Карина Демина - Ведьмаки и колдовки

— Я… я заступился за вашу честь. Слухи…

— Я счастлива, — перебила она, робко приникая к могучему мужскому плечу, — что вы не поверили этим слухам…

Дернулась бровь. Значит, поверил, но решил, что за пять миллионов можно и на слух дурной глаза закрыть… верно, дорогой, верно… хорошо бы тебе глаза вовсе закрыть, но тут уж не раньше, чем князем станешь. Этаким своим мыслям Богуслава удивилась, но удивление это было вялым.

…все у нее будет хорошо.

Нахмурилась матушка настоятельница, но вспомнила о чеке.

…кольцо скользнуло на палец.

…и пламя приняло жертву, взметнувшись над бронзовой чашей…

…а Богуслава лениво подумала, что все-таки в монастырском саду слишком много белого… ее душа, источенная, изуродованная тьмой, желала ярких красок.

Например, красного…

…о да, в ее доме должно быть много-много красного…

…панночка Ядзита примерила шляпку.

Шляпка была из черного атласа с тремя лиловыми фазаньими перышками. И следовало сказать, что траурный этот колер весьма шел Ядзите, оттеняя белизну ее кожи.

Да и чувствовала она себя… спокойно.

Именно.

— Вы готовы, панночка? — не слишком-то ласково поинтересовался Аврелий Яковлевич, который притомился ждать. А ведь Ядзита всего-навсего третью шляпку примерила. И первые две смотрелись, конечно, хорошо, но не идеально.

А Ядзита…

— Пожалуй, да, — ответила Ядзита, бросая последний взгляд в зеркало.

Платье строгих линий. Темно-лиловый муар и вставки из черного кружева… черные короткие перчатки. Фермуар[7] с алым камнем.

Шляпка вот.

— Женщины, — фыркнул Аврелий Яковлевич. — Вечно от вас проблемы…

Ядзита не смутилась.

К ворчанию ведьмака она успела привыкнуть. Более того, голос этот, глухой, сипловатый, оказывал на Ядзиту самое что ни на есть благотворное воздействие. Да и сам Аврелий Яковлевич…

— Что вы на меня так смотрите? — нервозно поинтересовался он, одергивая штанину.

Белую с золотым кантом.

И поплиновый жилет ярко-розового колеру с вышитыми райскими птичками. А пиджак клетчатый, по новой моде в талии присобранный, и с хлястиком еще…

Светлые ботинки.

Темно-рыжая борода… кожа медная, суха, и сухость эта ощущается даже через тонкий шелк перчаток Ядзиты.

Хорошие руки. Надежные… у отца вот белыми были…

…и остались.

Встречать их вышел старый Кристоф, единственный из слуг, кто остался при поместье. И Ядзита подивилась тому, что за прошедшие месяцы ничего-то не переменилось… старое имение, древнее. Сад одичалый подобрался к самым окнам, забросил на них гибкие плети плюща и птичьего винограда, который уже начал вызревать, привлекая к дому стаи воробьев.

Некогда Ядзита и сама пыталась есть эти крохотные темно-синие ягодки. От них болел живот, а во рту появлялась странная сухость, которая не исчезала, сколько воды ни выпей… пила… сама тягала воду из колодца… и он здесь, во дворе, темно-красные камни проглядывают сквозь редкие прорехи в покрывале мха. Вода из колодца пахнет тиной.

Или это не тина?

Двор зарос снытью и крапивой. И кучер недовольно крутит головой, ему не по вкусу это старое странное место. Здесь небось и конюшни приличной нет.

Людям тоже несладко придется.

Дом древний. И крыша частью обвалилась, а где не обвалилась, там она протекала. На самом хребте проросли березы, вцепились тонкими корнями в древнюю черепицу, распластали поверху ветвяные сети…

…Северная башня сгорела, еще тогда, в далеком детстве Ядзиты, и ныне взирала на нее черными провалами окон с упреком и надеждой.

А окна Южной светились зыбким рыжим светом.

— Панночка Ядзита. — Кристоф подал руку, и Ядзита приняла, а потом…

— Не смогли уйти? — спросила она, коснувшись ножкой земли.

…накануне шел дождь, и земля размокла, набрякла.

— Как же я его брошу-то? — ответил Кристоф.

— И как вам…

— Неплохо, знаете… спина вот болеть перестала. А вы, значит, вернулись…

— Ненадолго.

— Наши будут рады.

Аврелий Яковлевич, выбравшись из экипажа, долго озирался, шевелил бровями и себя за бороду щипал. Место это нравилось ему еще меньше, чем кучеру, который весьма надеялся, что господа вспомнят о нем и отпустят восвояси.

Ведьмак вспомнил:

— Милейший, отнеси багаж в дом. И коней распряги…

…и бросил злотень, радуясь тому, что загодя договорился о недельном найме.

— А ты, девонька, веди давай… показывай семейное гнездовище.

Скрипнула дверь.

— Ядзя пришла! — Клео съехала по широким перилам. — Ядзя! А я выросла!

— Да неужели?

— Ага!

— Дорогая, — Люсиль спускалась по лестнице, придерживая ветхое платье, — вам явно не хватает сдержанности. Леди не следует столь бурно проявлять эмоции…

— Ах, Ядзечка! А похорошела-то как! — Марта вышла из стены. — Люську не слушай, она у нас решила ледью заделаться…

— Я, между прочим, рождена была в благородном семействе, где…

— …не успели всю дурь выбить, — фыркнула Клео, повиснув на шее. — А ты такая взрослая стала… а это кто? Тоже жених?

Аврелий Яковлевич, разглядывавший изрядно потраченное временем убранство холла, от этакого предположения закашлялся и сипло выдавил:

— Нет.

— Нет, — подтвердила Ядзита с некоторым сожалением, которое, как она надеялась, не было слишком заметно.

— Жаль. А то нам понравилось…

— Болтаешь много, — зашипела Люсиль, глядя на ведьмака искоса.

Тот сделал вид, будто не слышал… да и зачем, когда знает правду?

Ядзита рассказала.

Еще тогда, когда пришел он к ней…

…камера.

…и узкая лежанка с соломенным матрацем. Одеяло теплое, под которое Ядзита с головой забралась. Так и лежала, суда дожидаясь. А в том, что суд состоится всенепременнейше, она не сомневалась: слишком многие видели…

…слишком многие знают.

Нет, Ядзита не боялась смерти и обиды не испытывала, скорее уж желание, чтобы все поскорей закончилось. И когда скрипнула дверь, она села, торопливо оправив не особо чистое платье.

— Страдаешь? — осведомился Аврелий Яковлевич, прислоняясь к косяку. Выглядел он преотвратительно и слаб был, и эту слабость Ядзита чуяла остро.

— Нет, — ответила она.

— И правильно. Пострадать завсегда успеется… что делать думаешь?

— А у меня есть выбор?

— И верно… не особый… плаха — она не выбор, а… — Он махнул рукой и вошел.

Дверь за собой притворил.

Добрался до лежанки, сел и со вздохом ноги вытянул.

— Не те у меня годы уже, чтобы этак забавляться, — сказал брюзгливо. — На от, съешь конфетку.