Том Ллойд - Вызывающий бурю

Напарник стражника сидел сейчас в караульном помещении, в тепле и уюте, у стрельчатого окна, обращенного в сторону входа во дворец. Воин совсем уже было собрался крикнуть ему, что настал его черед стоять в карауле, как вдруг заметил некое движение, как будто в густой тени у одного из домов мелькнул чей-то плащ. Воин крепче сжал древко алебарды. Кто-то за ним наблюдал. Он громко откашлялся и сплюнул; слюна сверкнула в полумраке. Послышался легкий стук – его напарник услышал и понял сигнал.

Еще секунд десять незнакомец продолжал красться вдоль стены; предутренний ветерок на мгновение распахнул его длинный плащ, продемонстрировав бронзовые пластинчатые доспехи и красный пояс с отличительным знаком. Офицер из посвященных.

«Это становится все интереснее», – подумал воин.

Посвященные и королевская гвардия в большинстве случаев находились в неравном положении. Руководителей посвященных выбирали по рождению и титулу, тогда как королевский гвардеец мог продвинуться по службе только благодаря особым отличиям.

Стражник протянул руку назад и постучал костяшками пальцев по двери. Ночью ворота, само собой, закрывались. Пока король не проснется, войти во дворец можно было только через небольшую дверцу слева от ворот.

Послышался скрип засовов.

Воин тем временем продолжал осматривать улицу. Со своего места он не видел ни сообщников, ни преследователей человека, прячущегося в тени. Когда незнакомец быстро перебежал к воротам, стражник спиной слегка приоткрыл дверь.

– Я…

Незнакомец не договорил: воин указал ему большим пальцем на приоткрытую дверь. Поколебавшись лишь долю секунды, человек кивнул и нырнул в щель: задержись он у ворот, его могли бы заметить.

Что ж, в случае чего стражники внутри легко с ним справятся. Гвардеец проделал алебардой парочку отработанных движений и снова вернулся к созерцанию улицы.

Едва офицер оказался во внутреннем дворе, как на него направили два острых клинка. Он замер, потом поднял глаза и встретился с суровым взглядом королевского гвардейца. Второй гвардеец уже обошел его, чтобы вновь запереть дверь.

Только когда дверь оказалась заперта, тот воин, что стоял к нему лицом и успел разглядеть знаки на алом поясе рыцаря, спросил:

– Итак, майор, чем мы можем быть вам полезны в эту прекрасную ночь?

Прежде чем ответить, рыцарь оглядел внутренний двор. Даже в слабом предутреннем свете Белый дворец был великолепен. Розовые кусты казались черными, гравиевые дорожки – серыми, статуи возвышались над ними, словно призраки.

– Я должен поговорить с фарланским кранном. Гвардеец рассмеялся.

– Конечно! Подождите немного, и я за ухо вытащу его из постели.

– У меня к нему дело чрезвычайной важности!

– Не сомневаюсь, – ответил воин. Пристально всмотрелся в честное лицо майора, слишком молодого для своего чина, и убрал меч в ножны. – У таких святош, как вы, все дела чрезвычайной важности, но лорд Изак может с вами не согласиться, а характер у него, как я слышал, очень вспыльчивый.

– Тогда разбудите кого-нибудь из его людей, и пусть решат они! Я должен выбраться из города до того, как горожане проснутся.

Воин вздохнул и задумчиво почесал свою шею.

– Сильно сомневаюсь, что вам это удастся. Но все-таки разбужу командира охраны кранна. Можете подождать в караулке.

Изак сидел в кровати с Эолисом на коленях, протирая заспанные глаза.

Королевский гвардеец все-таки провел к нему майора Орто-фа-Грейла, поговорив сперва со старшим офицером, а потом с одним из одетых в черное людей короля, которые в любое время суток бродили по дворцу. Наконец было решено, что дело достаточно важное, чтобы разбудить кранна.

Карел хмуро смотрел на майора. Маршал был раздражен и зол. Ветеран не стал облачаться в форму, но при нем, как всегда, был его изогнутый меч, который он назвал Лунем. Меч и вправду напоминал Карелу луня, болотного хищника, потому что клинок, хоть и сделанный из черной стали, отливал удивительным белым сиянием, похожим на табачный дым, и смахивал на черное с белыми краями крыло этой птицы.

– Милорд, мы должны поговорить без свидетелей, – настаивал майор.

– От этих двоих у меня нет секретов, – возразил Изак, кивнув в сторону Михна и Карела.

Но ему сразу стало грустно: на самом деле секреты у него были. Михн видел шрам на его груди, но не получил никаких объяснений, а от своего старейшего и любимого друга Изак и вовсе скрыл руну – иначе Карел обязательно бы начал задавать вопросы, на которые у кранна пока не было ответов.

Изак решил пойти на компромисс.

– Вы можете идти, – обратился он к человеку из братства, сопровождавшему майора.

Тот не сразу послушался приказа, но в конце концов поклонился и с бесстрастным лицом направился к выходу. Михн последовал за ним, чтобы убедиться, что тот не станет подслушивать.

– Итак, майор, что привело вас сюда? Я всегда считал, что ваши люди предпочитают держаться от меня подальше.

– Да… Действительно, совет еще не решил, являетесь ли вы Спасителем…

– И как же мне их убедить? Мне ведь никто не верит, – горько рассмеялся Изак.

– Я пришел сюда по другой причине – чтобы сказать вам, что храмовые рыцари не так едины в своих мнениях, как может показаться.

Изак сразу перестал смеяться и подался вперед, слушая своего посетителя со все возрастающим вниманием.

– Сейчас наш орден переживает время больших перемен. Старая гвардия все еще полностью контролирует совет, но молодое поколение с каждым годом набирает все большее влияние.

– И что из этого следует?

– Что очень скоро храмовые рыцари не будут относиться к вам с прежней враждебностью. Но и это не главная причина моего визита в столь ранний час. Среди храмовых рыцарей появилась группа, в которую вхожу и я…

Посетитель сделал паузу, собираясь с духом. На взгляд кранна, майору не было и тридцати – слишком молод для своего чина. Неудивительно, что он так нервничал. Изак ободряюще улыбнулся.

– Прошу вас, продолжайте.

Майор с трудом сглотнул и продолжал почти шепотом:

– Пока нас немного, но мы знаем тайну, о которой неизвестно даже рыцарю-кардиналу. У нас есть подтверждение того, что вы и впрямь являетесь Спасителем или, в крайнем случае, станете его соратником, когда он наконец объявится.

– Соратником? – вслух изумился Изак.

Михн, как обычно, хранил невозмутимый вид. Арлекины терпеть не могли официальную историю Ланда, но тем не менее выступали бесстрастными хранителями множества исторических событий. Изак предположил, что упоминание о соратнике входит в доктрину посвященных, поскольку Михн никак не отреагировал на заявление майора.