Андрей Лавистов - Нелюди Великой Реки. Полуэльф

Главарь и даже недовольно отдувавшийся «хохол» навострили уши. Прочие не обратили внимания, но кости стали летать по столу гораздо реже.

— Секреты с «правдолюбом» рассказывают… — вот не может «хохол» язык за зубами держать. Как Николай Семенович Лесков в истории про русский самовар говорил, хохлы — это либо чрезвычайно порядочные, кристально честные люди, либо продувные бестии и мерзавцы. Ну, первых в Гуляй-Поле я и не ожидал встретить. — У нас как раз маленький завалялся!

Я чуть не расхохотался ему в лицо. Мешок с «правдолюбом» за собой таскают! Зато понятен статус этой банды: вирники, наверняка, ездят по баронствам виры собирать, да долги выколачивать. А чтобы курицу, несущую золотые яйца, не убить, — это с одной стороны, и чтобы у курочки крылья, как у орла, не выросли, — это с другой, камень с собою возят. Килограмм шестьдесят булыжник, оружие, понимаешь, пролетариата! Камешек этот, гордость гномов, если на нем руку держать, на правду и ложь реагирует. Правду пропускает, а если лгать, так можно руки лишиться, сожжет руку! Что ж, проверим, «правдолюб» против кровавого смарагда, экспериментальным путем, как сказал бы Рино, маг маркиза Арсайлского Конкруда. Еще надо попробовать приспособить древнюю легенду к современности — адаптировать, так сказать, для широкой публики и предстать в ненавистной для меня роли популяризатора. Кто там может убить короля Ангмара? Нет, кто там не может убить короля Ангмара? Ближе к тексту, как говорили на экзаменах в Академии…

После того, как я поместил ладонь на поверхность «правдолюба» и, пытаясь сохранить серьезность, заверил бандитов, что убить короля Ангмара может женщина, переодетая мужчиной и похожая на кролика нелюдь с волосатыми ногами, живущая в норах, главарь осторожно поинтересовался, кто именно может носить титул короля Ангмара. Пришлось ответить, что это уже другой секрет, и вексель нужно вернуть…

Уходя из кабака с векселем в кармане, я навострил уши, пытаясь различить среди обычного кабацкого гама щелчок взводимого курка. Только дурачки, оказавшиеся в Гуляй-поле впервые, пуская слюни от предвкушения сладости всех запретных плодов сразу, могут поверить в надпись, венчающую каждый вход каждого из «заведений» города. Что-то там про вину того, кто первым оружие достанет… Врите больше! Виноват всегда тот, кто для местной тусовки — чужак! Он и ляжет с дырой в затылке, в случае чего. Поэтому я кольцо из гранаты вытянул и саму гранату зажал в кулаке, чтобы в случае чего принцип «мертвой руки» сработал. Щелчка от курка револьвера я не услышал, но обсуждали мою особу бурно. Особенно неистовствовал «хохол». Он прямо заявил, что отдавать мне вексель не надо было, и что лапшу на уши я навесил качественно. Главарь резонно ответил ему, что «правдолюб» обмануть невозможно, и предложил учесть три фактора: гранату в моем кармане и кисет, откуда был взят «черный всадник». Ишь, глазастый, гранату усмотрел-таки! Один из норлингов поддержал главаря, заметив, что тоже опознал кисет Бонса, а с этим психом связываться себе дороже. Пришлось затормозить у стойки, потребовать рюмку водки, чтобы «заказ сдэлат!», и дослушать, какой же третий фактор усмотрел «главарь».

— Они же все, кто с Бонсом, фанатики! А этот вообще не в адеквате! Что он плел про «короля Ангмара»? И кисет он специально засветил! Такой вилкой ткнет, и сразу бешенством заразишься! Все видели, он тайком вилку облизал!

Вилку я не облизывал, просто слегка помахал ей в воздухе, рассказывая про короля Ангмара, но главаря неожиданно поддержали два харазца и белобрысый пришлый, процитировавший «не бойся ножа, бойся вилки, один удар — четыре дырки!».

А я-то думал, они Ашмаи испугались! А они, скорее всего, это имя в первый раз слышали! Надо было сразу Бонсом их стращать! После этого главарь предположил, что переодетая в мужчину женщина — обязательно «пришлая». А как «аборигенок» от «пришлых» отличают? По чертам лица и штанам: штаны носят преимущественно пришлые, а местные дамы в большинстве своем стесняются этого элемента мужского гардероба. Разговор увядал на глазах и я решил, что с меня приключений хватит.

Выскочив из кабака, я запрыгнул в «полевик» и сразу дал по газам, едва-едва разобравшись с гранатой. Жаль, что так медленно машинка едет! Я бегаю быстрее! Скорее, скорее, на пристань в безопасную каютку хаус-бота!

Паола, кажется, разделяла мои чувства, но по сторонам смотрела зорко. Ее, как и меня, не мог оставить спокойной вопрос, кто бросил заклятье по нашему столику у Офейма, кто преследовал нас на «виллисе» вплоть до встречи с появившимися ниоткуда сторонниками главного ревнителя «старой» веры, Бонса Ингельмийского. А Семена не волновало ничего. Он все-таки впал в ступор, и, когда он выйдет из него, неясно.

— То есть ты хочешь сказать, что специально пропил тубус с векселем? И пить тебе пришлось, чтобы поверили? — голос Паолы опасно звенел, я на всякий случай отодвинулся на шаг назад, мне под раздачу зачем попадать? Очнувшийся уже на борту хаус-бота Семен вместо «спасиба» наехал на нас с Паолой, утверждая, что отдать вексель первой попавшейся в Гуляй-поле банде он должен был «по плану». Чтобы, значит, если что, Конкруд мог всегда от таможни на острове отречься, свалив все на того, кто принял вексель, то есть на Петра Корнеева.

— Вливал в себя, значит, по долгу службы? — Паола завелась конкретно, и учитывая, что она в замке Конкруда вытворяла, Сене несдобровать.

Семен только кивнул в ответ, не решился, видать, слово «Да!» произнести, но глаза не отвел и смотрел нагло.

— Но ведь ты мог просто проиграть им тубус, я знаю, как ты играешь! И не пить! — Паола решила выяснить все до конца, перебарывая натуру.

— Что ты, что ты, что ты? — зачастил Семен, — они профи, сразу бы обман раскрыли! Я не хотел, а пришлось!

Последнюю фразу зря Семен сказал. Почти сразу он оказался на полу, а фэйри стала топтать его ногами, норовя зайти к телу со стороны головы и пнуть в висок. Если уж научили работать ногами по лежащим, то это навсегда… Семен только скорчиться успел, да руками закрыться, как на него обрушился град пинков и ударов. Надо ее от Сени оттащить, но не сразу, не сразу… Должна же быть в мире справедливость. Когда Паола чуток подустала, я бросился к ней, схватил за плечи и рывком отбросил от распростертого тела Семена. Приобнял и стал гладить по голове, как маленького ребенка. Паола немедленно, как будто ждала сигнала, разрыдалась, уткнувшись мне в грудь, для чего мне пришлось привстать на цыпочки, а у меня в голове только одна мысль была: хорошо, что в половой коврик в «Аквариуме» завернулся, хоть свитер не такой пыльный!