Вера Камша - Сердце Зверя. Том 1. Правда стали, ложь зеркал

– «Весна танцует с ветрами, – вполголоса напомнила Арлетта, – а лето поет и плачет, забудь о слезах до лета – весна танцует с ветрами…» Твоя гитара тебя ждет.

– Я не готов к ней вернуться. Не сегодня… Но до отъезда вы услышите все, что хотите.

– Ты рискуешь охрипнуть. Альдо Ракан походил на Карла Борна?

– Он был красив. Высок, хорошо сложен. – Рокэ не любил прошлое, Арлетта тоже не любила, но не спросить не могла. – Пожалуй, издали Альдо мог сойти за Борна или даже за Придда, но Карл Борн предавал и убивал не во имя себя. Он не был ни глуп, ни глух и понимал, что творит. Ненавидел себя за это и все-таки делал. Так бывает чаще, чем вы думаете, хотя Альдо случаются еще чаще… Сей молодой человек не пускал слюни и не сосал тряпку, но как король был слабоумен.

– Тогда как он победил?

– Победил? – удивленно поднятая бровь. Как сильно и зло блестят глаза. Лихорадка? Нет, что-то другое, трудноуловимое и непреклонное. Это с ним бывало и раньше.

– Я неточно выразилась. Не проговорись об этом Гектору, он меня загрызет. Росио, как этот… принц взял Олларию? Я не про мелочь, вроде Рокслеев, я про все сразу, от Эпинэ до Хексберг. Только смерти Сильвестра и гайифского золота для такого мало.

– Не знаю. – Смотрит прямо, но это ничего не значит. Сильные мужчины защищают женщин даже ложью. – Савиньяки одолжат мне приличные пистолеты?

– Не одолжат, продадут. – Уходит от ответа – значит, либо врет, либо до конца не уверен. – За пару ветров или пару сапфиров.

– Что неприятно в моем нынешнем положении, – задумчиво протянул Рокэ, – это отсутствие карманных сапфиров и скопившиеся долги. Мало мне Леворукого, теперь еще и Валмоны…

– И Лансары, – мерзостью перебила богохульство Арлетта. Графиня не была суеверна, но разговоры о Леворуком ее пугали. Не всегда – только в устах Росио. – Они твердо решили истощить твои прииски.

– Опять мальчик? – Снова этот блеск в глазах. – Невероятно!

– Это может быть и местью, – задумчиво произнесла графиня, – и ты даже не представляешь, сколь страшной. Особенно вкупе с твоими… подарками. Изумруд за чужого сына, жемчужина – за чужую дочь. Зачем тебе это?

– Дал слово. Готов согласиться, что опрометчиво, но теперь ничего не изменишь. Разве что милый ангел прекратит наконец рожать. Восемь детей за двенадцать лет – и в самом деле слишком…

– Она больше не любит мужа. Пожалуй, даже ненавидит. Мадлен говорила, Эдит теперь берет камни сама… Она хранит их у ювелира. Рокэ, кто ее мать? Где она сейчас?

– Как-то не задумывался.

– Только швырял драгоценности. – За деланую усмешку следовало бы надавать себе пощечин! – Я никогда не спрашивала, потому что знала – Арно любил меня и только меня, все прочее – ошибки, слабость, выпивка, если угодно, но я хочу знать, кто она была!

– Кто она была? – переспросил Росио. Он, спокойно говоривший о самом диком, казался растерянным. – Я слишком засиделся в Нохе. Ничто так не отупляет, как безделье…

– Просто ты – мужчина и при этом не муж, не отец и даже не брат. Ты забираешься к дамам в окна, затем – в постель, утром прощаешься и забываешь. Ты, не дамы! Будь у тебя жена, она бы рано или поздно начала спрашивать. Только вряд ли тебя.

Синий взгляд сделался темней. Рокэ молча вертел в руке листок сирени. Он пока не был пьян, она никогда не стала бы расспрашивать пьяного. Она вообще бы не стала расспрашивать, просто началось с сапфиров и понеслось, не остановиться.

