Оксана Панкеева - Шёпот тёмного прошлого

— Прекрасно, — улыбнулся Шеллар. Хотя мистралиец, в отличие от кузена, был совершенно непредсказуем, и зачастую трудно было не только предвидеть его реакцию на что-либо, но и объяснить, почему он повел себя так, а не иначе, в данном случае причину внезапного предложения о сотрудничестве его величество определил сразу. Видимо, уж очень хотелось товарищу Кантору, чтобы Жак все-таки дожил до пятидесяти… — Вернемся во дворец, и сразу… Впрочем, нет, сразу не получится, у меня с утра несколько посетителей запланировано, приходи к десяти в мой кабинет, обсудим.

Кантор молча кивнул и протянул ему чашку.

— Несите сами, а то у меня рук не хватает.

— Спасибо, — серьезно кивнул король, принимая напиток. — А как твоя рука? Долго еще будет болеть?

— Да почти зажила. Повязку не снимаю, чтобы Ольгу не пугать. Она, когда спину увидела, полночи плакала… Я бы сам отнес вашу чашку, просто с забинтованными пальцами неудобно.

Элмар до сих пор сидел надутый и сочинял достойный ответ Шеллару по поводу его самого в пятидесятилетнем возрасте. Жак мрачно убирал со стола посуду. Похоже, он понял, зачем король так обломал их с Элмаром дискуссию…

— Ваше величество, — продолжая свой тяжкий труд, сообщил он. — Тут Диего одну идею выдал, я вам потом расскажу… Хотя он и сам поделиться ею может.

— Отчего же потом? — приподнял брови Шеллар. — Сейчас отправишься вместе со мной, Жак, и расскажешь. Я все равно собирался побеседовать с тобой, а если не успеем до семи, то проснется Кира, потом явится Флавиус, пойдут прочие посетители, и раньше одиннадцати я не освобожусь.

— А вот это все, — Жак обвел рукой грязный стол, заставленный чашками и тарелками, — так бросить? Тереза меня закопает за бардак в доме.

— Действительно некрасиво… — задумался его величество, — да еще в такой праздник…

— А сегодня праздник? — Кантор оторвался от чашки с кофе, испугавшись, что опять запутался в днях, а Элмар с воплем отчаяния хлопнул себя ладонью по лбу. Стукни он так кого-нибудь другого, бедняга с ног бы свалился.

— Тханкварра! Какая же я свинья! Шеллар, одолжи мне коня, срочно!

— Блин! — простонал Жак. — Еще и про цветы забыл! Хоть Тереза и не отмечает «языческие праздники», но такое невнимание, да еще вкупе с грязной гостиной…

— Какие цветы? — пытался выяснить Кантор.

— Коня мне, коня! — не унимался Элмар.

— Да конь-то тебе на что? — одернул его Жак. — Сейчас я возьму денег, выбежим, да купим цветов.

— Сегодня День Радости Мааль-Бли, — пояснил король, игнорируя стенания кузена. — Это наш ортанский праздник, в Мистралии его то ли не отмечают, то ли перенесли на другой день, потому ты и не знаешь. В этот день принято дарить цветы любимой женщине, причем в момент пробуждения. А дамы, со своей стороны, дарят мужчинам свою любовь, тоже прямо с утра. Во славу богини, так сказать. Полюбуйся на этих оболтусов, ведь забыли! Если Жака еще можно простить, то Элмар заслуживает всяческого порицания. За пьянками забыть о своей несравненной возлюбленной!

— Шеллар, — уже чуть не плача, повторил первый паладин, — дай мне коня со своей конюшни! Я потом верну!

— Да зачем тебе конь? — не мог понять Жак.

— За ромашками поедет, — негромко объяснил Кантор, который на месте Элмара тоже не побежал в цветочную лавку. — За город, в поле. Где ты в столице отыщешь настоящие полевые ромашки?

— В Королевском ботаническом саду Эгины, — проворчал шут и тут же горестно заломил руки, увидев появившийся телепорт. — Ну вот, теперь я не только гостиную убрать, но и цветов купить не успею!

