Ира Аллор - Девятое кольцо, или Пестрая книга Арды

— Здравствуй, Амариэ, — произнес Манвэ, прервав попытки дотянуться до отсутствующих собратьев. — Проходи, присаживайся. Выпей вина — тебя что-то встревожило? — Его голос прозвучал непривычно мягко. — Говори, не смущайся.

— Да, Учитель. Что-то стряслось в Блаженной земле… — Амариэ присела на табурет у стола и отпила глоток из кубка, что протянул ей Эонвэ. — Я слышала о Круге и об… — Она чуть помедлила, — Указе… Но этот ураган — у нас несколько крыш снесло, я хотела раньше прийти, но дверь даже не открыть было… Что это было? Почему? — она смущенно умолкла, неотрывно глядя в лицо Манвэ.

«И ей все рассказывать? Еще не хватало и ее втянуть! Или сказать ей правду — о ее происхождении в том числе — может, отшатнется, уйдет? От нее мало что скрывалось, но — это? Нечего ей здесь делать, эльфийке, — где Валар скручивает. Или просто услать, она не может не послушаться…»

— Этот смерч… Это — ты?! — Чуть дрогнули нежные, красиво очерченные губы. — Что случилось… с тобой?

— Ты же видишь — ничего. А это… так… сорвался.

— Ты?!

— Ну бывает. Надеюсь, никто не пострадал?

— Нет, только у нескольких — ушибы, волной отбросило…

Владыка облегченно вздохнул.

— Может, домой пойдешь? У меня дела. Если хочешь, завтра побеседуем…

Кто осмелится не исполнить просьбу Короля? «Завтра… С чего ты взял, что оно наступит — это завтра?..»

— Можно, я останусь? — «…откуда этот страх в глазах?» — Пожалуйста, разреши, я тихонько посижу, слова не скажу… Не гони меня, прошу! Учитель…

Манвэ неожиданно беспомощно огляделся по сторонам, словно ища совета. Эонвэ, не высидевший в Лориэне и нескольких часов, Златоокий, оставшийся на свою голову… Да что они все, сговорились?!

— Учитель! — Амариэ, соскользнув с табурета, неожиданно припала к его ногам. — Умоляю…

«Я же не учил — этому! Ее — не учил! Зачем…» Манвэ резко поднял девушку с пола, впрочем, тут же как можно бережнее погладил золотисто-огненный шлейф пышных волос.

— Не надо, не поступай так больше. Ну успокойся… Можешь остаться, если так хочешь. А потом — поговорим.

Он усадил ее в кресло, и она застыла, незаметно поглядывая па мятежных майар и на Мелькора с Гортхауэром.

Владыка же вновь настроился, стараясь дотянуться до Оромэ. Ответ пришел почти сразу:

— Слушаю, Владыка.

— Приходи вечером в Лориэн. Будет сбор. Сообщи это и Ване с Йаванной.

— Хорошо, Манвэ. Значит, в Лориэне?

— Да, я жду.

Вдруг его дыхание словно перехватило. Сначала он не понял, что это, но в следующее мгновение стало ясно — золотое колье, сдавив шею, гнуло к полу. Попытался освободиться — замок не поддавался.

— Ты опять за свое? — раздался все тот же голос. — Думаешь, из себя вышел, так тебя уже и достать нельзя? Забыл в неуемной гордыне своей, что Мне все в этом мире подвластно? Что же, коль скоро тебе расхотелось быть Владыкой, будешь цепным псом — кем ты, собственно, и был — так ведь тебе казалось?!

Манвэ не отвечал, пытаясь содрать проклятое колье, в самом деле всегда напоминавшее ему ошейник. Металл плющился под пальцами, но не рвался. Да и сил почти не осталось — их высосала последняя отчаянная вспышка.

Ошейник пригнул его к полу, вынудив упасть на колени.

— Вот так… Раз не понимаешь по-хорошему… И бешеных псов можно выучить. Полагаешь, управы на тебя нет? А ну, место! Место, Манвэ!

