Александр Рудазов - Преданья старины глубокой

Тугарин только сейчас обратил внимание, что у Калина за спиной висит круглый щит-сафр, изогнутая персидская сабля, верная нагайка и превосходный костяной лук, а Соловей вооружился тяжелым кистенем и камчой с лезвиями. Уголки рта уродливого людоящера поползли кверху, рисуя растроганную улыбку.

– ДЕРЖИТЕСЬ КРЕПЧЕ!!! – прогрохотал Змей Горыныч, устремляясь вперед.

– Освободить взлетную тропу!!! – скомандовал старший скотник, размахивая горящими факелами. – На взлет!.. Три!.. два!.. один!.. пошел!!!

Крылья исполинского дракона распахнулись корабельными парусами, лапы мелькали все быстрее, полетучая кишка в брюхе завибрировала, колотясь о стенки и расточая ледяной жар.

Змей Горыныч разгонялся, разгонялся, разгонялся… и вот наконец резко поджал лапы к брюху, оторвался от земли и начал подниматься в небеса.

– Полетел, полетел наш батюшка!.. – замахал вслед старший скотник. – В добрый путь!..

Однорукий дивий по-прежнему стоял на том же месте, ожидая кого-нибудь, кто скажет, что делать дальше.

Яга Ягишна долго стояла у окна тронного зала, провожая кислым взглядом удаляющегося змея. Когда Горыныч окончательно превратился в точку на небоземе, она мрачно забарабанила пальцами по подоконнику.

– Ох, ну и дурачье же… – сказала бабка сама себе. – Вояки хреновы!.. Фу, фу, фу!.. Все загубят, зарубят, запортят… Ох, что ж я Кащеюшке-то скажу?! Не остановила, не задержала, дура старая! Вцепиться надо было, не пушшать!

Она побегала кругами, растерянно теребя рваненький платок. Уселась за стол, пододвинула поближе дальнозорное блюдо, торопливо сменила несколько картинок и раздосадованно сплюнула.

– Ну и что ж теперь делать-то?.. – задумчиво спросила она у пустоты.

– Вешаться, – совершенно неожиданно ответил сокол в клетке. – Веревку одолжить?

Яга Ягишна недоверчиво посмотрела на вдруг заговорившего Финиста… помолчала… и яростно зарычала, тряся прутья. Пленный тут же воспользовался моментом и больно клюнул старуху в палец. Рык и вой бабы-яги усилились.

– Волхово семя… – хрипела она. – Насмешничаете?! Все насмешничаете?! Жить не можете, чтоб не поглумиться над кем-нибудь?! Все вы!.. все вы одним миром мазаны!.. У-у-у, дождетесь, сживу вас со свету!.. Всех сживу!.. всех!..

Баба-яга побегала по залу, исходя дурной злобой, костяная нога запнулась за край ковра, и старуха шлепнулась на задницу, болезненно ойкнув. С трудом поднявшись, она остервенело замахнулась на клетку… но вдруг передумала. На морщинистом лице неожиданно расплылась слащавая улыбочка.

– Василиску мне сюда, живо! – крикнула в открытую дверь бабка.

Не прошло и десяти минут, как к тронному залу подошли два огромных дивия, удерживая за локти брыкающуюся молодицу. Василиса не успела даже снять передник, щедро обсыпанный мукой.

Третий дивий, громыхающий следом, нес на вытянутых руках духовитый пряник – когда кащееву супругу поволокли к бабе-яге, та как раз вынимала из печи свое творение.

– Что это ты, красавица, калачи взялась печь? – принюхалась Яга Ягишна, встречающая их в коридоре. – Не мне ли угошшенье? Ой, ну да не стоило так беспокоиться… Ладно, давай сюда, процведаю твое печево!

– Нет! – испуганно загородила пряник собственным телом Василиса. – Это… это… это Его Бессмертному Величеству!

– А-а-а, одумалась наконец, красавица моя!.. – расплылась в довольной улыбке старуха. – Ну, и то ладно. Умница. Подыграй-ка мне сейчас как следовает, ладно?

– В чем? – не поняла Василиса.

– Подыграй, подыграй… – пробормотала баба-яга, ласково беря молодицу под локоток и увлекая в тронный зал.

Однако там ее ласковость мгновенно испарилась. Яга Ягишна злобно вцепилась в нежную кожу Василису крючковатыми ногтями и зашипела, брызгая вонючей слюной:

– Што, Василиска, доигралася?! Добегалася?! Вот ужо я тебя сейчас прямо здесь разорву-растерзаю! Тело твое белое ножами иссеку, пальчики своими зубами откушу, волосы повырву-повыдергаю!.. Пойдут клочки по закоулочкам, жила-была Василиска Патрикевна на свете – да вся повышла!

– Ой, бабушка, пощади, смилостивься, не убивай! – с готовностью взмолилась Василиса, бухаясь на колени и утыкаясь в подол жуткой старухе. – Все сделаю, все исполню, служанкой верной буду, только жизнь оставь!

– А ты, дура-девка, не меня о том проси, а вон того красавца в клетке! – обвиняюще указала на Финиста Яга Ягишна. – Коли он смилостивится, да говорить начнет – так мы и тебя помилуем, домой к родне отпустим… А коли нет – подыхай без покаяния, уродина проклятая!

– Уродина?! – возмущенно прошипела Василиса, поднимая лицо от подола. – Это я – уродина?!

– Цыц, дура, не порть игру!.. – зашипела в ответ баба-яга, тревожно косясь на Финиста.

Фалколак в клетке смотрел на происходящее немигающими птичьими глазами, поворачивая голову то одной стороной, то другой. Открывать клюв он явно не собирался – то ли не поверил в разыгрываемый перед ним балаган, то ли просто не проявил интереса к судьбе незнакомой молодицы.

Неизвестно, что баба-яга стала бы делать дальше – быть может, в самом деле начала бы исполнять угрозы, высказанные в адрес Василисы. Но тут в зал влетел мальчишка-татаровьин, торопливо выкрикивая:

– Бабушка Яга, поспешай, царь-батюшка домой ворочается!

– А-а-а, ну вот и хорошо, пусть теперь Кащеюшка сам с тобой, дурой-девкой, разбирается! – обрадовалась Яга Ягишна, цепко ухватывая Василису за локоть. – Да пряник свой не позабудь, дурышша!..

– Бабушка, тот пленник нас уже не видит! – напомнила княгиня, когда тронный зал остался позади.

– Ну и что? – сердито откликнулась старуха.

– Но мне же больно! Отпусти руку!

Баба-яга немного подумала и коротко ответила:

– Нет.

Старая ведьма выпустила локоть молодой только оказавшись на вершине огромной башни, огражденной зубчатым парапетом. Взлетная площадка летучих колесниц Кащея.

Они успели как раз вовремя – пышущий жаром крылатый змий часто взмахивал крыльями, описывая все уменьшающиеся круги вокруг башни. Над бортами диковинной повозки виднелась костлявая фигура, равнодушно удерживающая поводья.

– Здравствовать тебе, Кащеюшка, еще сто тышш лет! – низко поклонилась Яга Ягишна. – Ох, запропал же ты, ох и запропал! Мы уже поневоле соскучились, то и дело на небушко поглядываем!

– Меня задержали дела, – безразлично ответил старик в железной короне. – Почему одна из моих жен здесь, а не в серале? Это непорядок.

– Тебя встретить восхотела, суженый мой! – ласково коснулась запястья Кащея Василиса, предусмотрительно избрав один из немногих участков, не затронутых жуткими струпьями. – Где так долго странствовал? Уж так душенька истомилась без тебя – просто мочи никакой нет!