– Вы зря считаете Эдит Лансар дочерью вашего мужа. – Пальцы разжались, зеленое сердечко упало на скатерть. – Ее девичье имя Эмильенна Карси… Вы могли его слышать.

Арлетта не упала не потому, что сидела, а потому, что была сразу и Рафиано, и Савиньяк. Она просто подтвердила, что слышала о доме на Винной улице. Доме Карси. Нечто глупое и мелкое внутри ахало, хлопало крыльями, порывалось соболезновать, но Арлетта не дала ему вылететь.

– Если б я знал о ваших подозрениях, я бы рассказал вам об этой семье раньше. – Росио спокойно взял бокал. Когда горят свечи, красное вино похоже на шадди, если только не рассматривать его на свет. – Я не хотел признаваться, какого дурака свалял, и еще больше не хотел следствия. Мужчины были мертвы, оставалось отыскать женщину и узнать правду. Всю. Я знал, что маршал Савиньяк вернулся в столицу. Мы виделись как раз накануне моего… приключения.

– Можешь больше ничего не говорить.

Водворение в соседний городок внебрачной дочери Арно графиня восприняла почти спокойно. Жить рядом с помогавшей убивать Росио дрянью – увольте!

– Благодарю за разрешение, но я вынужден рассказать все до конца. Когда я закончу, вы поймете почему. Вы можете упрекнуть меня в дурном вкусе, и поделом, но я был от юной Эмильенны без ума. Нет, я понимал, что мою богиню не причислишь к первым красавицам Талига – так же, как и Катарину Ариго, к слову сказать, – но моему безумию это никоим образом не мешало. Я был готов на все, лишь бы мне сказали «да». Пожелай Эмильенна, чтобы я сделал ее королевой, я бы задумался и не знаю, до чего бы докатился… К счастью, девица Карси уже была влюблена в господина Лансара. Этот достойный человек служил, вернее, прислуживал в ведомстве супрема, но мечтал о горних высях. Ради них он ввязался в заговор, но и там оказался на побегушках. Со временем наш честолюбец выдал бы всех Сильвестру в обмен на что-нибудь приятное, но заговорщикам повезло – появился я! Лансар решил добыть из моей смерти должность, титул и владения. Именно в таком порядке. В успехе он не сомневался, так как был глуп.

Короче, Эмильенна написала мне письмо, затем другое и наконец назначила свидание, на которое я и пошел… даже не пошел – полетел.

– Может быть, она не знала?

– Она знала все. Лансар стал ее тайным мужем сразу же по составлении плана. Будущий супрем опасался, что новую Гликинию чиновнику не отдадут, и принял меры, дело было за моей головой. После смерти Франциска Второго в столице поговаривали, что отрава на Алва не действует. Она и впрямь действует плохо, но тут уж Леворукий не виноват. Отец с детства приучал нас к ядам, которые знал, а знал он много, но я отвлекся. Кинжалу в женских ручках Лансар тоже не доверился. Эмильенне он велел уложить меня в постель, вымотать и дождаться, когда я усну. Ей оставалось выйти в соседнюю комнату и поставить на раскрытое окно свечу.

Меня спасло мое прекраснодушие, я хотел жениться и отказался овладеть этим чудом чистоты до свадьбы. Когда дева поняла, что я не намерен запятнать ее честь, она впустила убийц. Пару дюжин. Господа были в масках, хотя кое-кого я узнал. Разберись я, в чем дело, меня бы прикончили на месте, но я вообразил, что защищаю возлюбленную. Закатные твари, как же я дрался! Шпага у меня сломалась почти сразу, в ход пошла мебель, посуда, какие-то тряпки… Потом я разжился чужим оружием. Эмильенна визжала за моей спиной – мой клинок мешал ей воссоединиться с супругом. В конце концов она меня ударила. Сзади. Подносом. Я как раз уворачивался от брошенного кинжала, и дева попала мне по плечу – к несчастью, раненому… Тогда я и понял!