Евгений Малинин - Час Черной звезды

С этого вечера серебряный кинжал стал неотъемлемой частью Вотшиного праздничного костюма. Еще два кинжала он сделал для своих самых близких друзей — Сафата и Падура, сына местного шорника. Правда, у этих кинжалов серебряными были только клинки и наконечники ножен, на большее у Вотши не хватило серебра.

Летом, пока отары паслись в горах, Вагат и Вотша не выходили из кузницы и литейной. Народ в айле вставал со стуком молотков кузнеца и его подручного. Даже на сборища молодежи Вотша перестал ходить — так много работы было у него. Да и погода к концу лета вдруг испортилась, зарядили сильнейшие дожди, в горах сошло несколько селевых лавин, к счастью, обошедших Уругумскую долину стороной.

Наконец подошла осень, а с нею время приезда обменщиков. В этом году Вагату было что предложить на обмен — его подручный постепенно превращался в интересного мастера-художника, задумки которого вполне могли заинтересовать и многоликих, и извергов. Но когда листья на деревьях начали покрываться легкой бронзой, из айла Четам Вагату прислали весть, что обменщик, который забирал у него оружие, не сможет приехать в Уругум. Привез это сообщение четамец, он же рассказал, что в Улабской долине собралось в этом году очень много обменщиков, но даже те из них, кто неоднократно ходил в Четам и Уругум, выходить в горы отказались — прошел слух, что Гвардский перевал накрыл очень опасный оползень. Трое обменщиков, рискнувших двинуться в этом направлении, были вынуждены вернуться назад!

Когда Вагат поинтересовался, каким образом весть о том, что Гвардский перевал закрыт, дошла до Четама, четамец ответил, что в айл из Улаба дошел старый Барык и что он отправляется назад дня через три. Вагат присел к столу и надолго задумался.

Весной предстояло платить откуп многоликим — властителям гор, а платить было нечем. Весной и летом Вагат и Вотша не имели времени ходить в горы на поиски камней, да это им было и не нужно, поскольку своим кузнечным и литейным мастерством они зарабатывали вполне достаточно. Но теперь, когда исчезла возможность сбыть оружие и литье, над семьей Вагата, да и над всем айлом Уругум, нависла угроза жестокой расправы! Выхода из создавшегося положения не было, если только…

И тут Вотша не выдержал. Подсев к своему учителю, он возбужденно заговорил:

— Мастер, давай нагрузим мою лошадь и сами отправимся в Улаб. Через перевал нас Барык переведет, а обратно, налегке, мы и сами пройдем! В десять дней обернемся!

Вагат посмотрел на молодого подручного и покачал головой:

— А если не пройдем?.. — раздумчиво спросил кузнец.

— Пройдем, мастер! — воскликнул Вотша. — Обязательно пройдем! И товар наш в Улабе обменщики с руками оторвут — хватит и откуп заплатить, и железа и меди купить, и… да на все хватит! А еще, подумай, мы наверняка новых обменщиков узнаем, в новые земли твои оружие, литье и чеканка пойдут — весь Мир о таком мастере узнает — Вагат Уругумский! А?! Каково?!

Он чуть помолчал, словно давая время своему учителю осознать открывающиеся возможности, а затем добавил, сбавив восторженный тон:

— Ну а не пройдем — назад вернемся. Ну, потеряем дней шесть-восемь. И тогда уже думать будем, как с откупом справиться.

Кузнец снова покачал головой, но Вотша видел — его слова зажгли мастера.

А на следующее утро Вагат сам приказал:

— Собираемся, Бамбарак, попробуем в Улаб пробиться!

Сборы заняли не очень много времени, поскольку товар у кузнеца уже был подобран и сложен в короба. Главное — правильно разместить все это на лошади. В путь они отправились еще до полудня, так что к вечеру были уже в Четаме. Старый Барык все еще находился в доме своей дочери, но уже завтрашним утром собирался назад в Улаб.

Когда уже в сумерках Вагат и Вотша ввалились в дом, где гостил Барык, старик, сидевший за столом и прихлебывавший травяной настой с медом, сморщил лицо и, не дожидаясь вопроса, проворчал:

— Я никого с собой не возьму! На этом перевале самому бы разобраться, куда ногу поставить, а еще за кем-то следить — глаз не хватит.

— Так, значит, отец, перевал действительно завалило?! — разочарованно протянул Вагат.

— Завалило?.. — Старик поставил чашку на стол. — Да там ни одного камня старого не осталось — лавина сошла да легла так, что до сих пор все ходуном ходит! Вот по весне вода талая пойдет, осыпь промоет, камни уложит, прижмет, тогда, может быть, и перевал откроется.

Старик снова было взялся за чашку, но тут подал голос Вотша:

— Дядя Барык, но сам-то ты прошел. Может быть, и мы попробуем?!

Старик вгляделся в высокую фигуру изверга и вдруг улыбнулся:

— А-а-а, это ты, белоголовый?! Ну, как тебе в Уругуме живется?!

— Очень хорошо, дядя Барык, но для полного удовольствия мне бы в Улаб попасть надо!

Старик покачал головой и тяжело вздохнул.

— Я же тебе говорю, лавина только что сошла, свежая осыпь перевал покрывает, чуть не туда ногу поставишь — и все, вниз понесет! Или тебе голова не дорога?!

— Голова дорога, дядя Барык, — снова вмешался в разговор Вагат. — Потому-то и в Улаб нам надо. Сам знаешь, весной откуп вносить, многоликие ждать не будут. А если мы сейчас свой товар обменщикам не сдадим, откупа нам не собрать. Вот тогда головы не только мы сложим!

— Ну, соседи помогут, — не слишком уверенно проговорил старый изверг. — Наверняка камешков-то за лето подсобрали!

Вагат отрицательно покачал головой:

— Мало камней, отец, очень мало, весь Уругум на нашу работу рассчитывает. Вот если оружие да литье пристроим, тогда всему айлу можно будет жить спокойно.

Барык опустил голову в раздумье, но оно длилось недолго.

— Хорошо, — вздохнул старый изверг. — Завтра с часом Жаворонка выходим. Но… — Он не договорил, махнул рукой и снова вздохнул. — Отдыхайте.

Когда на следующее утро трое извергов отправились в трудный путь, в долине еще висели сумерки. Старый Барык, увидев, что Вотша ведет за собой коня, нагруженного тяжелой кладью, только покачал седой головой, но ничего не стал говорить, понимая, что кузнецы везут с собой товар. Первую часть пути — подъем по лесистому склону — они прошли довольно быстро, но когда вышли к каменистой осыпи, венчающей Гвардский перевал, Вагату и Вотше стало ясно, о чем их вчера предупреждал Барык.

Дожди, бушевавшие в конце лета, не обошли стороной Гвардский перевал, по нему прокатился мощный селевой поток, изменив самый вид перевала и оставив после себя сплошное поле мелких камней, среди которых торчали крупные глыбы. Никакой тропы, конечно же, не было и в помине, старый Барык, ступив на эту гравийную россыпь, оглянулся на спутников, остановившихся у края осыпи, и спросил: