Ольга Онойко - Море Имен

Алей усмехнулся.

Внезапно выражение лица Полохова переменилось. Глаза его повеселели, в них мелькнула безуминка. Админ улыбнулся во все тридцать два зуба, поморгал и состроил придурковатую мину. Он как будто совершенно забыл, о чём только что шла речь. Покачал люстру, толкнув её пальцем, заметил осуждающе: «Пыль надо вытирать!» Алей выжидал. Админ мог совершенно потерять связь с реальностью, но мог и так же быстро прийти в себя.

— Кстати, — сказал Вася небрежно, будто продолжал какой-то другой разговор, — Алик, ты читал Клюева?

— Какого Клюева? — уточнил Алей. — Поэта?

— Нет. Другого Клюева. Который Ветер Клюев. Который «Между двух стульев» написал.

— Не читал.

— А зря! — Вася скосоротился и вновь уставил глаза в потолок: — Между прочим, Муха-на-мотоцикле выкладывала на форум список литературы, обязательной к прочтению всяким порядочным лайфхакером.

Вася казался более-менее адекватным, поэтому Алей поддержал разговор.

— Да Муха составит! — скептически сказал он. — Я увидел, что она включила туда «Нарнию» и потерял к ней доверие. Она бы ещё Уголовный кодекс туда включила.

Услыхав это, Полохов вытаращился на Алея с выражением крайнего потрясения на лице. Сияющий крылатый плащ его разгорелся так, что затмил бы трёхлампочковую люстру, глаза демиурга побелели от внутренней вольтовой дуги, и он немного воспарил к потолку.

— Ты что?! — выпалил он. — Я как раз после этого и проникся к ней доверием. Я же филолог, я много читаю. Ты «Нарнию»-то читал вообще?

— Начал и бросил, — ответил Алей честно и удивлённо и пояснил: — Я был ребёнок-атеист, мне стало противно от всего этого христианства.

— То есть ты не дочитал даже до того момента, когда дети попадают в Старицу?

Настал черёд Алея таращить глаза.

— То есть как?

— Ну не совсем в нашу Старицу, — сказал Вася и аккуратно опустился на пуанты. — Там явно расширенный функционал по сравнению с нашей, но совершенно нет текучей воды, то бишь нет перспективы. Я склоняюсь к мысли, что это альтернативная демо-версия, которую писали британские админы. Заметь, кстати, как отражается национальная ментальность, то есть как проявляет себя тоннель высокого уровня. Нам меньше разрешено, но мы больше можем — если, конечно, прорвёмся к Реке, а к Реке мало у кого получается прорваться. Зато мы видим в Старице образ Реки, а не Окно-бочажину. Но видение Реки завораживает и заставляет думать о Реке даже тех, кто не собирается к ней идти. Чарует и сковывает душу. Вместо того чтобы работать над собой, наш человек сидит и любуется мыслимой Рекой, которой никогда не увидит въяве.

Брови Алея поползли на лоб. «Как это понимать? — задался он вопросом. — То ли у Васи опять „болтанка“, и он просто сливает ненужную информацию, то ли он всерьёз рассуждает».

— Вот она, пресловутая русская духовность! — соловьём разливался демиург. — Сидеть на заднице и устремляться мыслями к Реке и Морю, пока суровые англосаксы открывают окна и осваивают миры!

— Вася, по-моему, ты бредишь.

Полохов замолчал, как будто его заткнули.

— Вероятно, — сказал он после паузы. — Кажется, я транслировал чьё-то довольно спорное мнение. Ну да чёрт с ним. Так чего ты от меня хотел?

— Во-первых, — сказал Алей, — прекрати светиться, как радиоактивный. Во-вторых, встань нормально на пол.

— Какие мы капризные, — уныло прокомментировал Вася, но подчинился.

Алей заложил ногу на ногу и скрестил руки на груди.

— В-третьих, — продолжил он, в упор глядя в кислое лицо демиурга, — я хочу рационализировать процесс.

