Баркер Клайв - Пятый доминион

- С каких это пор вы здесь под запором? - спросил он Милягу.

- С сегодняшнего утра.

- Но почему? Я так понял со слов капитана, что вы здесь, некоторым образом, гости?

- Мы и были гостями.

Лицо Апинга беспокойно дернулось.

- Если вы здесь пленники, - сказал он натянутым тоном, - то это в корне меняет дело.

- Вы хотите сказать, что мы не сможем больше разговаривать о живописи?

- Я хочу сказать, что вы не сможете уехать отсюда.

- А как же ваша дочь?

- Уже нет смысла это обсуждать.

- Вы оставите ее чахнуть здесь, ведь так? Вы позволите ей умереть?

- Она не умрет.

- А я думаю, что умрет.

Апинг наступил на горло собственной песне.

- Закон есть закон, - сказал он.

- Я понимаю, - вкрадчиво ответил Миляга. - Наверное, даже художники должны склонять голову перед этим господином.

- Я вижу вашу игру насквозь, - сказал Апинг. - Не думайте, что я так глуп.

- Она ребенок, Апинг.

- Да, я знаю. Но я буду стараться ухаживать за ней как можно лучше.

- Почему бы вам не спросить у нее, видит ли она в будущем свою собственную смерть?

- О, Господи Иисусе, - сказал Апинг абсолютно убитым тоном. - И почему это должно было случиться именно со мной?

- Ничего с вами не случится. Вы можете спасти ее.

- Это не так-то просто, - сказал Апинг, метнув в Милягу затравленный взгляд. - У меня есть мой долг. - Он достал платок из кармана брюк и так тщательно вытер им свой рот, будто он был запачкан следами его вины, и он опасался, что это выдаст его. - Я должен подумать, - сказал он, ретируясь в коридор. - Раньше все казалось таким простым. А теперь... я должен подумать.

Когда дверь открылась, Миляга увидел, что охранник уже вновь занял свой пост, и ему пришлось распрощаться с сержантом, так и не затронув тему Скопика.

Новое разочарование ожидало его, когда вернулся Пай. Н'ашап продержал мистифа в приемной в течение двух часов, в конце концов решив так и не дать ему обещанной аудиенции.

- Пусть я не видел, но я слышал его, - сказал Пай. -Похоже, он был мертвецки пьян.

- Значит, нам обоим не повезло. Не думаю, что Апинг сможет нам как-нибудь помочь. Если ему придется выбирать между дочерью и долгом, он выберет долг.

- Значит, мы застряли.

- До тех пор, пока не придумаем что-нибудь новенькое.

- Проклятье.

2

Солнце так и не показалось, и наступила ночь. Единственным звуком во всем здании были шаги охранников по коридору, которые разносили еду по камерам. Потом они захлопывали двери и запирали их до утра. Ни один голос не запротестовал против того, что вечерние удовольствия - игры в Лошадиную Косточку, декларирование сцен из Квексоса и "Нумбубо" Малбейкера (эти произведения многим здесь известны были наизусть) - оказались отмененными. Все вокруг затаили дыхание, словно каждый человек, укрывшись в своей камере, решил отказать себе во всех удовольствиях (даже в удовольствии молиться вслух), лишь бы не обращать лишний раз на себя внимание.

- Должно быть, Н'ашап опасен, когда пьян, - заметил Пай, чтобы как-то оправдать свое затаенное молчание.

- Может быть, ему нравится зрелище полночных казней.

- Готов держать пари на то, кто первым стоит в списке претендентов.

- Жаль, что я так слаб. Если они придут за нами, мы будем драться, верно?

- Конечно, - сказал Пай. - Но пока они не появились, почему бы тебе немного не поспать?

- Ты, наверное, шутишь?

- Во всяком случае, ты хоть перестанешь болтать о...

- Меня раньше никогда никто не запирал. У меня от этого начинается клаустрофобия.

- Одна пневма - и путь открыт, - напомнил Пай.

- Может быть, так нам и надо поступить.

- Когда нас вынудят к этому. Но этого пока не случилось. Ложись ты, ради Христа.

Миляга неохотно лег, и, несмотря на то, что рядом с ним улеглось его беспокойство и принялось нашептывать ему в ухо, его тело было больше заинтересовано в отдыхе, чем в этих речах, и он вскоре уснул. Разбудил его Пай.

- У тебя посетитель, - пробормотал мистиф.

Электричество в камерах на ночь отрубали, и только по запаху масляной краски он смог определить, кто стоит у двери.

- Захария, мне нужна ваша помощь.

- В чем дело?

- Хуззах... По-моему, она сошла с ума. Вы должны прийти к ней. - Его тихий голос дрожал. Дрожала и его рука, которую он положил Миляге на плечо. - Мне кажется, она умирает, - сказал он.

- Я пойду только вместе с Паем.

- Нет, я не могу взять на себя этот риск.

- А я не могу взять на себя риск оставить своего друга здесь, - сказал Миляга.

- Но все может раскрыться. Если во время обхода охранник увидит, что в камере никого нет...

- Он прав, - сказал Пай. - Иди, помоги девочке.

- Ты думаешь, это разумно?

- Сострадание - это всегда разумно.

- Хорошо. Но не ложись спать. Мы еще не произнесли наших вечерних молитв. А для этого нам потребуется и мое, и твое дыхание.

- Понимаю.

Миляга выскользнул в коридор вслед за Апингом, который запер дверь камеры, дергаясь при каждом щелчке ключа в замочной скважине. Нервничал и Миляга. Мысль о том, что он оставил Пая одного в камере, причиняла ему боль. Но, видимо, другого выбора не было.

- Нам может понадобиться помощь доктора, - шепнул Миляга, пока они крались по погруженным в сумрак коридорам. - Я предлагаю взять с собой Скопика.

- Он доктор?

- Без сомнения.

- Она требует именно вас, - сказал Апинг. - Уж не знаю, почему. Она проснулась вся в слезах и стала умолять меня привести вас. Она такая холодная.

Благодаря Апингу, который прекрасно знал, как часто проходят патрули по этажам и коридорам, они добрались до комнаты Хуззах, не столкнувшись ни с одним охранником.

Миляга ожидал увидеть девочку на кровати, но оказалось, что она скорчилась на полу, прижимаясь ухом и рукой к одной из стен. Единственный фитиль горел в чашке в центре камеры. Хотя она и бросила на них взгляд, когда они вошли, она не оторвалась от стены, и Миляга подошел и встал на колени рядом с ней. Ее тело бил озноб, хотя челка ее прилипла ко лбу от пота.

- Что ты там слышишь? - спросил ее Миляга.

- Она уже больше не в моих снах, мистер Захария, сказала она, тщательно произнося его имя, словно думая, что если она правильно назовет окружающие ее силы, ей удастся приобрести над ними хоть какой-то контроль.

- Где же она? - спросил Миляга.

- Она снаружи. Я слышу ее. Прислушайтесь сами.

Он прислонился ухом к стене. Из камня действительно доносилось какое-то бормотание, хотя, по его предположению это был скорее электрогенератор сумасшедшего дома или его система отопления, а не Колыбельная Леди.

- Вы слышите?