Макс Армай - Звезда и жернов

Несколько минут он был не в состоянии даже пошевелиться. Но постепенно чувство опустошённости стало проходить, и вскоре он вновь поднялся на ноги, встревожено ищя глазами Рина. Жив ли ещё столь неопытный юноша, оказавшись в самом сердце жестокой битвы? Но было уже слишком темно, и Ивдур ничего не мог разглядеть. Он перебегал с места на место, но ниоткуда не мог увидеть юного оруженосца.

— Айвонец!.. Дай света! — услышал он, немного погодя, грозный крик бородатого рыцаря.

«Айвонец! Вот это кто!» — пришёл в неописуемое изумление Ивдур, сразу вдруг вспомнивший, на кого же ещё, кроме дрангарца, был похож тайнственный чародей.

«Ну и чудеса!» — подумал он и стал ждать, когда же этот айвонец воспользуется своей магической иллюминацией.

Однако тот, то ли не смог выполнить требование рыцаря, то ли не услышал его, что было крайне маловероятным, учитывая силу голоса последнего, то ли на то у него была ещё какая-то причина, но, так или иначе, сражение, по-прежнему, продолжалось в быстро сгущающейся темноте.

Ивдур не хотел больше колдовать. Он очень устал и чувствовал, что силы его уже на самом пределе. Но айвонец всё тянул и тянул, и, в конце-концов, молодой чародей не выдержал. Прислонившись спиной к дереву, он собрал всю свою волю в тугой узел и сотворил «Небеса Ривлана» после чего буквально рухнул на землю. Что было дальше, Ивдур уже не помнил.

Его немилосердно трясло, спина его всё также нудно ныла, а кроме того — немилосердно болел живот. Ему даже казалось, что живот его, от этой кошмарной тряски, превратился в один сплошной синяк. Ивдур осторожно открыл галза, и его тут же замутило: внизу, барабанной дробью, стучали копыта и с головокружительной скоростью призрачно мелькали конские ноги, и проносилась серая, в предрассветном сумраке, трава. Ивдур вновь закрыл глаза и застонал.

— Эй, гляди-ка! Кажись сущёнок из радужной норки прочухался! Га-га-га! — загремело у него над ухом.

— Послухай, кьер мож поспрошать его? Вдруг чё толковое скажет? — услышал чародей другой голос, тоже, судя по речи, принадлежащий северянину.

«Северяне! Тёмный их побери!» — сразу всё понял Ивдур, только сейчас заметив, что он крепко связан по рукам и ногам, а во рту у него — туго свёрнутый кляп.

Тот, к кому обращались кьер, что, видимо, означало на каком-то северном диалекте, искаженное нумбрское кьенер, то есть, вожак, главный, подъехал поближе и сердито ответил:

— Некогда! Надо ещё затемно переправиться через реку.

А затем вновь ускакал вперёд.

Ивдур, словно мешок с агутом, безвольно трясся, перекинутый поперёк седла, не в силах что-либо предпринять. Вдобавок ко всему, то ли от конского топота, то ли от этой беспрерывной тряски, а, скорее всего, и от того и другого вместе, у него ужасно разболелась голова. Ивдур сильно зажмурился и впился зубами в кляп. Но это не помогло.

— Тук-тук, тук-тук, тук-тук… — стучали мерно копыта, как будто прямо по его голове, и навевая этой своей унылой мелодией отчаяние и тоску.

«Нет, так нельзя! Надо взять себя в руки!» — одёрнул себя чародей, стараясь не обращать на стук подков внимания.

«Наиболее могущественные чародеи могут творить заклинания одной силой мысли — без помощи рук и произносимых вслух слов!» — успокаивал себя Ивдур, пытаясь осуществить подобным образом какое-нибудь простенькое колдовство.

— Умх! — только и смог прокряхтеть он, вынужденный признать свою неудачу.

— Река! Хэйм! Хэйм! — заторопили своих коней северяне.

— У-у-ува-у-уг! — донеслось, в ответ, сверху.

— У-у-ува-у-уг! — раздалось и справа.

— У-у-ува-у-уг! — услышали северяне и слева.

А сзади послышался многотысячный топот странного аллюра. Ещё едва-едва, но он, без сомнения, пусть и медленно, но неумолимо приближался.

— Драконы! Драконы! — завопили насмерть перепуганные северяне, остервенело колотя каблуками в бока своих коней.

— А-а-а! — завопил, в отчаянии, всадник, перед которым лежал Ивдур, наваливаясь на чародея сверху.

— Уавх! — взвыло буквально над ухом чародея. И тот час ураганный порыв ветра чуть было не повалил лошадь.

— А-а-а! — не своим голосом кричал дикарь.

— Брось! Брось его! — сквозь всеобщий гвал донёсся до Ивдура крик их вожака. — Брось колдуна, дурень! Они же за ним летят!

— А-а-а! — ничего и никого не слыша, надрывался всадник Ивдура, продолжая беспрерывно подгонять своего коня, который вдруг, на всём скаку, ринулся куда-то вниз.

— Бух! — раздался громкий плеск, и Ивдур тут же промок до нитки и едва не захлебнулся, от устремившейся в его ноздри воды.

— Уавх! — вновь раздалось где-то совсем близко, и от обрушившегося сверху порыва ветра всадника и Ивдура выкинуло из седла. Чародей отчаянно закашлялся и, изо всех сил, стал извиваться и рваться из своих пут, чувствуя, как река, безжалостными, холодными пальцами схватила его за горло. Ивдур захлёбывался, стремительно погружаясь на дно. Он рвался и метался. Он бился и брыкался. Но всё было напрасно. И холод и тьма уже жадно охватывали его со всех сторон.

Глава 11

Вот и умер его хозяин! Дхонк сидел, пригорюнившись, не в силах ни стенать, ни плакать. Казалось, что вся жизнь, вдруг, разом, покинула его.

— Ну, так куда же его нести, господин? — уже начали нервничать от нетерпения четверо слуг, принёсшие его сюда.

— Идите за мной, — бесцветным голосом сказал старый луллиец, поднимаясь с сундука.

Он провёл их через первую комнату, затем свернул налево и стал подниматься вверх по лестнице. Оказавшись в низком, полутёмном коридоре, Дхонк коснулся стены, и перед смущёнными и перепуганными слугами открылась потайная дверь.

— Сюда. Заносите его сюда, — не оборачиваясь, приказал Дхонк, минуя и эту комнату. Теперь, спустившись по лестнице, они попали в короткий тупик, оканчивающися просторной нишей. Хотя факелов и не было видно, в этом подобии маленькой комнаты было достаточно светло, тепло и сухо.

— Кладите его сюда! — распорядился Дхонк, указывая на нишу.

Слуги устало запыхтели, пристраивая на каменное ложе тело Дэдэна.

— Всё, господин! — подобострастно поклонился Дхонку слуга, в одежде цветов герцога.

— Ну, так и идите себе, с миром! — махнул рукой Дхонк. — А я ещё тут побуду… С моим славным и добрым господином…

— Великодушно простите, что мы вам не даём проститься со своим почившим господином, уважаемый Дхонк, — умоляюще сложил руки слуга герцога. — Но тот сердитый молодой чародей, что послал нас сюда с телом господина придворного волшебника, наложил на нас какое-то страшное заклятие, чтобы мы не посмели его ослушаться. Как будто бы мы и так не помогли бы в столь богоугодном деле!