Евгений Малинин - Час Черной звезды

— Ну что, ребята, может быть, повернете назад?..

Вагат и Вотша переглянулись. Затем Вагат задумчивым взглядом оглядел крутой подъем к седловине перевала, а Вотша покачал головой и неожиданно ответил за обоих:

— Нет, дядя Барык, мы пройдем!

Как ни странно, кузнец не возразил подручному.

Тогда Барык снял с плеча длинную веревку и привязал к ней себя и спутников.

И они пошли!

Первым поднимался старый Барык, он шел медленно, тщательно выбирая маршрут подъема и останавливаясь после каждых пяти-шести шагов, чтобы осмотреться и наметить следующие пять-шесть шагов. За ним следовал Вотша, ведя в поводу лошадь и успокаивая ее ласковым словом или грозным окриком. Позади шагал Вагат. Кузнец держался точно за лошадью, не то считая, что она натаптывает хоть какую-то тропу, не то надеясь как-то удержать ее, если она начнет сползать по осыпи.

Им надо было пройти до седловины перевала около двух километров, но это были непроходимые километры. Несколько раз Вотша просто не находил достаточно прочной дороги, и гравий под ногами лошади начинал сползать вниз, лишая поддержки верхние слои камня. Раза четыре крупные скальные обломки, лежащие в гравийной подушке, теряли неустойчивое равновесие и, постепенно разгоняясь, скатывались вниз, увлекая за собой каменную мелочь.

Каменная поверхность, круто поднимающаяся вверх, была похожа на грудь некоего великана, присевшего отдохнуть и откинувшегося на склон соседней горы. И грудь эта дышала… дышала в странном рваном ритме, грозя вот-вот взорваться судорожным кашлем. И тогда трое безумцев, решивших пройти по этой огромной груди отдыхающего великана, были бы в мгновение ока сметены вниз, в лесистую долину, сметены вместе с присыпавшим грудь щебнем и скальными обломками. И останки этих смельчаков были бы погребены под грудами этого щебня, а один из огромных скальных обломков стал бы их надгробием.

Но они продолжали свое безумное движение вверх, к небу, к облакам, к солнцу. И каждый раз им удавалось зацепиться за какой-нибудь прочно сидящий в земле камень, за заклиненный обломок скалы и остановить свое гибельное соскальзывание, удержать свою оглушенную страхом лошадь, вскидывающую голову и косящую кровянистым глазом, от падения, от безумного прыжка, от неверного рывка. Они поднимались на десять метров и сползали на семь, но они шли вверх… вверх… вверх!

И они дошли!!!

Они встали на вершине перевала на дрожащих от напряжения ногах и заглянули вниз, сначала в Уругумскую долину, а затем в Четамскую! И прежде чем начать спуск, они сели на голые камни и молча просидели около часа.

А затем начался спуск! Он был и проще подъема, и сложнее. Теперь им не приходилось по нескольку раз проходить один и тот же путь, и если осыпь начинала двигаться вниз, она только приближала их к цели похода. Но допускать сползания осыпи было ни в коем случае нельзя, ибо это сползание в любое мгновение могло превратиться в лавину. А лавина похоронила бы их под собой, как никому не нужную мелочь, случайно попавшую под пятку божества!

Но они шли вниз, понимая, что путь назад для них отрезан, что возвратиться они не могут, а главное — не желают! Они так же, как и прежде, цеплялись за каждый более или менее прочный каменный выступ, они держали и успокаивали мотающую головой и садящуюся на круп лошадь, они автоматически переставляли усталые, негнущиеся ноги, но каждый раз точно определяли, куда именно их надо поставить.

Когда под их ногами появилась трава, они не сразу это поняли. А когда поняли… рухнули в эту траву без сил!

Но спустя полчаса все трое поднялись. Вотша снял с коня короба, расседлал его и отвел ниже по склону на луг. Вагат и Барык развели костер и сварили похлебку. Все это изверги делали молча, словно на разговоры у них просто не было сил. После горячего ужина они снова легли на траву и провалились в сон. А утром, на рассвете, их разбудил насмешливый голос:

— Это ж надо! Изверги перешли Гвардский перевал! Эдак вы скоро и на Эльрус заберетесь или поднимитесь в Коготь ирбиса!

Изверги мгновенно вскочили на ноги и тут же согнулись в глубоком поклоне. Метров на пятнадцать выше места их ночевки стоял стройный тонконогий конь под богато расшитым седлом, а на коне сидел молодой многоликий в богато украшенной одежде, меховой шапке, с мечом у пояса. Тронув коня пятками, он подъехал ближе к прогоревшему костру извергов и, еще раз оглядев их, воскликнул:

— Так это наш кузнец со своим новым учеником! И куда ж это вас несет?!

— Мы в Улаб идем, господин, — тут же ответил кузнец. — Обменщики к нам в Уругум пройти не могут, а нам надо сдать то, что мы за лето изготовили.

— Ах, вот в чем дело!.. — все с той же насмешкой протянул многоликий. Соскочив с коня, он подошел вплотную и ткнул в спину Вотши зажатой в руке плетью. — А это твой белоголовый изверг? Вартам мне рассказывал, что ты через год обещал сделать из него мастера, ну и как, сделал?!

— Сделал, господин, — не без гордости в голосе проговорил Вагат.

— Да?.. — последовал новый тычок в спину Вотше. — И как тебя зовут, мастер?!

— Бамбарак, господин, — ответил Вотша, поднимая голову, и… замер на месте. По его спине пробежала холодная волна, а к горлу подкатил противный горький комок. На него смотрело широкоскулое ухмыляющееся лицо его главного врага, княжича стаи южных ирбисов Юсута. А тот, мазнув по лицу Вотши неузнавающим взглядом, повернулся было к согнувшемуся в поклоне старику и вдруг замер. А затем медленно, словно не веря своим глазам, снова посмотрел в лицо Вотши!

И тут его глаза вспыхнули узнаванием, усмешка застыла на растянутых губах, а затем он медленно протянул:

— Так… так… так… А ведь я тебя узнал, Вотша, извержонок князя Всеслава! Значит, ты не погиб, как Всеслав сказал моему отцу, значит, ты жив! Очень хорошо!!!

Юсут отступил на шаг и жестко приказал:

— Кузнец, забирай лошадь и старика и немедленно уходи! На сборы тебе пять минут!

— А Бамбарак, господин?.. — растерянно переспросил Вагат.

— А Бамбарак останется со мной, — ответил княжич, не сводя глаз с белоголового изверга. — Нам есть о чем с ним поговорить!

Не прошло и двух минут, а Барык и Вагат, взявший повод Вотшиного коня, скрылись в ближнем леске, спускающемся в Улабскую долину.

Юсут, провожавший извергов глазами, снова перевел взгляд на Вотшу.

— Ну, вот мы и встретились, вонючий извержонок!.. — прошипел многоликий. — Ты себе представить не можешь, как я рад нашей встрече, как я рад, что ты не погиб, что тебя не убили, как рассказывал моему отцу князь Всеслав.

Юсут страшно рыкнул, и вдруг его глаза остановились, как будто его посетила удачная мысль. Он довольно ухмыльнулся: