, — я понимаю, для чего ты пришел. Хочешь, чтобы я отменил задание с речью на помосте? Не переживай, я не заставлю тебя принимать на себя олсадскую толпу и позориться перед коллегами. Мне не впервой вещать с помостов, на моем счету костров куда больше, чем у тебя — годков за плечами. Я и речь-то могу не писать: по сути своей она каждый раз одинакова. Так что можешь быть свободен.

— Нет, — шумно выдохнув, возразил молодой человек, вновь сталкиваясь с Колером взглядом. Бенедикт вопросительно приподнял брови.

— Прости?

— Нет, говорить должен я, — отозвался Киллиан.

Бенедикт осклабился. Как ни странно, молодому жрецу удалось удивить его.

— Вот как. Пасовать перед трудностями ты не приучен, да? — спросил он, оценивающе глядя на молодого человека. — Олсад — тихий город. Не боишься, что он не примет твою речь? Что толпа закидает тебя камнями, что не позволит вершить правосудие? Справишься ты с этими людьми?

— Если уж пришел в Красный Культ, должен справиться. Иначе зачем это все было нужно? Ради ярких одежд? — Киллиан невесело усмехнулся. — Первый данталли был замечен в Олсаде лишь с вашим приходом. Кто знает, скольких мы на деле пропустили? Жрец Леон не уделяет должного внимания нашей подготовке. Мы больше похожи здесь на городскую стражу, при которой немного побаиваются учинять беспорядки. И то — только пока. Думаю, со временем народ осмелеет окончательно, если ни разу не припугнуть. За сегодняшнее практическое занятие я узнал больше, чем за полтора года службы в Культе. И если уж вы дали мне шанс проявить себя, я его не упущу, пусть вы и дали его, скорее… из вредности.