Мария Заболотская - И. о. поместного чародея

Толпа с одобрением загудела, хотя на месте эсвордцев я бы не была в восторге от обещания, которое ни в коей мере не компенсировало убытки, понесенные горожанами.

Кое-что о подобных случаях я слышала и знала, что закон сейчас всецело на стороне пострадавших подданных князя Йорика Эпфельреддского, коим полагалось полное возмещение их потерь за счет казны Лиги, не сумевшей совладать со своими чародеями. Для королей и князей то был единственный способ хоть как-то держать в узде то и дело распоясывающихся магов. И так как правители охотно и тщательно взыскивали подобные долги, памятуя о той опасности, что представляет собой чародейское племя, почуявшее безнаказанность, Лига всегда с вниманием расследовала дела, касающиеся бесчинств чародеев, дабы не вступать лишний раз в спор с королями и князьями.

Однако скупердяи-маги нашли выход и здесь, отлично умея играть на доверчивости провинциальных простофиль и сводя все к паре-тройке напыщенных речей, не стоивших им и медяка. Случись подобное в Изгарде, прожженные столичные пройдохи вытрясли бы из волшебников все, что им причитается; простодушные эсвордцы же до этого не вступали в подобные споры с чародеями и, скорее всего, даже понятия не имели о своих законных правах, чем магистр Каспар и собирался воспользоваться с присущей ему ловкостью.

Я досадливо поморщилась, сообразив, чем это могло обернуться для меня. Магистр Каспар с легкостью уверит горожан в том, что Лига выполнила свои обязательства перед ними в полной мере, продемонстрировав Сальватора-Теннонта в кандалах и пообещав, что тот остаток дней проведет в Армарике. Но стоит комиссии покинуть разоренный город, как жители Эсворда запоздало сообразят, что все их беды остались при них же. Так как Лигу обвинить в этом они не смогут, памятуя об очаровательной улыбке Каспара и его выразительной речи, то пойдут привычным путем, повесив все грехи на меня, пусть даже в речи крестного я буду представлена как спасительница. Герои, после великих подвигов которых народ ютится в руинах и бродит по пепелищам родных домов, почему-то восхищают разве что историков и сочинителей песен, непосредственные же свидетели столь захватывающих событий с удовольствием вешают таких спасителей рядом с угнетателями.

Хотя мне еще не было известно, куда занесет меня судьба после этой истории, но думать о том, что целый город будет еще долгие годы вспоминать мое имя с ненавистью, было неприятно.

А магистр Каспар продолжал свою речь:

— …С прискорбием Лига признает, что не все чародеи, обучавшиеся в стенах ее Магических Академий, повинуются законам и видят свою первую обязанность в служении простым людям, как то заповедал им великий Брианбард-Строитель. Печаль охватывает любого мага, когда он слышит о бесчинствах своих собратьев, презревших свой долг и поправших закон, поддавшись позорным слабостям. Сальватор Далерский, которого вам довелось узнать под именем Кендрика Теннонта, — один из худших примеров этого рода, алчный, честолюбивый и коварный маг, объявленный Лигой вне закона больше десяти лет тому назад!

Я покосилась на своего крестного, большую часть жизни проведшего в ссылках благодаря своему хитроумному складу ума, которому всегда было тесно в рамках закона, и смогла убедиться, что лицо его выражает искреннее возмущение чародейскими беззакониями, не поверить в которое было бы верхом черствости.

Было очевидно, что жители Эсворда обречены остаться ни с чем, столкнувшись со столь опытным оратором.

— …Сальватор Далерский, спасаясь от Трибунала, бежал в Эзринген, где благодаря покровительству короля, не признающего власти Лиги, стал одним из влиятельнейших придворных магов нашего мира. — В этом месте проникновенной речи магистра Каспара эсвордцы возмущенно завопили, явно желая немедленно идти войной на Эзринген, привечающий столь мерзких представителей чародейского племени. — Но все равно он не оставлял попыток строить козни против Лиги, разгадавшей его низкую натуру, и против нашего родного княжества. Именно с этой целью он проник в Эпфельредд под чужим именем, украл древний артефакт из хранилищ Лиги и попытался снять заклятие, сдерживающее губительную силу этого амулета. Тем самым Сальватор навлек страшные бедствия на ваш мирный город — потоп, бурю и нашествие чудовищ!

Тут Каспар примолк, переводя дух, а горожане получили возможность обрушить на Сальватора поток брани и проклятий. Они с готовностью поверили, что во всех напастях, обрушившихся на город за последние полгода, виновен зловредный чародей, совершенно позабыв о том, что в Эсворде Сальватор появился всего несколько дней назад. Оставалось только мысленно аплодировать магистру Каспару, столь непринужденно использовавшему склонность людей все упрощать и считать источником всех своих бед одного и того же неприятного им человека. Не знаю, что чувствовал Сальватор, узнав, что его огульно обвинили в преступлениях випероморфа, волкодлака и моего непутевого ученика, но, должно быть, он был по меньшей мере раздосадован.

Тут я почувствовала, как легчайшая волна гипнотической магии прошла сквозь меня, и, оглянувшись, заметила, что несколько магистров бормочут себе под нос заклинания. Я могла ошибаться, но, по всей видимости, из памяти тех, кто присутствовал ночью в ратуше (а таковых было не столь уж много), стирались воспоминания о том, что именно произошло там после прибытия комиссии, благо столь сумбурные впечатления было очень легко подкорректировать.

Выходит, магистр Каспар решил, что истинная причина, побудившая Сальватора украсть артефакт, должна остаться неизвестной для широких кругов общественности, пусть даже ей предстояло существовать в виде неясных слухов. Я почувствовала одновременно и облегчение и тревогу. Горожане не вспомнят, что Каррен Глимминс — дочь мага-преступника. Вот бы и мне позабыть об эдакой гнусности… Но что же маги приготовили для меня?

Тут магистр Каспар подозвал меня к себе жестом, и я, застигнутая врасплох, торопливо шагнула к трибуне, заслужив недобрый взгляд бургомистра, явно огорченного таким соседством.

— И лишь самоотверженность этой юной девушки, вынужденной в одиночку противостоять столь опасному и могущественному чародею, спасла вас, жители города Эсворда, от настоящей беды. Лига Чародеев выражает ей свою глубочайшую признательность и награждает орденом Брианбарда третьей степени! — торжественно произнес мой крестный со всей серьезностью, несколько озадачив горожан, явно не разделяющих мнения Лиги в моем отношении.

Я, также опешив, вытаращилась на всамделишный орден в руках Каспара, представляющий из себя блестящую бляшку с голубенькими камушками, сверкающими на солнце. Никогда у меня не было столь дорогостоящей вещи, и я тут же принялась невольно подсчитывать в уме, сколько я выручу за камни, если на моем жизненном пути встретится неразборчивый в средствах ювелир. Каспар же торжественно прицепил орден на мою мантию, пожал мою безвольную руку и продолжал: