Дмитрий Воронин - Наследник Атлантиды

Сразу по приезде Антонио схватил Сергея за руку и куда-то потащил. Тот поначалу сопротивлялся, затем махнул рукой и последовал за темпераментным итальянцем, выбравшим именно его, капитана Буруна, предметом своей бурной симпатии. Каррере привел Сергея в один из залов (капитан не был уверен, что в этом доме сумеет быстро найти обратную дорогу, столь запутанной казалась череда комнат, коридоров и лестниц), где все стены были увешаны различным оружием – от шпаг и кинжалов до вполне современных образцов. Сдернув со стены один из экспонатов, Антонио торжественно протянул его Сергею.

– Рюсски мэшин ган! Зэ бэст!

Бурун взял протянутый АКСУ, повертел в руках. Оружие выглядело ухоженным и хоть сейчас готовым к бою. А Каррере уже выворачивал из какого-то ящика рожки, аккуратно набитые патронами, не переставая тараторить:

– Амэрикен оружье туморроу… завтра… Вери бэст оружье! Ты рюсски, бьери мэшин ган! Харашо!

Пожав плечами и с легким оттенком грусти вспомнив оставленный в Москве и совершенно бесполезный в предстоящей кампании травматик, Сергей привычным движением вогнал рожок в автомат, передернул затвор и щелкнул предохранителем. Затем закинул АКСУ на плечо.

– Ну, спасибо… порадовал.

– Харашо! – снова ухватил его за руку итальянец. – Йесть рюсски ган… пистоль, да?

Он сдернул со стены неведомо как оказавшийся здесь пистолет Макарова. Ну, с «калашниковым» все ясно, как бы ни хвалили американцы свою знаменитую М-16 во всем многообразии ее модификаций, все равно с «калашом» ни одно оружие в мире не сравнится. Да, есть оружие более точное. Есть более убойное. Есть – с некоторой натяжкой – более надежное. Но столь идеального сочетания безотказности, технологичности, простоты в обращении и эффективности, как у знаменитых АК-47 и АК-74, ни одно серийное оружие в мире так и не достигло. По слухам, последняя модификация продукции американских оружейников, винтовка М-16А2, вообще не оправдала надежд. Громоздкая, неудобная и к тому же панически боящаяся пыли и грязи, она и для простейшей разборки требовала чуть ли не тепличных условий. А «калаш» будет стрелять и побывав в воде, в песке или даже в болоте. Не зря же америкосы в Ираке в сложных ситуациях предпочитали трофейные АК своим штатным винтовкам – в том числе и карабинам М-4, которые, по уверениям официальных источников, как нельзя больше подходил для боевых действий в пустыне. АКСУ заметно уступает великолепному АК-74, но все равно хорош.

А вот ПМ вряд ли можно было считать ценным образцом в этой коллекции.

– Нет уж, спасибо, – отмахнулся от и без того набившего оскомину пугача Бурун. Затем оглядел ряды хромированных и вороненых стволов и ткнул пальцем в кольт 45-го калибра. – Лучше этот давай, если не жалко.

– О, итс вэри бэст ган! – со всем пылом согласился с ним итальянец.

Вооружившись до зубов, Сергей почувствовал, что его настроение несколько улучшается. Конечно, если принимать во внимание рассказы Верменича, атлантам стрелковое оружие – что слону дробина… но в конце концов там же не только аталанты будут. И пока Страж и старый олимпиец будут разбираться с Архонтами, он сумеет… по крайней мере обеспечить им кое-какое прикрытие.

Устроив гостей и еще раз обнявшись с «рюсски коп», Антонио уехал, заверив Ярослава, что оружие прибудет завтра или в крайнем случае послезавтра утром. К этому же времени будут готовы и люди. Сергей разобрал автомат, после получасовых поисков в оружейной нашел масленку и что-то, вполне способное заменить ветошь, и принялся обихаживать обретенное оружие, совершенно справедливо считая, что полагаться в таких делах на американцев, пусть даже итальянского происхождения, совершенно не стоит.

Зобов заявил, что он уже старый, больной, и ему пора спать. Ярослав скорчил недоверчивую гримасу, но старик и в самом деле удалился в спальню и, насколько можно было судить по доносившимся оттуда звукам, уснул. Часа через два к нему присоединился и Сергей – день был чрезмерно наполнен впечатлениями, и капитан чувствовал, как слипаются глаза и как движения становятся вялыми и не вполне скоординированными.

А Ярославу не спалось.

Он влил в себя одну за другой три чашки крепкого кофе – не такого отменного, как у дона Вальцоне, но тоже неплохого. Полистал старые газеты, оставленные для него предусмотрительным Антонио, который – в этом нельзя было сомневаться – действовал по прямому указанию хозяина… газеты были аккуратно переплетены, снабжены многочисленными пометками и содержали массу интересной информации о «Детройтской бойне». Журналисты постарались на славу, причудливо перемешав правду (ее было немного, в основном сведения касались службы Джерри Вирма в полиции) и вымысел (а уж тут руки писакам никто не связывал). Перепало и Ольге… Если верить этим статьям, Вирм представал перед читателями то в виде кровавого маньяка, вырезавшего поголовно семью уважаемого человека, не пощадив ни слуг, ни женщин, то в виде фанатичного борца за торжество закона. Последнее, впрочем, встречалось гораздо реже – как бы там ни было, но даже профессиональные борцы с мафией не одобряли столь радикальных подходов к решению проблемы. Вслух не одобряли – но несколько напечатанных интервью с бывшими коллегами мятежного сержанта заставили Ярослава ощутить тепло в сердце. Да, его осуждали… но делали это так, что и не слишком вдумчивый читатель мог понять – полиция отнюдь не скорбит о ликвидации весьма опасного, сильного клана.

За окном уже стояла глубокая ночь. Внезапно раздался странный звук… по комнате поплыл тихий, мелодичный звон. Он исходил из ниоткуда и заполнял все помещение, отражаясь от стен и стекол, сплетаясь в сложные узоры. Нельзя сказать, что музыка была приятной… в ней ощущалась какая-то незаконченность, неправильность. Потребовалось некоторое время, чтобы понять – звуки издает портсигар, или, точнее, маяк Лавочника. Ярослав не забыл об этом предмете – сложно забыть о коробочке размером с пачку сигарет, весящей два килограмма и весьма ощутимо оттягивающей карман куртки. На период пребывания в доме дона Вальцоне он передал маяк Сергею – толком не объяснив, зачем эта штука нужна. Теперь маяк лежал в кармане буруновской куртки, небрежно брошенной на роскошный кожаный диван.

– Ну что ты разорался? – спросил Ярослав у маяка, извлекая его из куртки и кладя на стол. – Ты маяк, тебе положено тихонечко слать сигналы, так? Так, чтобы тебя никто не видел и не слышал… кроме Лавочника.

– Не та… – послышался прерывистый, но очень знакомый голос. – Мая… тается… хронизи… жди.

Последнее слово точно казалось понятным. Пожав плечами, Ярослав решил последовать совету – то есть подождать. А музыка становилась все тише, к тому же теперь она казалась какой-то… более упорядоченной, более ритмичной. Постепенно из мелодии исчезало все лишнее, все постороннее. И наконец, в зале зазвучал четкий ритм – теперь уже чуть слышный.