Александр Рудазов - Три мудреца в одном тазу

— Олька! — завопил он. — Если твой хуймяк не прекратит грызть переборку, я его точно!..

— Это не он, папа!!! — возмутилась Оля.

— Прости, капитан, я совершил небольшую непристойность по отношению к твоему судну, — без тени смущения извинился Лайан. — У нас, хумахов, зубы растут всю жизнь, нам необходимо время от времени их стачивать.

— Стачивай в другом месте, хуймяк!

— Как прикажешь, капитан, — поклонился хумах.

Но как только остался один, тут же снова начал грызть переборку.

«Чайка» приблизилась к узкой горловине, перекрывающей выход из бухты. В этом месте залив сужался настолько, что становился лишь чуть шире какой-нибудь реки. Скалы, нависающие над проливом, назывались Клыками — и они действительно на них очень походили. Идеальное место для морского блокпоста.

И впереди уже виднелось семнадцать боевых трирем.

Надо сказать, каждая из них заметно уступала яхте с Земли — всего по двадцати пяти метров в длину. Но если на сорокаметровой «Чайке» обитало всего полтора десятка человек, то на каждой из этих галер — по ста двадцати. Из них девяносто — гребцы (с каждого борта по сорока пяти весел в три ряда), десять — матросская команда и двадцать — солдаты. В обычное время гребцы работали в три вахты, заполняя только один ряд весел, и скорость достигала трех узлов, не больше. В бою же в действие вступали все без исключения, и трирема могла развить пять, а то и шесть узлов. Хотя рядом с пятнадцатью «Чайки» это тоже выглядело не слишком впечатляюще.

На носу каждой триремы стоял факельщик. И как только воздух начал светлеть, а впереди показалось необычное белое судно, они немедленно замахали своими орудиями вверх-вниз, передавая сигналы от корабля к кораблю. Наместник Эскадры, опершийся на фальшборт, пристально следил за приближением врага. А все Наместники Кораблей не менее пристально следили за ним — как только командир махнет рукой, надо начинать атаку.

Теста’лай Гхипра, Наместник Эскадры, колебался. Он привык сражаться с судами Эспелдакаша и Ваннвайга — такими же деревянными галерами, как у него. Немного другого типа, но отличия не играли большой роли. А этот белый корабль выглядел очень странно, и он не знал, чего от него ждать.

Ему сразу стало ясно одно — таранный бой здесь не пройдет. Обычно боевая трирема на полном ходу шла к противнику, стараясь зайти с фланга, и врезалась подводным тараном, ломая вражеские весла. После этого совершался обходной маневр, решающий удар в корму, а затем — абордаж. Но для этого необходимо двигаться быстрее противника. Или, как минимум, с той же скоростью, что и он. Но эта штуковина без единого весла неслась втрое быстрее, чем любая из юберийских галер.

К тому же Гхипра сильно сомневался, что таранный удар нанесет врагу большой вред. Весел нет — что тут ломать? Да и не получится ли, как в той басне про обжору, спутавшего камень с орехом и сломавшего все зубы? Подводный таран юберийских трирем — это всего лишь заостренный деревянный брус, окованный медью. Вдруг от удара сломается именно он, а не борт противника?

Поэтому Наместник Эскадры начал наступление осторожно — при таком численном преимуществе большой надобности в таране и не было. Триремы уже давно построились в боевой порядок — тринадцать судов полумесяцем, промежутки самые минимальные, чтоб только не задевать друг друга веслами. По краям встали две самых крупных и тяжелых триремы, а в центре — флагман. Чуть позади двигались четыре последних суда — резерв для замены потопленных или поврежденных судов основного порядка. Каждый юберийский тактик первым делом заучивает правило — строй нельзя ломать ни в коем случае. Любая брешь может стать гибельной. Особенно в этом случае, когда противостоящее судно всего одно, но зато куда прочнее и быстрее.

На флагмане начали расчехлять недавнее изобретение столичных геометров — «роскинго». В Наранно пока что имелась одна-единственная трирема, оснащенная этим страшным орудием. Оно представляло собой подвешенный на рее тяжелый медный груз в форме роскинго, сложившего крылья. При сближении с вражеским судном его заводили над палубой и перерезали держащий конец. Груз, подобно роскинго, падающему на добычу, падал на палубу, проламывая днищевую часть, — после этого любое судно становилось легкой добычей.

— Пусть фланговые держатся поближе к берегам, — тихо сказал Наместник Эскадры. — Не дайте им прорваться.

Факельщик тут же замахал факелами, передавая приказ командующего.

— Не надо идти на таран — пусть они подойдут ко мне поближе, и мы используем «роскинго».

В воздухе снова замелькали факелы.

— Пусть резервные корабли выстроятся в линию — на тот случай, если они все-таки прорвутся.

Факелы пошли в ход в третий раз.

Вообще-то, все это Наместники Кораблей и без того знали — несколько часов назад на флагмане состоялся военный совет, на котором и был выработан способ действий. Сейчас командующий всего лишь хотел убедиться, что никто ничего не забыл.

А на одном из Клыков стоял и потирал руки Шуа’лай Стаза. Он все-таки не зря приказывал жирному Наместнику подготовить перехват триремами. Теперь его заботили только две вопроса — не повредят ли эти безмозглые солдафоны драгоценную «Чайку» и насколько легко будет потом ее забрать? Он все еще чувствовал себя очень слабым после битвы на пристани и колдовать не решался. Вот если бы хоть на часок оказаться в медитативном зале…

— Василь Василич, чего делать будем? — тревожно спросил Колобков, глядя в бинокль на приближающиеся триремы. — Как думаешь, прорвемся?

— Должны, — коротко ответил штурман, возящийся с секстантом. — Тэк-с, тэк-с… ага, вон между тех шаланд дырка немного побольше… Там должны пройти.

Наместник Эскадры, оценив курс, избранный Фабьевым, невольно улыбнулся — противник угодил в расставленную ловушку и пошел именно там, где его поджидал «роскинго». Они всегда попадались — эспелдаки и ваннвайги пока что не знали этого новшества и не видели угрозы в нелепом сооружении, торчащем на палубе. Конечно, со временем такая уловка утратит силу, но пока что…

— Облейте «роскинго» «вином демонов», — приказал Наместник Эскадры.

Специально приставленный солдат немедленно плеснул на медную чушку «вином демонов» — смесью настоящего вина, пальмового масла и сока растения Скру’льтаа, химически почти неотличимого от нефти. Получившаяся смесь обладала поразительной горючестью, но очень быстро испарялась, из-за чего ее всегда держали в закрытом сосуде и обливали снаряды только непосредственно перед использованием.

Расстояние меж триремами и «Чайкой» все сокращалось. Старый штурман сосредоточенно держал руль, сжав челюсти так, что зубы начали крошиться. Он всю жизнь прослужил на торговом судне, но сидела, сидела у него в душе детская мечта…