«Сорвать, немедленно сорвать… Сил нет даже на то, чтобы еще раз покинуть облик…»

— Хоть бы не позорился… Отец! — Последнее слово Манвэ словно выплюнул с непередаваемым презрением — в этот момент ему было непереносимо стыдно за Сотворившего.

— Ну, видишь, кому служишь? Он — всего лишь инструмент в руке Моей, сторожевой пес, натасканный на врагов Замысла, — раздалось в голове у Тулкаса. — Скрути его, чего ты ждешь?!

Оторопевшая на мгновение публика бросилась к Манвэ, пытаясь помочь, еще не очень соображая, в чем дело на сей раз.

Айо вцепился мертвой хваткой в плечи Златоокого, пытаясь накрыть сознание друга спасительной пеленой, — толку от бессильного возмущения не могло быть никакого.

Пытавшихся приблизиться Валар отталкивало от цели нечто, подобное сильному встречному течению. Объединив усилия, они попытались пробить эту стену. Наконец Тулкасу, Мелькору и Ульмо это удалось, и Вала-Воитель принялся выламывать заклинивший замок.

Что-то невыразимо гадкое, как волна полузабытого кошмара, поднялось перед глазами Курумо. Ошейник с острыми зубцами, вязкая струйка крови на известковой белизне подбородка, судорожно сжатые пальцы и — над ними — стальные браслеты наручников… Браслеты… Жаркая пелена затянула зрение, он бросился вперед, крикнув: «Браслеты! Снимите…»

Его отбросило в сторону словно ударом по голове, раскаленные клещи сдавили лоб и виски.

Ауле, протянув Тулкасу свой режущий железо нож, рванулся к ученику, пытаясь привести его в чувство.

Бешеный клубок напряжения и злобы словно ускорил надвигающиеся сумерки, в зале потемнело. Отшвырнув искореженный ошейник, Тулкас взрезал браслеты — по возможности осторожно. Манвэ прошипел: «Быстрее!», и Астальдо несколькими резкими рывками завершил работу. Нож было заскользил в крови, но это было последнее движение, изорванные браслеты, отличавшиеся некогда тонкостью работы и изяществом отделки, валялись на полу, покрываясь кое-где бурой коркой.

Амариэ, сжавшись в кресле среди поднявшейся суматохи, судорожно пыталась осмыслить происходящее. В том числе происходящее с ней — что-то росло из глубин сознания, наливалось мутно, как опухоль или готовый вот-вот лопнуть нарыв. Песня, услышанная еще из-за двери, — странно знакомая, точнее — язык ее, похожий на шелест трав или перестук капель в сталактитовой пещере… Ей показалось, что она разобрала слова, — но откуда ей было понять их? Каким образом? И почему такими болезненно знакомыми показались ей лица Мелькора и Гортхауэра, если она и Черного Валу-то видела один раз, да и то… А знала Амариэ именно это лицо в обрамлении ночного цвета волос, помнила — звездные глаза. Откуда? Почему когда-то, в раннем детстве, облик Манвэ напомнил ей кого-то очень близкого? Взгляд ее упал на покореженные браслеты и красноватые потеки на прихотливом узоре, их покрывающем. Кровь… ее запах: так уже было — капли, приторно пахнущие, дым и — звуки речи, тот язык, на котором пел черный майа… Что это? Кто говорил с ней? Откуда ей помнить подобное? Хоть бы Манвэ объяснил, он же никогда не отказывал во внимании своей ученице. Да какое там…

Владыка всматривался в узкое лицо спящей в мягкой траве Лориэна девчонки-эльфа. Грустно опущенные углы губ и чуть нахмуренные брови. Она последней осталась в Саду, не распрощавшаяся со сном для новой жизни. Остальные уже разошлись по новым семьям. Покосившись на Ирмо, Король, сам не зная почему, погладил тепло-золотые, как свет Лауреллина, волосы. Девчонка сонно пошевелилась, смешно потерла копчик носа. Потом открыла глаза с начавшей проступать через серую дымку морской бирюзой.