Тэд Уильямс - Трон из костей дракона

Кантака снова занялась своей рыбой, аккуратно отделяя маленькие кусочки мяса от тонких костей. Саймон сел около нее на камень, она предостерегающе зарычала, и юноша немного подвинулся. Он бросал камешки в месиво тумана и прислушивался к звукам их падения до тех пор, пока не появился Бинабик, собиравшийся присоединиться к нему.

— Хочешь питаться? — спросил тролль, протягивая Саймону хрустящую горбушку черного хлеба, густо намазанную острым сыром. Саймон с удовольствием съел лакомство, а потом они сидели и смотрели, как птицы копаются в прибрежном песке.

— Валада Джулой желает, чтобы ты присоединился к нам, чтобы делать то, что мы имеем должность делать сегодня днем.

— Что делать?

— Отыскивать ответы.

— Искать? Мы пойдем куда-то?

Бинабик серьезно посмотрел на него.

— В одном роде, да — нет, не посматривай на меня так сердито. Я объяснюсь.

— Он тоже бросил камешек в туман. — Есть одно такое средство прояснять что-нибудь, когда иначе это очень сложно сделать. Эта вещь, какую могут делать очень мудрые. Мой наставник Укекук именовал это «Идти По Дороге Снов».

— Но это убило его!

— Нет! То есть… — тролль сморщился, подыскивая нужные слова, — собственно… да, он умирал на дороге. Но погибель может приходить на любой дороге. Это не значит, что будет умирать каждый, кто ходит по дорогам. В Центральном ряду Эрчестера людей сбивают экипажи, но многие другие ходят там многие годы, не имея никакого вреда.

— Что она такое, эта Дорога снов? — спросил Саймон.

— Я имею должность первоначально объясниться, — ответил Бинабик с грустной улыбкой, — что Сонная дорога имеет больше опасности, чем Центральный ряд. Мой наставник научивал меня, что дорога эта, как горная тропа, которая очень выше всех остальных. — Тролль поднял руку над головой. — С этой дороги, на которую попадать очень трудно, можно видеть такое, что нельзя увидеть больше нигде — вещи, невидимые с дороги повседневности.

— А сны?

— Меня научивали, что сон — это путь к такой дороге, который имеет каждый человек. — Бинабик наморщил лоб. — Но когда ты достигаешь ее обычным ночным сном, ты не имеешь силы идти по этой дороге, ты только смотришь с одного места и потом имеешь должность вернуться вниз. И тогда, говаривал мне Укекук, ты часто совсем не знаешь, на что же ты смотришь. Иногда, — Бинабик указал на туман, повисший над озером, — то, что ты видишь, это только дымка. Но мудрый может ходить вдоль дороги, если он имеет искусство взбираться на нее. Он может ходить и видеть все, как оно бывает, как оно меняется. — Он пожал плечами. — Объяснение затруднительно. Джулой очень много ходила там. Я тоже имею маленький опыт, но я не мастер.

Некоторое время Саймон сидел и молча глядел на воду, раздумывая над словами Бинабика. Другого берега озера было не видно, Саймон лениво подумал, что он наверное очень далеко. Его далекие воспоминания о вчерашнем пути были такими же смутными и сырыми, как утренний воздух.

Только теперь, когда я об этом подумал, я понял, как же далеко я зашел. Я никогда не мог себе представить, какой длинный путь мне предстоит. А ведь мне надо идти дальше, много-много лиг. Стоит ли все это такого риска? Попадем ли мы в Наглимунд живыми?

Почему он должен принимать такие решения? Это просто нечестно! Он с горечью подумал, что Бог, наверное, нарочно выбрал его, чтобы дурно с ним обращаться. Если, конечно, отец Дреозан не врал, что Господь следит за каждым человеком.

Но тут было о чем поразмыслить, помимо жестокой обиды. Бинабик и Джулой, кажется, чего-то ждут от него, на что-то рассчитывают. Это было совсем новое ощущение.

— Хорошо, я сделаю это, — проговорил он наконец. — Но сначала скажи мне одну вещь. Что на самом деле случилось с твоим наставником? Почему он умер?

Бинабик медленно кивнул.

— Мне говаривали, что есть две возможности для событий на Дороге. Опасных событий. Первое, и это может случиться только с безмозглыми, это то, что если следовать по дороге, не имея надлежащей мудрости, можно не замечать те места, где Дорога снов расходится с Дорогой повседневности. — Он развел руки в разные стороны. — Тогда можно потеривать дорогу обратно. Но Укекук для этого имел слишком много ума и опыта.

Мысль о том, что можно оказаться затерянным и бездомным в этих воображаемых сферах, задела чувствительную струну в душе Саймона. Он набрал полную грудь влажного весеннего воздуха и выдохнул:

— Так что же случилось с Ук… Укекуком?

— Другая опасность, о которой я также имел предупреждение, — сказал Бинабик, вставая, — что не одни только мудрые и добрые блуждают в скитаниях по Дороге снов, но и другие сновидцы, сущность которых опасна. Я думаю, что он встречал там одного из таких.

Бинабик и Саймон по узенькому мосту отправились к дому.

Джулой откупорила горшок с широким горлышком, сунула туда палец и зачерпнула липкой зеленой мази, пахнущей еще более странно, чем моховые припарки.

— Наклонитесь вперед, — сказала она и втерла немного мази в лоб Саймона, как раз между глазами, а потом проделала то же самое с собой и Бинабиком.

— Что это? — спросил Саймон. Кожа горела, появилось странное ощущение одновременного тепла и холода.

Джулой уселась над очагом и жестом приказала юноше и троллю присоединиться к ней.

— Паслен, водосбор и кора белого ясеня, чтобы получилась нужная консистенция. — Они треугольником расселись у костра. У ног Джулой стоял горшок с мазью.

Странно эта штука действует на мой лоб, решил Саймон, наблюдая за тем, как валада подбрасывает в костер зеленые ветки. Белые клубы дыма взвились вверх, превратив пространство между ними в столб непроглядного тумана. В горящих глазах колдуньи плясали отблески огня.

— Теперь натрите этим ладони, — сказала она, передавая горшочек с мазью. — И мазните губы, но проследите, чтобы ни в коем случае не попало в рот. Совсем чуть-чуть, так…

Когда все приготовления были закончены, она велела им взяться за руки.

Малахиас, не сказавший ни слова после возвращения тролля и Саймона, молча наблюдал за всем этим, сидя на подстилке рядом с ребенком. Странный мальчик был явно возбужден, его губы превратились в тонкую ниточку. Саймон протянул руки, сжав маленькую сухую лапку левой рукой и твердую ладонь Джулой правой.

— Держи крепко, — сказала колдунья. — Ничего страшного не случится, если отпустите, но так будет лучше. — Она опустила голову и начала говорить что-то мягкое и неразборчивое. Саймон не мог разобрать ни одного слова. Он смотрел на движения губ Джулой, на опущенные веки больших глаз; его снова поразило сходство валады с птицей, гордой, покоряющей вышину птицей. Он все смотрел, щурясь, сквозь колонну дыма, но покалывание на лбу и на ладонях уже начинало его беспокоить.