Павел Корнев - Лёд

Глубоко вздохнув и мысленно повторяя последовательность действий, я сконцентрировал у солнечного сплетения всю доступную энергию драконьего огня и направил её в заклинание щита. Обжигающая сила никак не желала подчиняться, так и норовила вырваться на волю и сжечь всё вокруг, однако под моим давлением хлынула в окружившую меня пелену. И сразу мир посерел, а его мельчайшие детальки отпечатались на сетчатке глаза: трещины на кирпичной стене, запутавшийся в седых обрывках паутины сухой лист, бьющаяся на шее Кати жилка, ржавые штыри железной ограды. И тут же мной вновь завладел холод, ледяные щупальца которого моментально опутали тело и начали подбираться к сердцу. Научи дурака молиться...

Сбросив жуткое оцепенение, я с грацией заводной куклы выкатился из-под балкона, полоснул «Дыханием севера» по окнам второго этажа – сухо лопнули перемороженные стекла, на стенах зазмеился толстый слой изморози – и, механически переставляя ноги, побежал прочь от больницы. Был в моём положении один большой плюс: промороженное тело совершенно потеряло чувствительность и несмотря на то, что двигаться удавалось только за счёт неимоверного напряжения воли, ограда приближалась с невероятной быстротой. Прыжок – ржавые штыри царапают ладони и рвут рукава, – и она осталась позади.

Стрелять начали, когда до соседнего дома осталось не больше полутора десятков метров. Автоматные пули с тугими хлопками взрывались в защитном пологе, и их частички остывающей шрапнелью шипели, прожигая фуфайку. С каждым попаданием заклинание истончалось и в любую минуту могло развеяться. Собрав волю в кулак, я рванулся вперёд и, почти падая, завернул за угол дома. Успел! Тут же, оставляя за собой дорожку расплавленного снега, почти над самой землёй пролетела огненная стрела и, угодив в сугроб, взорвала его изнутри. В стороны брызнули капли густой жижи, горящей даже на снегу.

А дальше снова был изматывающий бег. Видимо решив, что с поставленной задачей уже справилось, сознание незаметно отключилось. Единственное чёткое воспоминание – твёрдое желание убраться куда-нибудь подальше и в то же время стремление забиться в тёмный угол и переждать облаву там.

Остановиться пришлось на компромиссном варианте: пока оставались силы, бежал, но не по прямой, а несколько раз поворачивая и путая следы. Сознание вернулось в захламленном дворике, огороженном от улицы кирпичной стеной. Я валялся прямо на снегу около наглухо заваренной двери в подъезд. Знакомое место. Точно, когда засветло возвращались из «Весны», сюда частенько с улицы отлить заворачивали. Нехилый марш-бросок получился. Но до «Януса» теперь осталось совсем немного.

Вот только мои неприятности и не думали заканчиваться. Сев на снег, я с тревогой прислушался к своим ощущениям. Привычная уже тревога не отпускала, куда-то гнала, заставляла хоть что-нибудь делать, но сейчас к ней примешивалось что-то ещё. В голове шумел гул надвигающегося урагана, с сухим треском рассыпались искрами и вспыхивали высушенные зноем деревья. Какой ураган, какие деревья? Бред! Реальностью был только полыхавший внутри огонь. Подуй на костёр – пламя припадёт и мгновением позже взметнётся с куда большей силой. Направив энергию на создание магического щита, я сбил сжигающее тело пламя, но теперь маятник качнулся обратно. Его пылающая гиря набрала скорость и врезалась в меня. И осталось только пламя...

Дуракам везёт. Ох, не к добру я на себя поговорки про дурней примерять начал, но по-другому и не скажешь – мне снова повезло. Причём исключительно по собственной дурости. Будь я чуть умней, талантливей или умей немного лучше колдовать, зачерпнул бы побольше энергии драконьего огня, кинул его в заклинание щита и... обратился бы в пепел в жутком по своей силе откате. И так еле-еле оклемался. А волосы... волосы отрастут. Всё, больше никаких экспериментов, пока Обрубка не найду.

Оклемался? Тогда пора идти. Морщась при каждом движении – болело абсолютно всё, – я пошёл к калитке. И уже на улице обратил внимание на бегущие за мной по земле две тени: одну тёмную, другую светлую. Поднял голову: точно – на небе светило два солнца. Точнее, светило только одно – жёлтое. Ядовито-лазурное пятно второго, наоборот, высасывало из пространства свет и краски. Там, куда его лучи не попадали, например, в моей тени, было чуточку светлее. Зажмурившись и помотав головой, я отправился дальше, ёжась от падающих с неба холодных лучей чужого солнца. Холодрыга должна быть собачья, а мне хоть бы что. Ничего, это лишь цветочки. Вот в полдень, когда оба солнца встретятся на небосклоне, тогда начнётся настоящий кошмар. Через чёрное пятно, словно в открывшуюся в небе дыру, хлынет космический холод. Жуть. На полчаса стужа воцарится даже в местном филиале преисподней. Одно утешает: из трёх дней лазурного солнца чёрный полдень случается только на вторые сутки.

Никого не встретив – а кто в здравом уме вылезет из дому в такую погоду? – я подошёл к «Янусу». Всё правильно, валькирии и подумать не могли, что беглец рванёт в глубь их территории. Наверняка сейчас на северо-востоке облавы проводят. А ведь этим стервам даже сегодняшний мороз не помеха. Внутри торгового дома два незнакомых темноволосых парня пытались пристроить у стены между полок и стеллажей старый автомат газированной воды. Места катастрофически не хватало.

– Привет, – поздоровался я с отрешённо наблюдающим за грузчиками Вениамином, который попутно расправлялся с содержимым банки сгущенки.

– Е-э-э... – протянул приказчик, обернувшись ко мне, и поправил вконец сдвинувшуюся на затылок шапочку, – ты с какой помойки выполз?

– Иди ты, – отмахнулся я. – Это что за рухлядь?

– А, в подвале Облторга откопали, вот и решили посмотреть, вдруг пригодится. – Вениамин внимательно оглядел мою простреленную и рваную фуфайку. – Ну и вид у тебя. Только из рейда, что ли?

– Ага. – Я не стал ничего объяснять и кивнул на грузчиков: – Новенькие?

– Гиоргадзе попросил родственничков к делу пристроить.

– Ян Карлович не занят?

– Проходи.

Когда я протиснулся между стеллажами к двери, оказалось, что она уже открыта. Меня ждут?

– Здравствуйте. – Я прикрыл за собой дверь и скинул фуфайку прямо у порога. Чародейский шар в этот раз светил необычно тускло. У хозяина осеннее настроение?

– Заходи. – Ян Карлович поставил на стол две пузатые рюмки и налил коньяка. – Угощайся.

– Спасибо. – Я сел, зажал в ладони рюмку и вдруг понял, что совершенно не представляю, как начать разговор. Претензии неуместны, какие вопросы задавать, не знаю, а на дипломатию и долгий разговор ни о чём не осталось сил. Да и мерзкое ощущение, будто мою душу подцепили крючком и теперь тянут неведомо куда, мешало сосредоточиться. – Извините, что отвлекаю, но тут у меня несколько вопросов появилось...