Антон Орлов - Городская фэнтези 2010

— Фу. — Рая передернулась в кульке.

— Для насекомых, пьющих кровь, бутадион смертелен.

Даже выделяясь в микродозах с потом, он отпугивал паразитов.

— А-а-а, поняла! Надо пить бутадион, и…

— Поздно искать в аптеках — его давно не производят. И желудок стоит поберечь. Кроме того, бутадион легко выявляется химическим анализом. Я хочу, чтобы вы запомнили принцип, а не название. Есть вещества, с виду невинные; они обладают неожиданными побочными эффектами.

— Какое же лекарство…

— …а второй принцип, который надо усвоить: «Существует информация, которой нет». Нигде. Тем более в Инете. Есть сведения, передающиеся от человека к человеку лично. Получив их, вы связаны молчанием. Когда найдете следующего, кому можно доверить секрет, вот тогда…

— Я буду мол… — начала клясться Рая, но сбилась. — А почему мне?

— Потому, что я отличаюсь от большинства указников. Я среди них скрываюсь, если угодно. Согласитесь, трудно опознать мыслящего субъекта среди миллионов зомби.

— И вы сами… под указ, чтоб замаскироваться? — ужаснулась Рая. На что только не идут люди ради идеи!

— Нет, инсульт помог. А еще меня заел энергетический кризис.

— Куда деваться? Нефть кончилась, гони спирт…

— Эту проблему я решил, — отмахнулся Ланцов. — Куда серьезней указ двести и законы о лицах с репутацией. Хотя… может, вам это чуждо?

— Вены показать? — спросила Рая напрямик.

— Избавьте, нагляделся.

— Указ и кризис — разные вещи.

— Увы, одного поля ягоды. Господа из правительств задались целью уменьшить потребление энергии и пищи. Прорыв науки в то, что считалось мистикой, пришелся весьма кстати. Всех превратить в указников нельзя — так, простите, род людской прервется, а сделать из стариков зомби — легко. Корм — хоть подножный, живут во тьме, мышление как у червей, а главное, идут голосовать за что угодно. Лица с репутацией того хлеще — питаются своими близкими. Самых хищных отстреливает милиция. Смирные быстро уяснили суть политики и процветают под лозунгом «Одна кровь, одна семья».

— Опять не поняла, — помотала головой Рая. — Разве они не сами завелись?..

— Вы среди них выросли. А я помню времена, когда их… — Ланцов пошевелил пальцами, будто что-то растирал в ладони. — Никто не спросит нас: «Как было раньше?» Живя настоящим, вы потеряли прошлое.

— Их — создали? — Рая все не верила. — Кто? Зачем?..

— Напоминаю — ость информация, которой нет. Лет тридцать назад стерли последние упоминания о биологических реформах. В энциклопедиях, учебниках, Инете — всюду.

— А как же… Они ведь ели… то есть пили…

— Да, с наступлением ночи. Или в темноте. Сейчас это приняло цивилизованные формы.

— В темноте. — На память Рае мигом пришли все гнусные впечатления. Темнота. От фонаря до фонаря бегом, а лучше в компании. Рассказы без конца — кого нашли в темноте или с рассветом, мертвого. Для девчонок оно особенно важно, потому что предпочитают их, а не мальчишек. — Режим и кризис, они…

— Продолжайте думать. Вы на верном пути, — ободрил Ланцов.

— …сделаны? Для их удобства?

— Это вопрос или ответ?

В свете «волчьего глаза» она листала пожелтевший фотоальбом. Старые фотки. На фоне каких-то мудреных приборов величиной со шкаф — веселые, рослые парни в белых халатах.

— Третий справа — это я, — показал Ланцов, нависший над плечом. — Я был шефом лаборатории.

— Что же вы… такие молодые, сильные… ученые! Вас, наверное, было много. И ничего не сделали, чтоб остановить…

— Не думал я, что придется извиняться. — Препод распрямился, зашаркал ногами по комнате. — Осуждаете? Напрасно. Мы люди, а знания, звания — лишь оболочка. Мы тоже говорили: «Можно потерпеть». Вот вы, Рая, — держитесь за бабкину квартиру. Кровью платите, вся белая, а цепляетесь. Все хотели квартиру, машину, летать на курорты, завести загородный домик. А когда вытерпели и добились, оказалось, что страна уже не наша, всюду тьма и эти… — Потом он обернулся: — Но кое-что мы сделали. Красный спирт, к примеру. А еще… Вот. Глядите, запоминайте и молчите.

Ланцов поставил на стол аптечный пузырек с бело-зеленой наклейкой. «Народная медицина — Традиционные рецепты», — прочла Рая. Ниже стояло название: «РЕСТЕОН». Пока она вертела пузырек в пальцах, слушая, как внутри булькает жидкость, препод рассказывал:

— Убивать их по одному — не метод. Те, кто этим занимался, давно умерли в лагерях. Во всем нужен точный системный подход. Мы долго планировали… толковали ночами на кухнях… Идея пробилась: нужен фактор, не определяемый обычными приборами. Нам помог один человек — епископ. То есть мы вбросили идею, а он подвел духовную базу. Проще сказать, тайно освятил дюжины две источников с высоким содержанием ионов серебра. Остальное — дело техники и информатики. Можно как стереть, так и вписать сведения. Теперь считается, что рестеон был всегда, как настойка шалфея или серная мазь.

— Обалдеть, — прошептала Рая. — Серебро и святая вода в одном флаконе… И никто не знает?

— Системный подход. — В голосе Ланцова слышалась гордость. — Указники и люди с репутацией в лекарствах не нуждаются, в аптеки не заходят. По реестрам это БАД, антиоксидант на основе виноградных семечек. Применяется в любом возрасте, отпускается без рецепта. Вода — причем не любая! — входит в состав по технологическим нормам.

— А если догадаются?

— Закроют родник Синегорский, откупорят Белокаменский. Их в резерве два десятка. Святость радиометром не измеряется, а с серебром она взаимно потенцируется. Недаром назвали — рестеон. Restituo Teos — возвращать бога.

Тихий голос препода грузил Раю как в кузов ковшом, вот-вот через края посыплется. Захотелось взять словарь иностранных слов. «Restituo», «потенцируется», столько знать нельзя! Будь он живой и молодой, любую заболтал бы до кровати.

— Твои вещи высохли. Пора, а то уже поздно.

— Можно, я рестеон возьму с собой?

— Можно, только осторожно. Дай-ка, протру пузырек спиртом… помни об отпечатках… Вот чек из аптеки — ты покупала на углу Кирова и Урицкого, ясно? Выпила — выбросила в урну, дома не держи. Всасывается не сразу, выжди полчаса. Действует около восьми часов, затем эффект ослабевает. Дистанция удержания — полметра от тела. С водкой, пивом и джин-тоником не смешивать!

Прощаясь, Рая пожала Ланцову руку. Целовать даже не думала — старый, морщинистый, мертвый, брезгливо как-то, вдобавок неизвестно, как его снадобье сработает.

Рука заложника оказалась довольно противная — холодная и влажная.

Пузырек она махнула еще в подъезде. Сразу выходить не стала — «выжду полчаса, пока пропитаюсь». Выкурила последнюю Зойкину сигарету, прислонилась к стенке и стала размышлять. На ум приходили то хмурые гадости, то отчаянно смелые вспышки.