Вася свернул голову набок и посмотрел на Алея одним глазом: не то в невидимый микроскоп, не то в подзорную трубу, тоже невидимую.

— А ключи от серверной ты не хочешь? — противным голосом осведомился он.

— Не откажусь. Но подозреваю, что у тебя их нет.

Полохов тяжело вздохнул, проплёлся по комнате наискосок и сел на Алееву тахту. Всем видом своим он демонстрировал крайнее недовольство, утомление и снисходительную печаль. «А ведь он даже не пытается сбежать, — подумал Алей, следя за ним краем глаза. — Послать меня по матушке и удалиться на своё небесное совещание. Сидит. Шерсть дыбом подымает, но сидит». Чем-то Вася сейчас напоминал ему проксидемона — не столько вымученным ехидством, сколько хорошо замаскированной беспомощностью. Админ мог сколько угодно строить рожи, выражая своё отношение к происходящему, но просто встать и уйти — не мог. «Стало быть, — решил Алей, — я прав».

— Мне надоело, — требовательно сказал он Васе. — Я тычусь во все углы, как робот-пылесос. И от этого нет никакого толку.

— Интересно, — пробормотал Вася, разглядывая ковёр, — ещё пять лет назад сказали бы «как слепой кутёнок»… Меняется мир…

Алей сдержанно вздохнул.

— Вася, не делай вид, что это нужно только мне, — сказал он немного мягче. — Мы же договаривались. Ты сказал, что тебе тоже нужна помощь. Я хочу выручить брата, но есть ещё мой отец. Который ходит по твоей квартире и открывает двери.

— Ты тоже навострился открывать мои двери, — буркнул Вася, не поднимая головы.

— Но я себя хорошо веду, — фыркнул Алей и посерьёзнел: — Ты же понимаешь, что дальше будет хуже. Время идёт. Тебе нужны проблемы? Точки перехода за каждым углом? Временные якоря пачками? К тому же, Эн теперь вместе с Ясенем. Если он сможет тебе подгадить, он подгадит. И я не знаю, что теперь собирается делать папа. Но я совершенно не хочу завтра проснуться в ещё каком-нибудь вымышленном мире.

— Тебе-то что, — вяло сказал Вася. — Возвращаться ты научился…

Алей помолчал.

— Полохов, — сказал он прямо, — признавайся, ты боишься? В то, что тебе лень или ты просто не можешь, я не поверю.

Демиург поднял бледные глаза, сцепил в узел длинные гибкие пальцы. Странноватым движением, будто у него сводило мышцы, он выгнул шею и выставил вперёд подбородок. Линия рта исказилась. Бровь Полохова дёрнул несомненный, наконец, нервный тик.

— Как у тебя всё легко, — вполголоса произнёс он, — Улаан-тайджи. Воруй, убивай, лови коней, веди славян в полон…

Произнося эту глупую фразу, он старел с каждым словом. Плечи его опустились, спина сгорбилась, всякая легкомысленность пропала из облика. В чертах Полохова проглянул тот Якорь, вселенский админ, которого Алей увидел в день их знакомства. За аляповато раскрашенной шутовской маской скрывался некто хмурый и проницательный, близко знакомый с опасностью и ответственностью. Слишком многое он вынужден был знать, чтобы позволить себе оставаться человеком, и потому теперь лишь пытался им притвориться — насколько умел, насколько помнил, как это. Когда-то, кляня Васю, Эн обозвал его «демиургом на уровне административного округа», но Эн мог говорить не только самую злую потаённую правду. Алей заподозрил, что Эн бессовестно врал. Но потом ему пришло в голову, что административный округ в Листве — это добрый миллион человек. Целая страна. А он, Алей, знает только, каково нести ответственность за свою семью — и это трудно. Вряд ли он способен понять Полохова. Сейчас Вася вновь решал какую-то очень сложную и грозную задачу. Алей почувствовал себя виноватым за то, что выдернул его с совещания. Не с начальством ли совещался низкоуровневый Якорь, поняв, что не справится сам?