— Успокойся! — оборвал его король. — Я сейчас прикажу доставить тебе цветы. Какие именно любит Тереза?

— Фиалки.

— Вот и замечательно, пришлю кого-нибудь из придворных с фиалками.

— Вы что? — проворчал Элмар. — Надеетесь купить цветы утром в День Радости Мааль-Бли?

— Купят, — пообещал Шеллар. — А не купят, так нарвут. Достанут, в общем, если дорожат своим местом. А насчет гостиной объясни Терезе, что у тебя особенная работа, которая предполагает, что ты должен бросать все и мчаться сломя голову всякий раз, когда нужен мне.

— Я ей уже об этом говорил, — вздохнул Жак. — Не помогает.

— Нечего было этим обстоятельством злоупотреблять, — наставительно заметил король, знавший своего шута как облупленного и не сомневавшийся, что лентяй пользовался «особенной работой» в качестве отмазки от домашних дел столь часто, что Тереза перестала этому верить. — Хорошо, я пришлю пару слуг помочь прибраться.

— Шеллар, так что насчет коня? — не унимался безутешный Элмар. — Сам-то ты наверняка не забыл, а теперь издеваешься!

— Конечно, — согласился король. — Букет бархатных черных гвоздик уже стоит у постели королевы, ожидая ее пробуждения. А что касается коня… мне не жалко, Элмар, но куда ты поедешь в таком состоянии? Помнишь, что час назад не мог стоять на ногах? А если по дороге тебе опять станет плохо?

— С ним поеду я, — подал голос Кантор. — Разрешите мне тоже взять коня с вашей конюшни?

— Не нуждаюсь в сопровождающих! — оскорбленно задрал подбородок Элмар.

— Мне просто тоже нужны цветы, — пожал плечами мистралиец.

— Да тебе-то зачем? — вздохнул Жак. — Ольга про этот праздник все равно не знает, а если ей и скажет кто, так тебе простительно, ты иностранец и в наших торжествах не разбираешься.

Кантор посмотрел на него как на полного придурка, а король, в душе полностью согласный с Кантором, со вздохом поднялся с кресла, одним глотком допив свой кофе.

— Никаких проблем, господа, можете выбрать себе лошадей, каких пожелаете.

Десять минут спустя два всадника галопом вылетели из ворот королевской резиденции, чуть при этом не стоптав зазевавшегося стражника, и во весь опор понеслись по пустым улицам города. Редкие прохожие шарахались в стороны и вполголоса комментировали странное поведение господ. Кантор успевал на лету уловить эти комментарии, и они были поразительно однообразны. Если прохожий узнавал Элмара, то тут же предполагал, что случилась какая-то беда, требующая немедленного и личного вмешательства знаменитого героя. Если же разглядеть и узнать не успевали, комментарий был однозначным — чокнутые. Кантора это не удивляло и не вызывало никаких возражений. Может быть, это действительно безумие — в пять утра нестись галопом в поле за цветами только затем, чтобы сделать приятное даме. Может, это еще и нелепо, потому что Ольга всегда относилась к цветам более чем спокойно и, когда Кантор приносил ей букет, радовалась на самом деле не цветам, а просто его приходу. И трижды безумие — ради ромашек садиться на коня с больной спиной и ломиться, небо знает куда, в какую-то глухомань, где в случае чего и помочь некому. И, что самое глупое, выехали они без оружия! Полнейшее безумие, кто бы спорил. Но разве можно разумом понять и измерить тот неземной восторг, что окрыляет влюбленных и толкает на самые невероятные поступки? Неужели душевные порывы, налетающие внезапно, как шквальный ветер, и не оставляющие времени на обдумывание и осмысление, подчиняются логике? Демоны с ней, с этой одеждой, с этим оружием, с этой спиной, будь она неладна, разве можно сравнить все эти мелочи со сладким безумием вдохновения! Они не стоят ни одной улыбки несравненной Азиль или восторженного визга Ольги!