Роберт Говард - КОНАН. КАРАЮЩИЙ МЕЧ

[Мы с Винсоном] приехали в старинный Линкольн, дремлющий среди мрачных гор, словно призрак кровавою прошлого. Уолтер Нобль Бернс, автор «Саги о Билли Киде», сказал о нем: «Городок уснул в конце войны и с тех пор так и не пробудился. Если не появится железная дорога, которая свяжет его с остальным .миром, он, возможно, так и будет спать тысячелетиями. Сами увидите. Линкольн сейчас такой же, каким его знали когда-то Мерфи, Мак-Суин и Билли Кид. Это анахронизм, нечто вроде города-мумии...»

Не могу предложить лучшего описания. Город-мумия. Нигде еще я не оказывайся лицом к лицу с прошлым столь живо, нигде прошлое не было столь реальным, столь понятным. Казалось, будто я шагнул из моего собственного времени во время более старое, каким-то образом уцелевшее. Линкольн — город-призрак, мертвый город', и тал не менее он живет жизнью, которая умерла пятьдесят лет назад... Потомки старых врагов мирно живут бок о бок в этой глуши; но я вдруг задумываюсь, действительно ли мертва старая вражда, или угли лишь тлеют, и от неосторожного дуновения может вспыхнуть пламя.

(...)

Я никогда и нигде не испытывал в точности таких же ощущений, как те, которые вызвал Линкольн,— чувство всеобъемлющею ужаса. Если есть в этом полушарии место, посещаемое призраками, то это Линкольн. Я чувствовал, что если проведу здесь ночь, то призраки убитых будут бродить в моих сновидениях. Сам городок напоминает белый ухмыляющийся череп. Я словно чувствую скелеты в земле под ногами. И это. как я понимаю, не полет фантазии. То и дело чей-то плуг выкапывает человеческие кости. Столько людей погибло в Линкольне.

(...)

Линкольн — город призраков, но для мет его делает таковым не просто факт, что здесь погибло столько людей. Я бывал во многих местах, где смерть собирала обильную жатву... Но ни одно ил этих мест не произвело такого впечатления, как Линкольн. Мое восприятие не было окрашено явным ужасам, как в Линкольне. Думаю, я знаю почту. Бернс в своей прекрасной книге, описывающей эту войну, полностью упустил один крайне важный элемент — влияние географического или, может быть, топографического фактора на местных жителей. Думаю, именно этот фактор является причиной необычной жестокости и кровавости, с которой велась война, потрясшей каждого, кто когда-либо занимался изучением этой междоусобицы и лежащей за ней психологии. Лолина, в которой находится Линкольн, изолирована от остального мира. Широкие пустынные и гористые пространства отделяют ее от остального человечества, они слишком бесплодны для того, чтобы поддерживать человеческую жизнь. Люди в Линкольне потеряли связь с миром. В подобной изоляции их собственные проблемы и взаимоотношения приобрели важность и значимость, не соответствующие их реальному смыслу. Слишком скученные в одном месте, накапливались и нарастали обиды и ревность, пока не достигли чудовищных размеров и не вылились в кровь и жестокость, которые потрясли даже привыкший ко всему тогдашний Запад. Представьте себе эту узкую долину, скрытую среди голых холмов, изолированную от мира; ее жители вынуждены жить бок о бок. ненавидя друг друга и в конце концов —убивая друг друга. В столь ограниченных, уединенных местах человеческие страсти тлеют и вспыхивают, питаясь породившими их причинами, пока не разгорятся с силой, которую вряд ли могут вообразить себе жители более благоприятных мест. Должен честно признаться, я с ужасом представил себе кошмар, охвативший эту залитую кровью долину; дни и ночи, проходящие в напряженном ожидании, когда же наконец загремят выстрелы и люди начнут умирать как мухи,— а потом наступает тишина и снова нарастает напряжение. Никто, ценящий свою жизнь, не осмеливается заговорить; когда в ночи раздается выстрел, а за ним предсмертный крик, никто не осмеливается открыть дверь и посмотреть, кто погиб. Я представил себе людей, скученных, споено крыс, в ужасе и крови сражающихся за свою жизнь; днем они занимаются своими дневными делами, не раскрывая рта и отводя взгляд, в любое мгновение ожидая пули в спину, а ночью лежат, дрожа, за запертыми дверями в ожидании неслышных шагов, скрипа засова, вы стрела в окно. Междоусобная вражда в Техасе обычно шла открыто, на широких просторах штата. Но природа долины Бонито определила природу этой вражды — сосредоточенной в одном месте и потому ужасной. Я слышал о людях, которые сходили с ума в уединенных местах; мне кажется, что война в округе Линкольн была окрашена безумием.

Вернувшись в Кросс-Плейнс в конце июня 1935 года, Говард наконец сел за написание рассказа, который зрел в его мозгу столь многие месяцы. Если кровавая война в округе Линкольн, его отношение к сексу в литературном творчестве, напряженные отношения между Новелайн, Винсоном и им самим, а также быстро ухудшающееся здоровье его матери повлияли непосредственно на сюжет нового рассказа о Конане, то придать ему форму помогли также несколько прототипов.

Более чем за два года до этого он закончил рассказ «Ползучая тень» («Сумерки Ксутала»), который справедливо считается своего рода предшественником «Гвоздей с красными шляпками». Прибытие Конана и женщины в город, отрезанный от хайборийского мира, где им предстоит столкнуться со злой колдуньей и деградировавшими туземцами,— базовая структура, общая для обоих произведений. «Ползучая тень» — весьма посредственная вещь, вероятно, потому, что Говард еще не был тогда достаточно опытным писателем, чтобы относиться к своему самому удачному герою так, как он заслуживал. Героиня выглядит безжизненной, сюжет построен на избитых идеях. Однако Говард писал Кларку Эштону Смиту, что «на самом деле рассказ не посвящен исключительно рубке на мечах, что можно предположить но аннотации».

Среди бумаг Говарда был также найден синопсис детективной истории о Стиве Гаррисоне, который носит немалое сходство с вышеупомянутой «Ползучей тенью». Рукопись не датирована, но, вероятно, план был написан всего за несколько месяцев до рассказа о Конане: «Между Уилтшоу и Ричардсонами шла давняя вражда, и в обоих родах осталось по последней семье. Еще одна семья, Барвеллы, была замешана в этой вражде, пока последняя в этом роду, угрюмая худая женщина, доведенная до отчаяния как Ричардсонами, так и Уилтшоу, не ушла тридцать пять лет назад вместе с маленьким сыном, поклявшись, что отомстит обоим кланам... В конце концов [Гаррисон] обнаружил, что доктор Эллис — на самом деле Джо Барвелл, который вернулся и жил в городе десять лет, чтобы наконец свершить возмездие...»

У Говарда не было никаких проблем с тем, чтобы объединить двух Барвеллов из синопсиса рассказа о Гаррисоне в Толкемека. Другой персонаж рассказа о Гаррисоне, Исав, «высокий нескладный мужчина удивительной силы... неврастеник, по-настоящему сильный как бык», вероятно, вдохновил его на образ великана Ольмека, «невероятной ширины в плечах и с огромной, как у быка, грудной клеткой», причем библейские ассоциации имени Исав лишь усиливают связь с волосатым Ольмеком.